Алекс посмотрела на список обитателей дома. Вот она, нужная фамилия: И. Нидэм. Ее охватили противоречивые чувства. Было бы куда легче, не окажись здесь этой фамилии: она старалась выполнить то, что задумала, но ничего не удалось.
Алекс нажала на кнопку, и массивная створка лифта скользнула в сторону: лифт был скорее грузовой, чем пассажирский. «Пососи». Мастер аэрозольного баллончика поработал и здесь. Она подумала: пожалуй, лучше было бы подняться пешком. Лифт резко дернулся и мучительно медленно пополз вверх. Запах в нем стоял омерзительный, как в общественной уборной; к своему ужасу, она обнаружила у ног лужицу мочи. Алекс отодвинулась. С щелканьем и лязганьем лифт миновал первый этаж.
Наконец он рывком остановился, и Алекс оказалась в мрачном коридоре с каменным полом. Стена была испещрена уже выцветшими призывами бросать бомбы, а дальше кто‑то кистью вывел слово «свиньи». Она остановилась у двери с номером 33, синяя дверь с глазком, и нашла кнопку звонка. Звонок зажужжал сердито, как разозленное насекомое. Она стала ждать. Через секунду откликнулся женский голос:
– Да?
Алекс уставилась на дверь.
– Миссис Нидэм? – Она подождала, но ничего не изменилось. Где‑то дальше по коридору плакал ребенок, а над головой раздавались ритмы поп‑музыки. Она снова позвонила.
Последовала длинная пауза.
– Да кто там?
Алекс буравила взглядом дверь.
– Миссис Нидэм?
– Да кто там? – Теперь голос был ближе; она услышала звук шагов и увидела свет в глазке. – Так чё надо? – враждебно спросили ее.
– Будьте любезны, я хотела бы поговорить с миссис Нидэм.
– Вы из муниципалитета?
– Нет. Меня зовут Алекс Хайтауэр. Мой сын был знаком с вашей дочерью.
Долгое молчание. Алекс услышала хриплое покашливание, и снова воцарилась тишина.
– Алло? – нервничая, сказала она.
– Так чё вам надо? За телевизор я уже уплатила.
Алекс нахмурилась:
– Я просто хотела поговорить о вашей дочери, Кэрри. У вас есть дочь Кэрри?
Пауза.
– Ага. – Еще одна пауза. – А чё она сделала?
– Ничего, миссис Нидэм. Я хочу ей кое‑что сообщить. Откройте, пожалуйста.
Снова раздался хриплый кашель, и она услышала, как гремит задвижка – дверь приоткрылась на несколько дюймов. Женщина была куда моложе, чем ожидала Алекс, примерно ее лет, но годы огорчений, отсутствие какого‑либо ухода за лицом наложили отпечаток на ее внешность, явно сказывался и недостаток свежего воздуха. В свое время она, должно быть, была хорошенькой, да и сейчас, если приложить старания, могла бы выглядеть куда лучше. На ней был грязный голубой халат, на голове бигуди, изо рта свисала сигарета. Женщина смерила Алекс взглядом с головы до ног и переспросила:
– Так вы не из муниципалитета?
– Нет.
– Ага, ну да, а то являются сюда с разными глупостями.
Алекс заметила, как хозяйка квартиры скользнула по ней оценивающим взглядом и тут же отвела глаза. Потом, кивнув, сделала шаг в сторону. Алекс приняла ее жест за приглашение и вошла в маленькую прихожую, в которой пахло прокисшим молоком и табачным дымом. За дверью направо она увидела кухню, стол был заставлен пустыми пивными бутылками. Женщина провела ее в спальню странной формы: углом.
– Так говорите, Кэрри?
Кивнув, Алекс огляделась; неубранная постель, голые стены, разбросанная одежда, мусор, старые журналы вперемежку с грязными тарелками, тусклые немытые окна, за которыми простиралась величественная панорама Лондона.
– Мой сын Фабиан встречался с вашей дочерью… до недавнего времени; я думаю, они расстались как раз после Рождества.
Женщина продолжала тупо смотреть на нее, с силой затягиваясь сигаретой, хотя та догорела почти до фильтра и вот‑вот могла обжечь ей нос; сделав последнюю затяжку, она растерла ее в пепельнице.
– Мой сын Фабиан встречался с вашей дочерью… до недавнего времени; я думаю, они расстались как раз после Рождества.
Женщина продолжала тупо смотреть на нее, с силой затягиваясь сигаретой, хотя та догорела почти до фильтра и вот‑вот могла обжечь ей нос; сделав последнюю затяжку, она растерла ее в пепельнице.
– Я ее и не видела; она тут не часто бывает. Садитесь. – Женщина снова повернулась к ней. – Скиньте эти бумаги на пол.
Алекс сдвинула в сторону стопку газет и пачку купонов на питание и села на диван.
– У нее своя жизнь, если вы понимаете, чего я имею в виду.
Алекс чувствовала, что женщина продолжает пристально ее рассматривать.
– Все дети трудные, каждый по‑своему.
– Я ничего не знаю о Фиб… имя‑то его как, Фиббин?
– Фабиан.
– Не знаю его. Она о нем ничего не рассказывала.
– Он погиб в автомобильной аварии две с половиной недели назад. Я знаю, он был очень привязан к Кэрри, и подумала, что следовало бы ей сообщить.
– Вон оно как? – деловито сказала женщина, и Алекс подумала, что, может быть, она ее не расслышала.
– Понимаете, я думала, что Кэрри, может быть, придет на похороны. – Алекс закусила губу – скорей бы уйти отсюда, от этой вони, этой потасканной бабы, из этой грязной квартиры.
– Как увижу ее, тут же скажу, дорогая… точно, как только она явится. Виновата, ничего не могу вам предложить… никого, понимаете, у меня не бывает, кроме как из муниципалитета.
– Спасибо, ничего не надо.
– Чашечку чаю или чего другого.
– Нет, спасибо, правда.
– Она в Америке.
Женщина кивнула на каминную полку, и Алекс увидела почтовую открытку с изображением небоскребов.
– Она давно там?
Женщина пожала плечами:
– Да понятия не имею, как долго ее там носит; вот только открытки получаю, и ничего больше; хоть они постоянно приходят. А некоторые мамаши, я знаю, и их не имеют.
Алекс улыбнулась:
– Я думаю, Кэрри очень милая, симпатичная девочка.
Женщина снова повела плечами:
– Даже не знаю, как она теперь и выглядит: как‑то получила от нее несколько снимков… Куда это я их засунула?
Раздался звонок в дверь, и кто‑то стал стучать в филенку.
– Кто там? – выкрикнула она.
Звонок еще дважды звякнул, и в дверь заколотили.
– Иду, иду! – Встав, она закашлялась и потащилась в прихожую.
Алекс вгляделась в открытку. Маленькими белыми буквами у самого обреза было напечатано: «Башня Джона Хэнкока». Рядом стопкой лежало еще несколько открыток: «Массачусетский технологический институт, Бостон, Масс.», «Ньюпорт в Род‑Айленде», «Вермонт, штат Нью‑Хэмпшир». Она услышала звук открываемой двери, шарканье ног и смех, торопливо оглянулась и засунула себе в сумочку открытку с изображением МТИ.
– Да пошли вы отсюда! Мать вашу! – услышала она вопль миссис Нидэм; раздался грохот захлопнувшейся двери, и миссис Нидэм появилась в комнате с бутылкой пива в руках, ее лицо пылало от гнева. – Сопляки, шляются тут. Засранцы. – Она сорвала зубами крышечку с бутылки, сделала глоток и предложила бутылку Алекс.
Та отрицательно покачала головой:
– Нет, спасибо.
Женщина вытерла рот тыльной стороной ладони.
– Гоняю их все время. А муниципалитет говорит, что, мол, ничего не может поделать. – Она сделала еще один глоток. – Так чё вы там о вашем сыне говорили?
Алекс с ужасом посмотрела на нее, поняв, что все это время ее собеседница была в основательном подпитии.