–Она озорно, по девичьи, улыбнулась, сверкнули белые зубы.–Не волнуйтесь за мою и вашу скромность–вы все это время были полностью одеты.
–Вы видели меня ?–Пол не мог поверить своим ушам. Каким-то образом ей удалось использовать односторонний настенный экран в гостиной, чтобы осмотреть все здание.
–Вы смотрели куда-то в стену–меняющаяся картина с вами. Там были животные. И вы, в серой одежде. Пили стакан чего-то–вина?
Пол смутно помнил, что перед сном смотрел какой-то ролик о самом себе на природе. И с остальными деталями она не ошиблась. Его беспокойство выросло, стало значительно более серьезным и пугающим. Неужели кто-то взломал охранную систему дома? Быть может тщательная подготовка к попытке похищения?–Этот ваш друг... Он сказал свое имя? Сказал, что... что он хочет?
–Нет, он не сказал, как его зовут. Не думаю, что он помнит свое имя, даже если оно у него было.–Она помрачнела.–Он так одинок, Пол. Так одинок!
Он с трудом осознал, что она в первый раз назвала его по имени, сломав барьер, отделявший их друг от друга; но в этот момент это беспокоило его меньше всего.–Мне это не нравится, Ава.–Еще одна мысль пришла ему в голову.–Вы разговариваете со своим отцом? Через зеркало?
Она медленно кивнула, глядя на медленно раскачивающиеся ветви над головой.–Он очень занятый человек и всегда говорит, что хочет зайти ко мне, но у него так много забот и так мало времени.–Она попыталась улыбнуться.–Но он говорит со мной очень часто. Я уверена, что если бы он знал, как его служащие относятся ко мне, он бы на самом деле разозлился.
Пол расслабился, пытаясь разобраться в ситуации. Он сам говорил с Жонглером–точнее с лицом на экране–всего один раз и был полностью уверен, что этот щегольски одетый шестидесятилетний человек, который насмешливо экзаменовал его на знание привычек и одежды его дочери, никак не мог быть настоящим: никакая самая передовая медицинская технология не могла позволить человеку в сто пятьдесят лет так выглядеть. Тем не менее показываться в таком виде наемному работнику–это одно, но собственной дочери?..
–Он приходил к вам? Когда-нибудь? Лично?–Она покачала головой, все еще глядя на свет, сочившийся сквозь листья.
Слишком причудливо. Призраки. Отец, появляющийся только в зеркале. Черт побери, что я делаю в этом сумасшедшем доме?
–Мы должны возвращаться,–сказал он вслух.–Не имеет значения, увидит нас кто-нибудь или нет–нас слишком давно не было в доме.
–Если даже какой-нибудь шпион увидит нас здесь,–беззаботно сказала она,–он увидит только то, что у нас урок. Вы говорите, а я записываю.–Она усмехнулась.–Так обещал мне друг.
–Даже если так.–Он встал.–Все это слишком странно для меня, Ава.
–Но я хочу поговорить с тобой,–сказала она, и на ее лицо с широко раскрытыми глазами вернулось беспокойство.–По настоящему поговорить. Пол, не уходи. Я... я так одинока.
Внезапно он понял, что ее рука схватила его. Беспомощный, он разрешил опять усадить себя.–Поговорить о чем, Ава? Я знаю, что ты одинока–и что твоя жизнь ужасна, в некоторых отношениях. Но я ничего не могу сделать. Здесь я наемный рабочий, а твой отец очень могущественный человек.–Правда ли это, спросил он сам себя? Разве для таких случаев нет законов? Даже ребенок богатого человека имеет права–и разве родители не обязаны воспитывать своих отпрысков в том времени, в котором они родились? Думать было трудно–постоянное журчание ручья, свет, так странно пробивавшийся сквозь деревья, как если бы на него навалился груз окружающего сверхъестественного очарования.
–Поговорить о чем, Ава? Я знаю, что ты одинока–и что твоя жизнь ужасна, в некоторых отношениях. Но я ничего не могу сделать. Здесь я наемный рабочий, а твой отец очень могущественный человек.–Правда ли это, спросил он сам себя? Разве для таких случаев нет законов? Даже ребенок богатого человека имеет права–и разве родители не обязаны воспитывать своих отпрысков в том времени, в котором они родились? Думать было трудно–постоянное журчание ручья, свет, так странно пробивавшийся сквозь деревья, как если бы на него навалился груз окружающего сверхъестественного очарования.
Что мне делать? Бежать к адвокату? Или в комитет по правам человека ООН? Разве Финни не предупреждал меня, когда нанимал?И внезапная мысль, как ушат холодной воды. А что на самом деле случилось с последней учительницей? Они сказали, что были недовольны ей. Очень недовольны.
Пальцы Авиталь Жонглер по-прежнему сильно сжимали его руку. И когда их глаза встретились, он в первый раз увидел за девичьей взбалмошностью настоящее отчаяние, почти сумасшествие.
–Ты мне нужен, Пол. У меня нет никого, никого настоящего.
–Ава, я...
–Я люблю тебя, Пол. Я люблю тебя с того мгновения, как ты в первый раз вошел в мой дом. Сейчас мы по-настоящему одни и я могу тебе сказать все. А ты, ты можешь полюбить меня?
–Господи Иисусе!–Он отшатнулся, пораженный и почти больной от горя. Она плакала, но в ее лице помимо страданий было еще кое-что, более острое и тяжелое, что-то неистовое, как гнев.–Ава, не глупи. Я не могу... Мы не можем. Ты–моя ученица. Да ты еще ребенок!
Он встал и пошел. Но даже в смятении он очень осторожно переступил через кольцо белых мясистых грибов.
–Ребенок!–сказала она.–У ребенка никогда не болит сердце от любви–из-за тебя.
Пол колебался, сострадание сражалось с тайным ужасом.–Ты не знаешь о чем говоришь, Ава. Ты почти никого не видишь. Ты читаешь только старые книги. Так что я понимаю тебе... но этому не бывать.
–Не уходи.–Ее голос сорвался до отчаянного крика.–Ты должен остаться!
Чувствуя себя по меньшей мере предателем, он повернулся и пошел прочь.
–Я не ребенок!–крикнула она, не выходя из магического круга.–Как я могу быть ребенком, когда у меня самой уже есть ребенок от моего собственного...
ДЛИННАЯ нить воспоминаний внезапно порвалась и исчезла. Опустошенный и раскаивающийся, до физической боли, Пол выпал из восстановившегося прошлого в темное раздробленное настоящее.
ВО-ПЕРВЫХ он осознал, что сидит с бьющимся сердцем, и все еще слышит журчание воды, хотя даже эхо последних невероятных слов Авы полностью исчезло. Во-вторых, секундой позже, он сообразил, что сидит на земле рядом со стволом невообразимо гигантского дерева.
–О, мой бог!–простонал он, и на мгновение спрятал лицо в руки, стараясь не заплакать.–О, мой бог, опять! Нет!–Рядом с ним поднимался в воздух неровный цилиндр, шириной в офисную башню, серая кора тянулась в воздух на несколько сотен метров, прежде чем от центральной колонны отходили первые ветки. В этом зрелище было что-то странное, и только полная дезориентация после возвращения из сна-воспоминания помешала ему понять это немедленно.
Тогда, в его первой галлюцинации на поле боя, было только одно гигантское дерево, единственная магическая колонна, пронзившая облака; здесь их были сотни.
Мигнув, он встал, слегка поскользнувшись на рыхлой земле.
На этот раз настоящее , подумал он.