С каждой секундой она убывает, впитывается в землю…
Отнимая у нас всякую надежду на будущее.
И вот воды уже нет вовсе, она исчезла, оставив за собой мокрую площадь, засыпанную телами и всяким хламом…
Секунду я пытаюсь отдышаться и просто смотрю по сторонам…
Рядом понемногу приходит в себя мэр…
И тут я вижу…
О нет…
На земле, рядом с упавшей цистерной, сбитый с ног водяным валом…
Нет!…
Джеймс.
Джеймс лежит на спине, глядя в небо пустыми глазами…
В горле — дыра.
Сам того не замечая, я бросаю винтовку, бегу к нему, шлепая по лужам, и падаю рядом на колени…
Джеймс, которым я управлял. Джеймс, которого я от-правил сюда по собственной прихоти…
Отправил на верную смерть.
О нет.
Пожалста, нет.
— Скверное дело, — говорит мэр за моей спиной, и голос у него почти добрый. — Мне очень жаль твоего друга. Но зато ты спас меня, Тодд. Дважды. Один раз от моей собственной глупости, второй — от воды.
Я молчу. Не могу оторвать взгляда от лица Джеймса — по-прежнему невинного, доброго и открытого лица… Вот только от самого Джеймса больше не исходит ни единого звука…
Сражение затихает, лишь где-то вдалеке гремят редкие выстрелы. Но что толку от этой победы?
Воды у нас больше нет.
Мэр едва слышно вздыхает.
— Похоже, мне пора встретиться с твоими друзьями, Тодд, — говорит он. — И по душам побеседовать с госпожой Койл.
Я закрываю Джеймсу веки, вспоминая, как делал то же самое для Дейви Прентисса. В моем Шуме царит такая же пустота, как тогда, я даже не могу подумать «прости меня», потомушто этого все равно мало, слишком мало, хоть тверди эти слова до посинения…
— Спэклы тоже оказались террористами, Тодд, — говорит мэр, хотя я не больно-то его слушаю. — Клин клином вышибают.
И тут мы оба слышим звук. Над лязгом и грохотом площади, над миром, который целиком состоит из рева, поднимается Ревсовсем другого рода.
Мы смотрим на восток и видим за руинами собора, за хлипкой, но чудом уцелевшей колокольней…
Как в небо взлетает корабль-разведчик.
Но это необходимо.
Необходимо лишь в малых количествах, показывает мне Небо. Для спасения остальной Земли.
И для того, чтобы положить конец войне до прибытия каравана, показываю я в ответ, вспоминая странное слово, услышанное от Неба.
Время еще есть, показывает Небо. Все его внимание сосредоточено на городе, на голосах, которые по-прежнему тянутся к нам оттуда — их становится все меньше, многие обратились в бегство.
Разве? — удивленно спрашиваю я, гадая, откуда ему это известно.
Но мне приходится отбросить тревожные мысли: голос Неба открывается и напоминает о том, что предстоит сделать — теперь, когда цистерну с водой удалось опрокинуть…
Так или иначе, сегодня в ходе войны случится перелом.
Лишить врага воды было первым шагом.
Массированное вторжение станет вторым.
Земля все эти дни не теряла времени даром.
Лишить врага воды было первым шагом.
Массированное вторжение станет вторым.
Земля все эти дни не теряла времени даром. Наши отряды атаковали Бездну неожиданно, били всегда с разных сторон и по разным целям, обычно на безлюдных окраинах.- Земля умеет лучше сливаться с природой и деревьями, чем Бездна, поэтому и прячемся мы без труда, а парящие огоньки Бездны не смеют подлетать слишком близко — боятся, что мы их собьем.
Конечно, враг может ударить по нам своим самым мощным оружием — и даже уничтожить Небо, хотя они и не знают, что он наблюдает за ними с такого близкого расстояния.
Но если они это сделают, мы выпустим реку.
Может быть и другая причина. Почему Бездна, обладая таким сокрушительным оружием, больше ни разу им не воспользовалась? Почему они вновь и вновь сносят наши атаки, которые становятся все более жестокими и кровопролитными?
Возможно — хотя мы едва смеем на это надеяться, — их боеприпасы иссякли.
Хотел бы я быть там, показываю я. Мы с Небом продолжаем наблюдать за происходящим в голосе Земли. Стрелять из винтовок. Застрелить Ножа.
Нельзя, — показывает Небо тихим и задумчивым голосом. Сейчас они потеряют терпение. Нам удалось подобраться к врагу так близко лишь потому, что до сих пор они не давали нам отпора.
А ты хочешь их к этому принудить, показываю я.
Небо хочет, чтобы Бездна себя показала.
Мы могли бы напасть прямо сейчас! Они в смятении. Если ударить немедленно…
Мы подождем, показывает Небо. Надо дождаться вестей с дальнего холма.
Дальний холм. Разведчики, которых мы отправили собирать сведения о враге, донесли, что вражеские силы раскололись на два лагеря. Один находится в городе, другой на дальнем холме. Пока мы не трогали холм, рассудив, что эта часть Бездны испугалась войны и сбежала, что они не хотят биться. Но нам также известно, что самое мощное оружие наверняка находится на судне, вокруг которого они разбили лагерь.
Узнать, есть ли у них еще боеприпасы, мы пока не смогли.
Но сегодня сможем.
Земля готова, показываю я, едва сдерживая волнение. Земля готова нанести удар.
Да, показывает Небо. Земля готова.
И в его голосе я вижу их.
Большие скопления Земли к северу и югу от города: все эти дни мы медленно стягивали силы, передвигаясь неведомыми Бездне тропами. Мы обходили врага стороной, чтобы они не смогли нас услышать.
В голосе Неба я вижу большое скопление Земли рядом с дальним холмом.
Прямо сейчас, в этот самый миг, Земля готова бросить все силы на вражеские лагеря.
И окончательно уничтожить Бездну.
Мы дождемся вестей с дальнего холма, снова показывает Небо, на сей раз тверже. Имей терпение. Воин, который бьет преждевременно, всегда проигрывает.
А если голоса покажут то, что мы хотим увидеть?
Небо смотрит на меня; глаза его блестят, и этот блеск сливается с голосом, который вдруг становится для меня размером с целый мир: он окутывает меня со всех сторон и показывает, что произойдет в таком случае: сбудется все, к чему я так стремился.
Но только в том случае, если у Бездны действительно кончилось оружие…
Тогда войне конец! Сегодня же! — показываю я. Мы победим.
Он с силой нажимает рукой мне на плечо, обволакивая меня своим голосом, согревая меня, погружая в голос Земли.
Если, — показывает он.
Если, — показываю я.
Тихим-тихим голосом, который вижу только я, Небо спрашивает:
Теперь Возвращенец доверяет Небу?
Да, — без колебаний отвечаю я. — Прости мои сомнения.
У меня в животе появляется чувство, щекочущее предчувствие, что все случится именно сегодня, непременно сегодня: то, о чем я так мечтал, сбудется уже очень скоро, Бремя будет отомщено, моя любовь будет отомщена, я буду отомщен…
И вдруг оглушительный рев разрывает ночь.