Вскоре узкая дорога заметно расширилась, а мимо автомобиля пронеслись полуразрушенные строения и остовы старых машин.
— Что это? — вдруг спросил Пендергаст.
— Город Крейтер, — нехотя ответил Хог. — Точнее сказать, бывший город Крейтер. Лет тридцать назад это был весёлый городок с большим количеством населения, но сейчас он умер, как и многие другие населённые пункты в этой части штата. Всё произошло как по плану: сначала закрылась школа, потом — универсальный магазин, затем прекратились поставки продуктов, а в самом конце всем жителям отключили телефоны и закрыли почтовое отделение. Нет, не совсем так, последним закрылся местный салун. И это происходит повсеместно, по всему нашему округу. Вчера это был Крейтер, завтра, возможно, Депью, а послезавтра — чем чёрт не шутит — такое может случиться и с городком Медсин-Крик.
— Социология умирающего города всегда сложна и непредсказуема, — глубокомысленно изрёк Пендергаст.
Гарри Хог не совсем понял слова пассажира и благоразумно промолчал.
Примерно через час на горизонте показались высокие башни зерновых элеваторов, расположенных на окраине Гарден-Сити. Издалека они напоминали гигантские небоскрёбы, возвышавшиеся над одноэтажными низкими домиками, почти незаметными из-за густой зелени деревьев.
— Я высажу вас прямо перед больницей, мистер Пендергаст, — предложил Гарри. — И хочу добавить, что очень сожалею о вашем несчастье. Надеюсь, это была не преждевременная смерть.
Пендергаст промолчал, а когда машина остановилась возле больницы, выстроенной из оранжевого кирпича, он повернулся к водителю и сказал:
— Время — это шторм, в котором мы все теряемся, мистер Хог.
Эта фраза совершенно выбила Гарри из колеи. Он ещё минут пятнадцать ехал по дороге с опущенными стёклами, пытаясь понять, что имел в виду его пассажир.
Шериф Хейзен, облачённый в белый больничный халат, вдвое превышавший его собственный размер, и в бумажный головной убор, в котором он походил на клоуна, молча стоял перед хирургическим столом и смотрел на босые ноги жертвы с прикреплённой к ним табличкой. Табличка свидетельствовала о том, что некоторое время назад эта женщина была Шейлой Свегг, тридцати двух лет от роду. Впрочем, шериф и без таблички знал, что Шейла была дважды разведена, детей не имела и проживала в городке Бромайд, Оклахома, на Висперинг-Мидоуз, 40 А. Точнее сказать, она обитала в трейлере и относилась к так называемым «белым отбросам» общества.
И вот теперь Шейла Свегг лежит в морге на этом столе, разрезанная вдоль и поперёк, а рядом с ней находятся её внутренние органы. Верхняя часть черепной коробки снята, а мозг аккуратно изъят и уложен в стоящий рядом сосуд. В морге невыносимый трупный запах. Она пролежала на солнцепёке почти двадцать четыре часа, пока её не доставили сюда. Над трупом склонился главный судебно-медицинский эксперт Макхайд, довольно молодой человек с добродушным лицом и копной курчавых волос. Он увлечённо орудовал скальпелем и постоянно сыпал в микрофон какими-то незнакомыми медицинскими терминами, от которых у шерифа Хейзена голова шла кругом.
Макхайд сделал длинный разрез от живота до горла и ловким движением растянул грудную клетку. Послышался жуткий скрип, и шерифа чуть не стошнило. Он нервно переминался с ноги на ногу и даже полез в карман за сигаретами, забыв, что курить в этом заведении строжайшим образом запрещено. Тогда Хейзен схватил банку с жидким ментолом и, поднеся её к носу, сделал несколько глубоких вдохов. При этом он попытался сосредоточиться на чём-то другом, более приятном. Он вспомнил очаровательную Джейн Мэнсфилд из фильма «Эта девушка тебе не поможет», вспомнил замечательную рыбалку на озере Гамильтон по воскресеньям и ещё бог знает что. Сейчас шериф согласился бы думать о чём угодно, только не о внутренностях Шейлы Свегг.
Сейчас шериф согласился бы думать о чём угодно, только не о внутренностях Шейлы Свегг.
— Гм, — промычал доктор, — только посмотрите на это.
От приятных мыслей шерифа не осталось и следа.
— Что?
— Как я и ожидал, у неё сломаны шейные позвонки. Видите на шее едва различимые тёмные пятна? Вот они-то и подтверждают моё предположение.
— Значит, её задушили?
— Не совсем так, — покачал головой доктор. — Её схватили за шею и одним движением сломали шейные позвонки, так что умерла она именно от этого, а не от удушья.
— Понятно. — Шериф мечтал, чтобы эта ужасная процедура поскорее закончилась.
— Однако сила здесь была приложена неимоверная, — продолжал доктор. — Вот посмотрите сюда. Эти позвонки совершенно оторваны от основы спинного хребта. Более того, они смяты так, словно их машина переехала. Её шея сломана в четырёх, нет, в пяти местах.
— Я верю вам, доктор, — попытался остановить его шериф, отводя взгляд.
Тот посмотрел на него и снисходительно ухмыльнулся:
— Это ваше первое вскрытие?
Хейзена охватило раздражение.
— Разумеется, нет, с чего вы взяли? — соврал он.
— Я знаю, что неподготовленным людям к этому трудно привыкнуть, — рассуждал доктор. — Особенно когда труп начинает разлагаться, а летом это происходит очень быстро. Да, ничего приятного в этом нет.
Доктор вернулся к работе, а Хейзен вдруг почувствовал, что за ним стоит посторонний человек. Обернувшись, он чуть не подпрыгнул от удивления, ибо увидел неизвестно откуда появившегося Пендергаста. Он словно из воздуха материализовался.
Доктор поднял голову и с недоумением посмотрел на человека в чёрном костюме.
— Сэр, извините, но мы здесь…
— Это свой человек, — поспешил шериф. — Пендергаст, специальный агент ФБР, расследующий это дело под моим руководством.
— Послушайте, специальный агент Пендергаст, — суровым тоном произнёс доктор, — потрудитесь записать свои данные на магнитофонную плёнку, а потом наденьте больничный халат и маску.
— Не возражаю, — ответил тот.
Шериф не понимал, какого чёрта тут нужно агенту ФБР и как он вообще добрался сюда без машины. Вместе с тем он не сожалел о его появлении. Шериф уже не раз убеждался в том, что присутствие Пендергаста может оказаться для него весьма полезным. Во всяком случае, пока он соблюдает прежние договорённости.
Пендергаст вернулся через минуту в белом халате и в таком же нелепом бумажном колпаке. В этот момент доктор работал над лицом жертвы, осторожно снимая кожу и обнажая лицевые мышцы. Лицо и без того было обезображено: без носа, ушей и губ, а сейчас на него невозможно было смотреть без содрогания. Шериф Хейзен не выдержал и отвёл взгляд.
— Вы позволите мне взглянуть? — вдруг попросил Пендергаст.
Удивлённо посмотрев на него, доктор отошёл в сторону. Пендергаст наклонился над трупом, причём так низко, что, казалось, вот-вот коснётся носом обнажённых мышц. Он внимательно осмотрел те места, где раньше были губы, нос и уши. С жертвы сняли скальп, но Хейзен видел, что волосы были светлыми, с тёмными корнями — то есть крашеными. Пендергаст удовлетворённо хмыкнул и отошёл.
— Похоже, ампутацию провели небрежно, каким-то грубым инструментом, — заметил он.
Доктор вскинул брови:
— Небрежно? Что вы хотите сказать?
— Даже поверхностный осмотр показывает, что часть кожи на голове была просто содрана, как вы, несомненно, заметили.
— Верно, — неохотно согласился доктор, явно раздражённый неожиданным вмешательством постороннего человека.