Он уже никогда не будет прежним, никогда… От этой мысли в горле встает ком, а грудь спирает.
Вот что такое война. У меня на руках. Это и есть война.
В кармане снова пищит комм.
— Прости, Тодд. — Мэр убирает бумаги. — Я забыл.
Я отворачиваюсь к Ангаррад. Ну-ну, так я ему и поверил! Он никогда ничего не забывает.
— Знаешь, — почти ласково произносит он, — я мог бы научить тебя читать.
От этих слов у меня внутри все начинает гореть еще жарче: я так пристыжен и раздосадован, что хочется оторвать кому-нибудь башку…
— Это проще, чем ты думаешь, — говорит он. — Я уже давно разрабатывал способ использовать Шум для обучения…
— Хочешь отблагодарить меня за спасение жизни? — язвительно спрашиваю я. — Не любишь быть в долгу?
— Ну, в этом смысле мы квиты, Тодд. К тому же стыдиться мне нечего…
— Заткнись уже, ладно?
Мэр смотрит на меня долгим взглядом.
— Хорошо. Я не хотел тебя обидеть. Скажи Виоле, что я согласен на все их требования. — Он встает. — Более того, на встречу мы с тобой поедем вместе.
[Виола]
— Подозрительно как-то, — говорю я в комм.
— Знаю, — отвечает Тодд. — Я думал, он начнет спорить, а он как миленький на все согласился.
— Госпожа Койл с самого начала говорила, что он к ней придет. Похоже, она была права.
— Почему, интересно, я этому не рад?
Я прыскаю со смеху и тут же закашливаюсь.
— Как здоровье? — озабоченно спрашивает Тодд.
— Хорошо, хорошо! — выпаливаю я. — Я больше переживаю за Ли.
— А он как?
— Состояние стабильное, но все еще неважное. Госпожа Лоусон все время дает ему снотворные и будит, только чтобы покормить.
— Ух… Передавай ему привет. — Тодд косится куда-то в сторону. — Да сказал же, одну минуту! — Он переводит взгляд обратно на меня.
— Ладно, пойду. Мэр хочет обсудить завтрашнюю встречу.
— Уверена, госпожа Койл тоже. До завтра!
Он робко улыбается:
— Наконец-то я тебя увижу. В смысле, лично. Сто лет не виделись.
Я прощаюсь и жму кнопку отбоя.
На соседней койке крепко спит Ли. Госпожа Лоусон сидит в углу и каждые пять минут проверяет его жизненные показатели на мониторах. Про меня она тоже не забывает и пробует на мне особый способ лечения, практикуемый госпожой Койл: лекарства вводятся строго по времени. Инфекция, похоже, понемногу перебирается из руки в легкие.
Инфекция смертельна, сказала госпожа Койл.
Смертельна.
Не знаю, можно ли ей верить. Вдруг она снова делает из мухи слона, чтобы добиться моей поддержки?
Поэтому я и не рассказала Тодду о болезни. Если он станет волноваться за мою жизнь — а он наверняка станет, — я и сама начну думать, что госпожа Койл права…
Тут она входит в палату:
— Как самочувствие?
— Лучше, — вру я.
Она кивает и подходит к Ли:
— От мэра что-нибудь слышно?
— Он согласился на все наши условия, — отвечаю я и снова закашливаюсь. — Он явится без охраны. Только Тодда с собой возьмет.
Госпожа Койл сухо смеется:
— Вот надменный индюк! Кичится своей неприкосновенностью!
— Я сказала, что мы поступим так же. На встречу придете только вы, Симона. Брэдли и я. Запрем корабль и поедем все вместе.
— Отличный план, дитя, — говорит госпожа Койл, глядя на мониторы. — За нами, разумеется, поедет вооруженная охрана, но они высовываться не будут.
Я хмурюсь:
— То есть мы даже вида не сделаем, что хотим добра?
— Когда ты наконец запомнишь? Добрые намерения ничего не значат, если не подкрепить их более вескими аргументами.
— Это верный способ развязать бесконечную войну.
— Может быть. Но это и единственный способ заключить мир.
— Не верю, — говорю я.
— Вот и хорошо, не верь. Как знать, вдруг однажды именно твой подход поможет нам выиграть. — Она собирается уходить. — До завтра, дитя.
По ее голосу слышно, с каким нетерпением она ждет наступления завтрашнего дня.
Дня, когда к ней придет мэр.
[Тодд]
Мы с мэром скачем по дороге к лечебному дому, оставляя в морозной предрассветной темноте за спиной знакомые дома и постройки, которые я раньше видел каждый день — когда мы с Дейви ездили на работу в бывший монастырь.
Я первый раз скачу по этой дороге без него.
Жеребенок , думает Ангаррад. В ее Шуме появляется Желудь: конь, которого Дейви все время пытался называть Ураганом и на котором теперь ездит Виола — возможно, до сих пор.
Но Дейви уже никогда не сядет в седло. Дейви больше нет.
— Ты думаешь о моем сыне, — замечает мэр.
— Не смей о нем говорить, — почти машинально огрызаюсь я. А потом спрашиваю: — Почему ты до сих пор читаешь мои мысли? Остальные ведь не могут.
— Я не похож на остальных, Тодд.
Тоже мне умник, думаю я, просто чтобы проверить, слышит он или нет.
— Впрочем, ты прав, — говорит мэр, подстегивая Радость Джульетты. — Ты оказался исключительно способным учеником. Всех моих капитанов обогнал. Как знать, чему ты научишься в итоге?
И он одаривает меня почти гордой улыбкой.
Сонце в конце дороги, по которой мы едем, еще не встало, только едва порозовело небо. Мэр настоял на том, чтобы мы прибыли на место первыми и дожидались появления второй стороны.
Я, он и отряд солдат.
Мы подъезжаем к двум сараям на главной улице, которыми отмечен поворот к лечебному дому и пересохшей реке.