Могу поклясться, что вы и сами немало постранствовали.
– Да побывал кое‑где, – кивнул, пожав плечами, собеседник. Кожа его была смуглой, словно закопченной, сморщенной, как скорлупа грецкого ореха – непогоды оставили на ней свой след. Он был далеко не молод, худой, как голодный волк, но при этом волосы его отливали чернотой, глаза не потеряли своего блеска и все зубы оставались на месте. Однако же передвигался он очень медленно и осторожно, а руки его были сильно искривлены.
– Я и сейчас продолжал бы странствовать, если бы не заболели мои кости. У нас была двухколесная, обитая кожей тележка, которую мы разбирали и тащили на себе, если дорога была слишком уж неровной. На этой тележке мы перевозили свой дом и все добро: большую палатку, котлы и горшки для приготовления пищи, различные инструменты. Мы были – и сейчас остались – зганами, цыганами, а теперь вот стали зганами Ференги, после того как я построил здесь этот дом. – Задрав голову, он посмотрел широко раскрытыми глазами наверх, в сторону одной из стен дома, и во взгляде его ясно читались одновременно и уважение и страх. В той стене не было окон, но валах понял, что старик обратил свой взор к вершинам гор.
– Зганы Ференги? – переспросил Тибор. – Значит ли это, что вы служите боярину Ференци, который живет в своем замке?
Старый цыган оторвал взгляд от невидимых отсюда горных вершин, слегка откинулся назад и подозрительно посмотрел на гостя. Тибор быстро подлил ему бренди.
Однако хозяин продолжал хранить молчание, и валах, пожав плечами, сказал:
– Впрочем, неважно, просто я слышал о нем много хорошего, – солгал он. – Мой отец когда‑то знал его...
– Да что вы? – глаза старика широко раскрылись. Тибор кивнул.
– Однажды в лютую зиму Ференци приютил его в своем замке. И отец просил меня, если я когда‑нибудь окажусь в этих местах, подняться в замок, напомнить боярину о том времени и поблагодарить его от имени моего отца.
Старик долго не отрывал взгляда от Тибора.
– Так, значит, вы слышали много хорошего о нашем господине? От вашего отца? Так? И вы родились у подножия гор?..
– А что в этом странного? – приподняв черную бровь, спросил Тибор.
Старик оглядел его с ног до головы.
– Вы большой человек, – неохотно признал он, – и, я уверен, очень сильный. И выглядите к тому же очень свирепо. Валахи, чьи отцы были унгарами? Что ж, возможно, все так и есть, возможно, все так и есть...
– Возможно все так есть? Что вы хотите этим сказать?
– Говорят, – придвигаясь ближе, прошептал цыган, – что сыновья Ференци всегда приходят к нему, чтобы пожить под его крышей. В конце концов они приходят сюда и ищут его – ищут своего настоящего отца! Вы хотите подняться к нему?
В глазах Тибора промелькнула неуверенность. Он пожал плечами:
– Я пошел бы, если бы знал дорогу. Но скалы и горные тропы таят в себе столько опасностей.
– Я знаю дорогу.
– Вы были там? – Тибор изо всех сил старался скрыть возбуждение. Старик кивнул.
– Да, я могу проводить вас. Но лучше вам пойти одному. Ференци не любит, когда у него много посетителей. Тибор ненадолго задумался.
– Мне хотелось бы взять с собой двух моих спутников. На случай, если дорога будет слишком трудной.
– Ну, если эти ребята сумеют вам помочь, вы, конечно, можете взять их с собой! Только двоих?
– Да, чтобы помогать в особо сложных местах. Хозяин сморщил губы.
– Это будет вам кое‑чего стоить. Вы понимаете, я потрачу время и...
– Я понял, это вполне естественно, – остановил его Тибор.
Цыган почесал за ухом.
– А что вам известно о старом Ференги? Что именно вы о нем слышали?
Тибор увидел возможность самому узнать что‑нибудь. Выуживать сведения из людей такого сорта все равно что драть зубы у медведя!
– Я слышал, что у него там многочисленный отряд, охраняющий его, и что замок его совершенно неприступен. Поэтому он никому не служит и не подчиняется и не платит налогов, потому что их некому требовать с него.
– Ха‑ха‑ха... – громко расхохотался старый цыган, подливая себе еще бренди. – Отряд? Вассалы? Рабы? Да у него никого нет! Возможно, одна или две женщины, но ни одного мужчины. Дорогу к нему охраняют только волки. А что касается замка, он вплотную примыкает к скале и имеет только один вход и выход. Для всех. Если, конечно, кто‑нибудь не высунется слишком далеко из окна...
– Но тут он вдруг остановился, и в глазах его вновь зажегся огонек недоверия.
– Это ваш отец сказал вам, что у Ференги много людей?
Естественно, отец Тибора ничего ему не говорил. Ничего не сказал по этому поводу и князь. То малое, что было ему известно, он услышал от одного из придворных князя. Это была не более чем суеверная чепуха. Человек этот был глуп, не слишком‑то почитал своего князя, и сам, в свою очередь, не пользовался уважением. Тибора не интересовали истории о призраках. Он убил немало людей за свою жизнь, и ни один призрак ни разу не побеспокоил его.
Он решил воспользоваться случаем. Он и так уже узнал немало интересного.
– Мой отец говорил лишь, что подъем был очень крутым, трудным и что когда они наконец добрались до замка, то увидели, что внутри его и вокруг расположились лагерем множество людей.
Внимательно вглядываясь в его лицо, старик кивнул.
– Да, так могло быть, так могло быть. У него часто зимовали зганы. – Он наконец принял решение. – Очень хорошо. Я провожу вас наверх – если он, конечно, захочет вас принять.
Он рассмеялся при виде удивления, отразившегося на лице Тибора, и они вместе вышли на улицу. По пути цыган снял с гвоздя огромную бронзовую сковороду.
Висевший неподвижно в небе диск бледного солнца готов был вот‑вот скрыться за вершинами скал. Из‑за близости гор сумерки наступали здесь рано. Птицы уже пели свои вечерние песни.
– Самое время, – кивнул головой старик. – Надо надеяться, что нас сейчас видят.
Он указал рукой высоко вверх, на неясно видневшиеся вдали горы, где на сером фоне самых дальних вершин чернел горный хребет.
– Видите, вон там, в самом темном месте? Тибор кивнул.
– Это и есть замок. А теперь смотрите. – Он потер дно сковороды о рукав и повернул его к солнцу. Поймав его отражение, он направил лучи в сторону гор, и золотая полоска устремилась вверх по скалам. Солнечный зайчик прыгал с камня на камень, перебираясь с мшистой земли на стволы стоявших группами пихт, и с деревьев обратно на каменные обломки, поднимаясь все выше и выше, постепенно слабея. И вдруг Тибор увидел, что им отвечают. В тот момент, когда сковорода, наконец, замерла в сморщенных руках цыгана, темный участок, на который он до этого указал Тибору, казалось, вспыхнул ярким золотым светом! Взрыв света был столь неожиданным и слепящим, что валах непроизвольно закрыл руками глаза и теперь смотрел в ту сторону сквозь пальцы.
– Это он? – полушепотом спросил Тибор. – Это отвечает сам боярин?
– Старый Ференги? – цыган расхохотался. Он осторожно поправил положение сковороды, продолжая держать ее дном кверху. С вершины гладкой скалы по‑прежнему спускался золотой луч. – Нет, это не он. Он не любит солнце. И поэтому, наверное, не дружит с зеркалами. – Продолжая смеяться, он объяснил:
– Это одно из прекрасно отполированных зеркал, укрепленных на скале – в том месте, где к ней примыкает задняя стена замка.