– Я могу показать тебе, как создавать вещи, но работать при этом будешь не ты. Ты всего лишь станешь задавать команды очень сложным программам, а они будут подчиняться. Это хорошо, но сначала надо освоить основы. Представь, что твой дед дал тебе почти законченную острогу, чтобы ты завязал последний узел. Ты не сделал острогу и не научился делать это самостоятельно.
– То есть сначала мне надо найти подходящее дерево, научиться оббивать наконечник, решить, куда нанести первый удар. – Ксаббу комично развел серыми руками. – Да?
Рени рассмеялась.
– Верно. Но раз ты понимаешь, что впереди еще много скучной работы, я покажу, как сделать кое‑что.
Под терпеливым водительством Рени Ксаббу разучил движения рук и позы, подающие команды микропроцессорам. Учился он быстро, еще раз напомнив Рени впервые знакомящегося с сетью ребенка. Большинство взрослых, сталкиваясь с новой задачей, пытались заранее обдумать путь к цели и в результате упирались в тупик, когда логическая модель переставала соответствовать новым условиям. Ксаббу, несмотря на очевидный ум, подходил к ВР интуитивно: вместо того, чтобы задавать себе цель и потом пытаться заставить машину достичь ее, он позволял процессорам и программам демонстрировать их возможности, а потом просто выбирал приглянувшийся путь.
– Но к чему тратить столько сил и денег, чтобы… правильно будет «подделывать», да? Зачем вообще подделывать реальность? – спросил он, глядя на собственные попытки задавать форму и цвет, зависающие в воздухе и тут же тающие.
Рени поколебалась.
– Ну, э… подделывая реальность, мы можем создавать то, что не может существовать иначе как в нашем воображении. Художники издавна занимаются этим. Или мы можем создать модель того, что потом возникнет в реальном мире, – как архитектор вычерчивает план. Более того – мы можем создать себе среду, приспособленную для работы. Так же, как наша программа воспринимает жест, – она шевельнула пальцами, и в небе поплыли белые клубы, – и создает облако, в другой программе тем же жестом можно отправить нечто из одного места в другое или найти огромный объем информации. Вместо того чтобы горбиться над клавиатурой или контактным экраном, мы можем ходить, или сидеть, или стоять, разговаривать и размахивать руками. Использование машин, от которых зависит наша жизнь, становится простым, как… – Рени умолкла, подбирая сравнение.
– Как изготовление остроги, – подсказал Ксаббу каким‑то странным голосом. – Мы прошли полный круг – мы усложняем свою жизнь машинами, а потом стремимся вернуться к той жизни, которую вели до их появления. И что мы приобрели, миз Сулавейо?
Рени почему‑то ощутила себя несправедливо обиженной его словами.
– Наши возможности больше, мы можем делать многое, что…
– Разве мы можем яснее слышать голоса богов? Или эти новые возможности сделали нас самих богами?
Вопрос Ксаббу прозвучал так неожиданно, что Рени замялась, подыскивая ответ.
– Посмотрите, миз Сулавейо, – произнес бушмен совершенно другим тоном. – Вам нравится?
Из симулированной земли поднимался маленький угловатый цветочек. Он не походил ни на один цветок, известный Рени, но было в повороте бархатистых кроваво‑красных лепестков что‑то ломко‑притягательное; скорее произведение искусства, чем попытка воссоздать реальное растение.
– Это… очень хорошо для первой попытки, Ксаббу.
– Вы отличный учитель.
Он щелкнул неуклюжими серыми пальцами, и цветок исчез.
* * *
Рени обернулась и нетерпеливо ткнула пальцем. Книжная полка услужливо подъехала, чтобы девушка могла прочесть названия на корешках.
– Черт, – пробормотала она.
– Черт, – пробормотала она. – Опять не то. Название никак не вспомнить. Найти все названия, содержащие цепочки «пространственное развитие», «пространственное отображение», «детский» или «юношеский».
С библиотечной полки соскользнули и поплыли в воздухе три тома.
– «Анализ пространственных отображений юношеского развития», – прочла Рени. – Вот оно. Выдать список в порядке появления…
– Рени!
Она подскочила при звуке бесплотного голоса брата, как в реальном мире.
– Стивен? Где ты?
– В доме у Эдди. У нас тут… проблема.
В голосе Стивена слышался страх. Сердце девушки заколотилось.
– Что за проблема? В доме что‑то случилось? Кто‑то к вам ломится?
– Нет. Не в доме. – Похоже было, что брату сейчас не лучше, чем в тот день, когда мальчишки сбросили его в канаву по дороге из школы домой. – Мы в сети. Ты нам можешь помочь?
– Стивен, в чем дело? Говори немедля!
– Мы во Внутреннем Районе. Приходи быстрее.
И связь оборвалась.
Рени дважды сжала кулак, и библиотека исчезла. На мгновение, пока терминал остался без данных, она повисла в серой пустоте сетьпространства. Быстро вызвав основную решетку, Рени попыталась прыгнуть прямо в точку, откуда шел вызов, но путь ей преградил знак «Доступа нет». Так значит, Стивен все же забрался во Внутренний Район, да еще в зону ограниченного доступа. Неудивительно, что он прервал контакт. Время связи начислялось на чей‑то чужой счет – скорее всего, школьный, – а любая группа широкого доступа бдительно следит за всеми попытками проехаться на халяву.
– Черт бы подрал этого мальчишку!
Он что, думает, она станет ломиться в большую коммерческую систему? За это можно схлопотать не только штраф, но и пару месяцев тюрьмы – за нарушение границ частной собственности. Не говоря уже о том, что подумают в политехе, если одну из аспиранток застанут за этакими студенческими шуточками.
Но Стивен настолько испуган…
– Черт! – повторила Рени и начала создавать себе маску.
От входящих во Внутренний Район требовалось носить симы: невидимым шутникам не дозволялось нарушать покой сетевой элиты. Рени предпочла бы появиться в дозволенном минимуме – бесполом и безликом, как пешеход на дорожном знаке, – но подобный недоделанный сим свидетельствовал о бедности, а ничто другое не привлекло бы больше внимания со стороны охранников ворот Внутреннего Района. Пришлось остановиться на бесполом же симе типа «Эффективность», чьи способности к мимике и жестикуляции, как надеялась Рени, позволят ей сойти за посыльного какого‑нибудь сетевого магната. Плата за прокат сима, пройдя через несколько бухгалтерских лабиринтов, окажется включена в расходы Политехнического; если девушке удастся обернуться достаточно быстро, никто не станет выяснять, на что пошли деньги.
Но все же Рени ненавидела и риск, и необходимую ложь. Когда она найдет Стивена и вытащит наружу, то устроит ему серьезную нахлобучку.
Но он был так испуган…
Ворота Внутреннего района представляли собой светящийся прямоугольник в стене белого гранита. Обрыв высотой в милю озаряло солнце, которого и в помине не было на черном иллюзорном небе. Перед воротами толпились ожидающие, некоторые в немыслимых обликах всех цветов радуги (есть такая порода халявщиков, имеющих обыкновение торчать перед воротами, куда их все равно не пустят, словно Внутренний Район – это клуб, чьи владельцы могут внезапно решить, что стало скучновато), но большинство столь же функционально облаченные, как Рени, и все – приблизительно человеческих масштабов. Какая ирония – здесь, где сосредотачивались богатство и власть в сети, темпы жизни замедлялись почти до привычных по реальной жизни.