Мистер Тейт весь подбирается:
— Простите? Заднюю?
— И поскорее, капитан.
Мистер Тейт распахивает заднюю дверь — ту, что ведет в переулок за площадью.
Подальше от целительниц.
— Эй! — вмешиваюсь я. — Так нельзя! Вы обещали…
— Верно, и я сдерживаю обещание, Тодд. — Он нагибается к самому уху спэкла и шепчет: — Полагаю, твой голос понимает наш язык?
Голос? — думаю я.
Однако между мэром и спэклом уже вовсю носятся туда-сюда какие-то образы: темные, мутные и такие быстрые, что никто не может их уловить.
— Что вы ему говорите? — вопрошаю я, выступая вперед. — Как это понимать?
Мэр поднимает глаза на меня:
— Я рассказываю, как горячо мы все хотим мира, Тодд. — Он склоняет голову набок. — Или ты мне не доверяешь?
Я сглатываю слюну.
И еще раз.
Я знаю, что мэр действительно хочет мира, иначе ему не заслужить уважения переселенцев.
Я знаю, что он стал гораздо лучше, после того как я спас ему жизнь.
И еще я знаю, что исправит его только могила.
(да ведь?)
Но он ведет себя так, бутто и впрямь хочет исправиться…
— Ты можешь сказать ему все, что сочтешь нужным, — предлагает мэр.
Не сводя с меня глаз, он резко проводит ножом за спиной у спэкла. Тот изумленно дергается вперед: его руки свободны. Он осматривается по сторонам, гадая, что будет дальше, и останавливает взгляд на мне…
В этот миг я пытаюсь придать своему Шуму тяжесть и вес. Это больно, как бутто напрягаешь мышцу, которая давнымдавно не работала, но я силюсь внушить ему, чего мы хотим на самом деле: что бы там ни говорил мэр, мы с Виолой хотим мира, мы хотим, чтобы война кончилась…
Спэкл осаживает меня громким шипением.
Я вижу себя в его Шуме…
И слышу…
Он меня узнал?!
Я слышу слова…
Слова на моем языке…
Я слышу…
Нож.
— Нож? — переспрашиваю я.
Но спэкл только шипит и бросается к двери — во весь дух…
Он бежит прочь, неся своему народу бог знает какое послание.
— Мы прилетели сюда, — перебивает ее Брэдли, — чтобы обеспечить необходимые условия для жизни пяти тысяч человек, которые не должны проснуться посреди войны. Они этого не заслужили!
Госпожа Койл только громко вздыхает, как будто ей это неинтересно.
— Давайте скорее пойдем к людям и объясним, почему нам не удалось поговорить со спэклами. — Она направляется к выходу из палаты. — Пусть этот деревенщина Иван только попробует что-нибудь вякнуть, — я влеплю ему пощечину.
Брэдли косится на Симону. В его Шуме сплошные вопросы, возражения и желание объясниться с нею, желание дотронуться…
— Прекрати, пожалуйста, — обрывает его Симона, пряча взгляд.
— Извини. — Брэдли пятится и. ничего больше не говоря, выходит из палаты.
— Симона… — начинаю я.
— Прости, я никак не могу привыкнуть. Я знаю, что должна, что рано или поздно мне придется, но пока…
— Это ведь даже хорошо, — говорю я, вспоминая Тодда. — Такая близость.
(но я больше его не слышу…)
(и никакой близости между нами нет…)
Я снова кашляю, выплевывая из легких мерзкую зеленую слизь.
— У тебя очень усталый вид. Виола, — говорит Симона. — Если хочешь, прими мягкое снотворное.
Я киваю. Она подходит к шкафчику, достает оттуда небольшую пластинку снотворного и кладет ее мне под язык.
— Дай ему шанс, — говорю я. когда лекарство начинает действовать. — Он хороший человек.
— Знаю.
Мои веки начинают тяжелеть.
— Знаю.
Я ускользаю в темное забытье и долго, очень долго ничего не чувствую, наслаждаясь этой пустотой и чернотой, похожей на ночное небо…
Но потом она заканчивается…
И я начинаю видеть сны…
Сны о Тодде…
Он рядом, но я не его не вижу…
И не слышу…
Я не слышу его Шум…
Не слышу, что он думает…
Он смотрит на меня пустыми глазами…
Точно безжизненная статуя, пустая оболочка…
Как будто он умер…
Как будто… о нет…
Он умер…
Он умер…
— Виола.
Я открываю глаза. Ли тянет ко мне руку, Шум полон тревоги и чего-то еще…
— Что случилось?
Я обливаюсь потом, простыни и одежда промокли насквозь…
(Тодд ускользает…)
У подножия моей койки стоит Брэдли.
— Она что-то натворила, — говорит он. — Госпожа Койл… она уехала и что-то натворила.
— Что они творят?!
Рядом со мной внезапно оказывается мэр. Он не сводит глаз с трассирующей бомбы, а потом поворачивается к вышедшему из палатки сонному мистеру О’Харе.
— Найдите госпожу Брэтит. Немедленно.
Мистер О’Хара, полуодетый, убегает исполнять приказ.
— Трассирующие бомбы слишком медленны и большого ущерба принести не могут, — говорит мэр. — Это наверняка диверсия. — Он переводит взгляд на холм, по которому когда-то спускался зигзаг дороги. — Ты не мог бы связаться с Виолой, Тодд?
Я возвращаюсь в палатку за коммом, а когда выхожу, издалека доносится глухой Бум! — где-то на севере разорвалась трассирующая бомба.