— Боюсь, ваше состояние, оно… ну, совершенно необычно.
Я развел руками, пытаясь этим жестом выразить степень пустоты и ее масштабы.
Туманность Рэндл задвигалась, растягиваясь и снова вворачиваясь внутрь себя, пока крупная мясистая рука с зажатой в ней салфеткой не начала похлопывать меня по колену.
— Первые несколько часов всегда очень трудны для пациента, Эрик. Тем более для вас.
— Как это понимать?
— Ну, как я уже говорила, ваше состояние… мне не хочется называть его уникальным.
Тем более для вас.
— Как это понимать?
— Ну, как я уже говорила, ваше состояние… мне не хочется называть его уникальным. Я уже привыкла к вашим реакциям.
— Я не в первый раз на приеме, доктор?
Она отозвалась не раздумывая.
— Это у вас одиннадцатый рецидив, — сказала она.
— Понимаю, — сказал я, стискивая в руке салфетку.
Рэндл, казалось, призадумалась. Когда ее мысли обратились внутрь, то их тяжесть на несколько секунд пропала. Потом она снова посмотрела на меня: лоб ее был изборожден морщинами.
— У вас ведь нет настоятельной потребности уехать, правда?
— Уехать? — переспросил я. — И куда же?
— Куда угодно. Существует очень редкое состояние, которое мы называем «беглец»…
— Как?
— «Беглец». Те, кто его испытывают, именно так и поступают: снимаются с места и бегут. От своих проблем, от своего прошлого, от всего. — Она жестом изобразила нечто вроде «раствориться в клубе дыма». — Просто исчезают. Прежде чем мы продолжим, скажите, уверены ли вы, что не чувствуете желания совершить нечто подобное?
— Не думаю, — сказал я, рассматривая эту идею со всех сторон. — Нет. Не думаю, чтобы мне хотелось куда-нибудь уехать.
— Вот и хорошо. Можете привести мне цитату из «Касабланки»?
— Простите?
— Какую-нибудь цитату из «Касабланки».
Я подвергался серьезной опасности провалиться, но справился с ее заданием.
— «Из всех питейных заведений на свете она непременно явилась именно в мое».
— Верно, — кивнула Рэндл. — А кто это говорит?
— Богарт. Рик. Герой или актер?
— Это не важно. Вы можете описать, как он это произносит?
— Да.
— Этот фильм цветной или черно-белый?
— Черно-белый. Он сидит со стаканом в руке за…
— А когда вы в последний раз смотрели «Касабланку»?
Рот у меня раскрылся, и в гортани чуть было не зародился звук. Но ответом я не располагал.
— Понимаете? По-видимому, все, чего вам недостает, Эрик, так это памяти о самом себе. А подобное положение дел, боюсь, типично для «беглеца». — Рэндл с минуту поразмыслила. — По правде сказать, мне не хочется навязывать это вам в качестве окончательного диагноза. В вашем случае так много необычного. Например, в ту ночь, когда произошел несчастный случай, амнезия у вас даже не началась. Представляется, что у вас вообще не было никаких симптомов на протяжении почти двенадцати месяцев.
— И насколько это необычно?
Доктор Рэндл подняла брови.
— Ясно.
— Когда это наконец произошло, то потеря памяти касалась только одной ночи — ночи, когда случилось это событие в Греции. Затем вы три месяца проходили регулярный курс лечения от амнезии, и у вас наблюдался даже некоторый прогресс, но наступил рецидив.