Скулеж перешел в ворчанье на низкой ноте.
Мейн смахнул с усов крошки, осушил губы салфеткой и повернулся в сторону коридора.
– Тихо, малыш!
Низкое ворчанье продолжалось. Мейн поднял стакан с вином и осушил его.
– Великолепное.
– Ты что‑то совсем притих.
Откинувшись на спинку кресла, он извлек из кармана сигареты, подлил вина в бокал Алекс и наполнил свой.
– Прекрасный напиток.
– «Монтепульчиано д'Аббуццо».
– Пардон?
Блэк снова заворчал. Повернувшись, Мейн посмотрел в его сторону.
– Тихо! – крикнул он. – Для Италии на удивление хорошее вино. Поразительно.
– На эту тему тебе лучше поговорить с Дэвидом – сможешь написать книгу.
Помолчав, он поднял на нее глаза:
– Иисус неплохо разбирался в винах.
– Иисус?
– Он превратил воду не в какое‑то там пойло. Кто‑то даже спросил трактирщика, почему он такое хорошее вино приберег под конец.
Она улыбнулась:
– Итальянское?
– Нет, мой бог, конечно же нет. Скорее всего, ливанское.
Блэк снова зарычал. Филип нахмурился, но промолчал.
– Так что ты думаешь о чемодане?
Он помолчал, раскуривая сигарету, словно это был наркотик, который должен был дать ему силу заговорить.
– Я думаю, ты положила его слишком близко к краю кровати.
Она отвела глаза.
– Нет, Филип, я этого не делала, и ты это знаешь.
Мейн встал и направился к дверям.
– Блэк! – Пройдя по коридору, он увидел, что собака стоит, не сводя взгляда с лестницы. И снова раздалось низкое рычание. – В чем дело, малыш?
Пес не обратил на него внимания.
– Там наверху ничего нет, малыш.
Мейн удивленно уставился на собаку, начиная испытывать какое‑то смутное беспокойство. Повернувшись, он сделал несколько шагов и зашел в туалет под лестницей. Закрыл двери, включил свет и поднял крышку сиденья. Он поймал себя на том, что его бьет дрожь. Тут было холодно, как в холодильнике. Он взглянул на четкие черно‑белые разводы обоев и заметил, что они отливают сырым блеском; провел пальцем по стене и увидел, что тот стал влажным. Он стал разглядывать его; казалось, пока он тут стоял, температура еще понизилась. Над его правым ухом раздался резкий, как пистолетный выстрел, треск; он увидел тень и инстинктивно дернулся. Целая полоса обоев отделилась от стены и упала на него. Он отвел ее рукой, и полоса опустилась на пол у его ног; другая полоса обоев прямо перед ним начала медленно сползать вниз. Мейн потушил свет и выскочил, плотно прикрыв за собой дверь. Несколько секунд он стоял в коридоре, пытаясь понять, не привиделось ли ему все это, потом взялся за дверную ручку, но передумал, резко повернулся и вернулся в кухню.
Алекс посмотрела на него с беспокойством:
– С тобой все в порядке?
Он промолчал.
– Ты как будто взволнован.
– У тебя давно эта сырость в туалете?
– Сырость? Какая сырость?
– Обои просто пропитаны влагой, они отклеиваются от стены.
Он увидел, что Алекс нахмурилась.
– Не может быть. Дом сух, как старая кость.
– Может быть, где‑то протекает труба?
– Утром вызову водопроводчика.
– Я сам гляну, возможно, там какая‑нибудь ерунда. – Он снял пиджак и повесил его на спинку стула.
– Я сделаю кофе, – сказала она ему вслед.
Неся кофе в гостиную, она слышала, как Мейн поднимается наверх. Блэк сидел у входных дверей.
– Привет, малыш! – сказала она. – Хочешь выйти?
Бультерьер не обратил на нее внимания.
Алекс опустила поднос, вынула из плеера «Дона Джиованни» и поставила композицию Моцарта. На бюро она увидела стопку нераспечатанных писем и, подойдя, стала перебирать их. Почерк на одном‑двух конвертах показался ей знакомым, но она не могла заставить себя вскрыть их. «Только не сейчас, – подумала она, – потом, когда я снова обрету силы»; на мгновение она усомнилась, вернутся ли они когда‑нибудь к ней. Наполнив чашку, Алекс села на диван.
Мейн вошел в комнату, вытирая ладони о брюки.
– Черного или с молоком?
– Черного, пожалуйста.
– Нашел, в чем проблема?
– Нет.
– Но все равно спасибо.
Он сел рядом с ней и начал задумчиво тянуть кофе.
– Завтра принесу кое‑какие инструменты. Подниму половицы; может, утечка где‑то в сочленении труб.
– А я и не знала, что ты такой мастер.
– У всех есть скрытые таланты.
– Можешь написать книгу на тему «Сделай сам».
– Слишком большая нагрузка, такое руководство да еще книга о происхождении жизни.
– Не говоря уже о поэзии.
Алекс почувствовала, как Филип внезапно напрягся и бросил взгляд за ее плечо.
– Все в порядке? – Она поймала себя на том, что тоже поворачивается – ею овладевало беспокойство, Филип нахмурился – ему было явно не по себе. Она слушала музыку и молчала. Постепенно он расслабился и, поставив чашку, мягко положил руку ей на плечо. Алекс слегка откинулась назад, нежно прильнула к нему, ощущая какое‑то странное чувство неловкости. Она поежилась.
– Это «Фигаро»?
– Да. Отдельные партии, Моцарт такой разный…
Ей хотелось говорить, спорить, лишь бы слышать его голос, лишь бы избавиться от непонятного страха, захлестнувшего ее. Сегодня к вечеру те воскресные кошмары снова вернутся, подумала она.
– Ты все молчишь.
Он вскинул брови.
– Пенни за каждую твою мысль.
– На этом не разбогатеешь: как мой литературный агент, ты должна была бы это знать.
Она рассмеялась и замолчала, слушая музыку. Рассыпался в трелях французский рожок – вот типичный Моцарт, веселый и стремительный. Невольно она стала отстукивать ногой ритм, чувствуя, как в такт музыке подрагивают пальцы Мейна у нее на плече.
– О господи, – вздохнула она, – ну почему все это должно было случиться, ну почему?
– Гм…
– Так ты объясняешь происхождение жизни?
– Что?
– Гм, – передразнила она его.
Алекс почувствовала, как он наклонился вперед, услышала звяканье поставленной на стол чашечки.
– Ты оправишься, старушка; только для этого потребуется время, много времени. Хотел бы я дождаться, когда это произойдет.
У нее появилось импульсивное желание сказать ему: «Ты дождешься!», неожиданно ее охватило странное волнение, и она почувствовала прилив бодрости. Алекс сделала глоток кофе.
– Знаешь, просто смешно… мое настроение меняется несколько раз в час. Как на качелях – то вверх, то вниз.
Он кивнул:
– Какое‑то время так и будет.
Она отвела взгляд.
– Ты что, специалист по любому вопросу?
– Да нет, честное слово, нет. Просто невежество – опасная штука.
– Значит, ты знаешь все?
Его рука сжала ее плечо.
– Нет, слава богу, нет. – Несколько секунд он сидел молча. – У меня в школе был учитель, этакий напыщенный маленький человечек, который с большим самодовольством рассказывал нам, что он никогда не водил машину и не знает, как это делается.