- Не говори этого. Ты все же не знаешь моих скрытых мотивов. Я усмехнулся. - Видишь ли, я привел тебя сюда не чтобы говорить с тобой о Калебе?
Я положил руки на её бедра и мягко толкнул её обратно к стене. Она посмотрела на меня, её глаза чисты и напряжены.
Я наклонился достаточно близко, чтобы почувствовать её дыхание, но потянулся назад, когда она наклонилась, поддразнивая.
Она сцепила свои пальцы на петлях моего ремня и потянула меня к себе,так что я поймал себя за предплечье. Она попыталась поцеловать меня, но я наклонил свою голову, уворачиваясь от неё, поцеловав ее за ухом, потом вдоль ее челюсти к горлу. Её кожа мягкая и на вкус как соль, как ночная пробежка.
- Сделай милость, - прошептала она в мое ухо, -и никогда больше не действуй из хороших побуждений.
Она положила свои руки на мои, потрогала все места, что я отметил, низ спины и над боками. Её кончики пальцев скользнули под пояс моих джинс и держали меня напротив неё. Я дышал напротив её шеи, не способный двигаться.
Наконец мы целуемся, и наступает облегчение. Она вздыхает, и я чувствую как на моем лице появляется озорная улыбка.
Я поднимаю её, прижимаю к стене, перенося на себя её вес, её ноги ложатся вокруг моей талии. Она смеётся во время следующего поцелуя, и я чувствую себя сильным, но она тоже, её пальцы сжимаются вокруг моих рук. Я вдыхаю ночной воздух своей грудью и чувствую, что это один из моих первых вдохов.
Глава 10. ТОБИАС.
Разрушенные здания в секторе Бесстрашия выглядят как дверные проемы в другие миры.
Впереди себя я вижу Пайр пронзающий небо.
Каждая секунда отражается пульсом в моих венах. Воздух все еще чувствуется насыщенным в моих легких, хотя лето подходит к концу. Я все время бегал, и дрался, потому что я заботился о мышцах. Теперь мои ноги спасали меня слишком часто, и я не могу сказать, чем для меня является бег и борьба: способ избежать опасности или способ остаться в живых.
Когда я подхожу к зданию, я останавливаюсь перед входом, чтобы отдышаться. Надо мной, оконные стекла отражают свет повсюду. Где-то там есть стул, на котором я сидел, вто время как я старался бежать от атак моделирования, и кровь отца Трис на стене. Где-то там, голос Трис пронизывал моделирование, я был под землей, и я почувствовал, как ее рука на моей груди, тянет меня к реальности.
Я открываю дверь в комнату пейзажа страха и раскрываю небольшой черный ящик, который был в моем заднем кармане и вижу шприцы внутри. Эту коробку я всегда использовал для игл, это признак чего-то болезненного внутри меня или чего-то храброго.
Я провожу иглу над моим горлом, закрываю глаза и нажимаю на поршень. Черная коробка падает на землю и я открываю глаза, но к тому времени она исчезает.
Я стою на крыше здания Хэнкок , недалеко от линии застежки-молнии, где Бесстрашные флиртовали со смертью. Тучи черные с дождем, а ветер наполняет мой рот, когда я открываю его, чтобы дышать. Справа от меня, линия застежки-молнии с карабинами, провода шнура бьют взади и разбивают окна ниже меня.
Мой взгляд привлекает край крыши, заперев его в центре отверстия. Я могу слышать своё собственное дыхание даже несмотря на свист ветра. Я заставляю себя идти к краю. Дождь падает на мои плечи и голову, пытаясь увлечь меня к земле. Я придвигаюсь немного вперёд и падаю, моя челюсть сомкнулась, поэтому крики приглушены, и я задыхаюсь от моего собственного страха.
После того как я упал на землю, у меня не было отдыха перед вторым страхом, стены ближе смыкаются вокруг меня, древянные доски врезаются в мой позвоночник, а затем бьют по голове, и ногам. Клаустрофобия. Я тяну, руки к груди, закрываю глаза, и стараюсь не паниковать.
Я думаю, что Эрик в своем пейзаже страха, когда хотел повергнуть его в ужас представлял это с глубоким дыханием и логикой. А Трис, вызывала оружие из воздуха, чтобы напасть на её худшие кошмары. Но я не Эрик, и я не Трис.
Какой я? Что мне нужно, чтобы преодолеть свои страхи?
Я знаю ответ, конечно: мне нужно, лишить их контроля надо мной. Мне нужно знать, что я сильнее, чем они.
Я делаю вдох и ударяю о стену левой и правой ладонями. Коробка скрипит, а затем ломаясь, доски рушатся на бетонный пол. Я стою над ними в темноте.
Амар, мой инструктор по инициации, учил нас, что наш пейзажи страха всегда в движении, они меняются с нашими настроениями и меняется с маленьким шепотом наших кошмаров. Мой же был, неизменным. Пока несколько недель назад я не доказал себе, что я могу осилить моего отца. Пока я не понял, кого я боялся потерять.
Я не знаю, что я увижу дальше.
Я жду долгое время, но ничего меняется. В комнате еще темно, пол все еще холодный и жесткий, мое сердце все еще бьется быстрее, чем обычно. Я смотрю вниз, чтобы проверить мои часы и обнаруживаю, что они не на той руке - я обычно ношу их на левой, а не правой, и мой ремешок для часов не серый, он черный.
Тогда я заметил, щетинистыми волосками на пальцах, которых не было там раньше.
Мозоли на костяшки пальцев исчезли. Я осмотрел себя, и увидел, что я одет в серые брюки и серую рубашку, Я толще в боках и меньше в плечах.
Я поднял глаза и увидел в зеркале, стоящем передо мной, лицо Маркуса, которое смотрело на меня Он подмигивает мне, и я чувствую, как мускулы вокруг глаза стали поддергиваться в тот же момент, несмотря на то, что такой команды им не давал. Без предупреждения, его, моя - наши руки резким движением тянутся к стеклу, достигая его, и сжимаются вокруг шеи моего отражения. Но затем зеркало исчезает и мои, его- наши руки находятся на наших собственных шеях, размытые темные пятна расползаются по краям нашего зрения. Мы падаем на землю и хватка сильна как сталь.
Я не могу думать. Я не могу думать о выходе отсюда.
Инстинктивно я кричу. Звук отображается от моих рук. Я вижу эти руки как свои собственные: большие, с длинными пальцами и мозолистыми костяшками, приобретенными за время битья подвесной груши. Я представляю свой образ в то время как вода набегает поверх кожи Маркуса, замещая каждый кусочек его самого частью меня. Я переделываю себя в своем воображении.
Я опускаюсь коленями на бетон, глотая воздух.
Мои руки дрожат, и я пробегаю пальцами по своей шее, своим плечам, своим рукам.
Просто чтобы удостовериться.
Я говорил Трис несколько недель назад, когда ехал в поезде для встречи с Эвелин, что Маркус все еще был в моем пейзаже страха, но что он поменялся. Я провел долгое время размышляя об этом; это заполняло мои мысли каждую ночь, прежде чем я засыпал, и требовало внимания каждый раз когда я просыпался. Я все еще боялся его, я знал, но уже по-другому - я не был больше ребенком, боящимся страшного отца, угрожающего моей безопасности. Я был мужчиной, боящимся угрозы моему характеру, моему будущему, моей личности. Но даже этот страх не сравнится с тем, что будет дальше.
Даже зная, что это наступает, я скорее хочу вскрыть вену и вылить сыворотку из моего тела, чем видеть это снова.
Озерцо света появляется на бетоне передо мной. Рука с пальцами, изогнутыми в когти, достигает света, сопровождаемая другой рукой, а затем и головой с волокнистыми светлыми волосами. Женщина кашляет и втаскивает себя в круг света, дюйм за дюймом. Я пытаюсь двинуться по направлению к ней, чтобы помочь, но я заморожен.
Женщина поворачивает лицо к свету, и я вижу, что это Трис. Кровь течет по ее губам и локонам возле щеки. Ее налитые кровью глаза находят мои, и она хрипит "Помоги".
Она кашляет кровью на пол, и я бросаюсь к ней, так или иначе зная, что если я не доберусь к ней в ближайшее время, то свет погаснет в ее глазах. Я оборачиваю руки вокруг плеч и груди, делая живую клетку из плоти и костей, но я продолжая тянуться к ней. Я пытюсь вырваться из когтей, но в итоге только царапаю себя.
Я выкрикиваю ее имя, и она кашляет, на этот раз уже крови стало больше.