Она походила на громовой свинг‑джаз прошлого века, но порой ее передергивало, сбивало с темпа в тайном, глубинном ритме – так бьется сердце идущего по следу хищника. Мелодия гипнотизировала; Рени поймала себя на том, что мурлычет вслух, еще до того, как разобрала быстро пришедшие на ум слова.
– Так отправляйся же в полет…
пел кто‑то, пока на заднем плане стонал и грохотал оркестр.
– Улыбка станет приглашеньем –
Решенье
Твое на праздник приведет…
Зал был невозможно огромен – чудовищный восьмиугольник, залитый алым светом. Колонны по углам – каждая размером с небоскреб – исчезали в тени под потолком; усеивавшие их вертикальные ряды ламп сходились в перспективе, пока расстояние не стягивало их в единую огненную нить. А еще выше, где и эти огни гасли в неизмеримой высоте, кувыркались и извивались в черноте фейерверки.
В дымном воздухе плясали лучи прожекторов, двигая по бархатным стенам ускользающие ярко‑красные эллипсы. Сотни лож теснились между колоннами, по балконам – по дюжине ярусов балконов, уходящих в клубящийся вверху дым. Паркетный пол покрывала бесконечная поросль столов‑поганок, между ними, как бильярдные шары, скользили серебряные фигурки – официанты и официантки, тысяча, две тысячи, больше, двигавшиеся бесшумно и быстро, как капли ртути.
В центре неимоверного пространства, на сцене, вращающейся в воздухе, как положенное набок карнавальное чертово колесо, находился оркестр. Музыканты были одеты в строгие черные с белым костюмы, но в них самих не было ничего строгого. Карикатурно вытянутые плоские фигурки колыхались, плыли под музыку, как безумные тени. Некоторые вырастали, пока их взгляды не упирались в самые верхние ярусы балконов. Блестящие зубы‑надгробия щелкали перед посетителями, которые визжали от радости, убираясь в более безопасное место.
Не менялась только певица в белом платье, примостившаяся на дальнем краю вращающейся сцены. Музыканты‑тени клубились вокруг нее, сияющей как кусочек радия.
–… Так запевай без сожаленья,
пела она. Голос ее был неприятен и в то же время притягателен; он дрожал, как голосок ребенка, которого не пустили спать, и он вынужден смотреть, как взрослые напиваются.
– Без грусти и без суеты –
Мечты
Твои найдут здесь отраженье…
Певица была лишь искоркой в сердце циклопического зала и безумного оркестра, но Рени долго не могла отвести от нее взгляд. Огромные черные глаза на бледном лице придавали ей мертвенный вид. Каскад белокурых волос в половину роста и белое платье с широкими рукавами делали певицу похожей на райскую птичку.
– Начинай,
Запевай,
Свой порок выбирай,
Вот рок,
Наш рок,
Карнавала порог…
Певицу качало тяжелым ритмом, как ураганом голубку. Глаза ее были закрыты, как у человека, впавшего в транс… Впрочем, на транс это было не похоже. Рени никогда не видала такой безысходности на человеческом лице, и все же певица сияла, полыхала – как лампочка под высоким напряжением, готовая вот‑вот взорваться.
Медленно, почти неохотно, Рени потянулась к Ксаббу, нашарила его руку и крепко сжала.
– Ты в порядке?
– Это… довольно странное место.
– О да. Пошли… сядем.
Она провела его через зал к одной из лож вдоль дальней стены – в РЖ это заняло бы несколько минут, здесь они достигли цели за секунды. Теперь подпевал весь оркестр, хлопал в ладоши, ухал, топал ножищами. Музыка гремела так, что казалось – еще секунда, и обвалится потолок.
– Тогда держи свое виденье –
Вперед!
Адамы, Евы всей Земли –
В полет!.
.
Лучи прожекторов заметались еще быстрее, скрещиваясь и расходясь, как шпаги дуэлянтов. Музыка нарастала, потом грянула канонада барабанов, протрубили саксофоны, и оркестр исчез. Огромный зал гулко откликнулся жидкими аплодисментами.
Едва Рени и Ксаббу опустились на мягкую бархатную банкетку, как рядом появился официант в облегающем фраке стального цвета. Его сим явно лепили с античных божеств плодородия.
– Пр‑ривет, ползецы, – протянул он. – Что будем?
– Мы… мы не можем есть или пить в этих симах, – ответила Рени. – Есть у вас что‑нибудь еще?
Официант смерил ее понимающим взглядом, словно позабавился, щелкнул пальцами и исчез. На его месте, точно забытое, повисло в воздухе светящееся меню.
– Этот список озаглавлен «Эмоции»,– с удивлением заметил Ксаббу. – Печаль, от слабой до интенсивной. Счастье, от спокойного довольства до бурной радости. Исполнение желаний. Скорбь. Оптимизм. Отчаяние. Приятное удивление. Безумие…– Он обернулся к Рени: – Что это? Я не понимаю.
– Можешь не пользоваться выделенкой. Никто не удивится, что ты задаешь вопросы, – вспомни, мы пара деревенщин из Нигерии, пришедших поглазеть на большой виртуальный город.– Она сменила канал. – Полагаю, это симулируемые ощущения. Эдди… ну, тот парень, наш знакомый – он говорил, что тут могут предложить даже такие ощущения, которые твой костюм не воспроизводит. Или они в этом клиентов убеждают.
– И что нам теперь делать? – В огромном зале маленький сим бушмена казался еще меньше, словно шум и суматоха придавливали его к земле. – Что вы хотите делать?
– Я думаю. – Рени уставилась на висящие перед ней огненные буквы, занавес из слов, не дающий ни защиты, ни уединения. – Я бы предпочла более тихое место, если мы себе сможем это позволить.
Ложа не изменилась, только приобрела терракотовый цвет и переместилась в Тихую галерею. За аркой входа, посреди мощенной булыжником площади плескался просторный синий бассейн.
– Это прекрасно, – заметил Ксаббу. – И мы попали сюда… вот так? – Он щелкнул пальцами, но не раздалось ни звука.
– И деньги с нашего счета тоже утекают… вот так. Должно быть, это единственный клуб в ВР, где дешевле снять отдельную комнату, чем приглушить звук у себя за столиком. Наверное, клиентов заставляют пользоваться услугами.
Рени выпрямилась. Бассейн завораживал. Капли падали с мшистого потолка, и круги на воде сходились, пересекались, на стенах плясал отраженный свет факелов.
– Я хочу оглядеться. Посмотреть, что это вообще за место.
– А денег хватит?
Рени переключилась на выделенку.
– Я положила немного денег на счет моей личины, и именно немного – преподаватели столько не зарабатывают. Но за эту комнату мы платим только потому, что сами захотели. Если мы просто побродим… нас должны предупредить, прежде чем затикает счетчик.
Губы Ксаббу растянулись в сим‑улыбке.
– Вы подозреваете владельцев этого клуба во… многом, но не представляете, что они могут обмануть клиента?
Рени не хотелось обсуждать, в чем она подозревает владельцев клуба, даже по выделенке.
– Если обжуливать клиентов, вылетишь из бизнеса в пять минут. Даже бродербундовские клубы на набережной Виктория дерут безбожно и обслуживают с черного хода наркоманов и токоманов, но и им приходится держать марку.– Она встала и потянулась. – Пошли, пройдемся.
Когда они с Ксаббу прошли под аркой и ступили на дорожку, опоясывающую бассейн, в глубине спокойных вод загорелся свет.
– Сюда.