Так или иначе, Культуре только и оставалось, что закрепить за “Сновидцем” другой ОСТ, поменьше, который вел негласный надзор за всеми направлениями его теперь уже свободного от службы следования.
Поменяв название и нимало не заботясь о висевшей у него на хвосте посудине, “Сновидец” предпринял следующий шаг к свободе, эвакуировав всех остававшихся на борту: дроны, иномиряне и весь персонал гуманоидов, включая их ручных зверей, были перемещены на первый попавшийся Орбитал. На борту остались только те, кто уже был на Сохранении. Корабль считал, что с ними он связан определенными обязательствами.
После того, как корабль, пользуясь своей сетью коммуникаций, объявил о происшедшем, он был волен путешествовать где угодно, набирая добровольцев, желающих влиться в ряды героев его живописных картин.
Сначала люди неохотно шли на это; корабли-эксцентрики были известны своими странностями – и порой даже опасными странностями. И все же нашлись в Культуре люди отважные и даже отчаянные, которые приняли приглашение странного корабля. После того, как несколько пионеров, помещенных на Сохранение на борту ОСТ, вернулись в свой срок в целости и сохранности, жалкий ручеек желающих превратился в настоящую реку. Сюда шли и те, кто имел легкие отклонения в психике, и настоящие сумасброды, и просто романтики. Когда репутация “Сновидца” упрочилась, он выпустил в свет несколько голограмм особенно удачных исторических полотен. После этого общественность стала склоняться к мнению, что такой вид Сохранения занимателен и поучителен для юношества, да и вообще интересно побыть на Сохранении у столь эксцентричного Корабля. Пусть способ и необычен, но об участниках будут говорить, как о соавторах величайшего шедевра. К тому же это куда престижнее, чем лежать в ящике под табличкой или порядковым номерком. Вот уж скука-то!
По мере того, как отсеки корабля наполнялись все новыми и новыми бессмертными, стало возможным создавать более масштабные панорамы сражений, иногда площадью до 16 квадратных километров. В сущности, это можно было назвать рождением нового направления в искусстве.
Аморфия завершил осмотр залитого ярким светом поля сражения, усеянного мертвецами. Как аватара он не имел своих мыслей на этот счет, но Уму, который и представлял собой “Сновидца”, нравилось заставлять свое создание исполнять эту небольшую подпрограмму, являя миру фигуру в черном посреди застывшего поля боя.
Полуодушевленная человекообразная подпрограмма взирала на громадный натюрморт из человеческих тел, испытывая нечто вроде грусти при мысли о том, что когда-нибудь его картину разберут на части, и он не сможет больше считаться хозяином этих мнимо живых существ, созданий моря и воздуха, и атмосферы газового гиганта, и – этой женщины.
Он подумал о ней, о Дейэль Гилиан. В некотором смысле она была первопричиной, толчком для всего, что позже выросло вокруг, а также – единственной персоной, которой он сам предложил убежище, когда отрекся от Культуры. Теперь ей предстояло покинуть его – вместе с несметными россыпями человеческих душ. Это противоречило данному ей обещанию, но мало ли разочарований она испытала до того в своей жизни. Мало ли было дано обещаний тем, кто лег к нему на Сохранение…
Какая-то тень мелькнула над морем. Аморфия повернулся и увидел черную птицу – Гравиес. Еще какое-то движение. Аморфия направился в ту сторону, переступая через распростертые тела. Он прошел между убедительно замершими над землей фонтанами песка в том месте, где два пушечных ядра врезались в почву одновременно – и перешагнул маленький, красный от крови ручей. Над полем сражения парили совершенно неуместные здесь дроны.
Странно: раньше люди хотели проснуться у себя дома, в окружении близких. Но вот прошла пара десятилетий – и мода изменилась, стоило картинам стать более живописными и впечатляющими. Все больше людей желали вернуться к жизни именно здесь и среди им подобных.
Аморфия присел на корточки возле женщины, изображающей умирающего солдата. Она лежала на спине, щурясь от солнца, ее куртка была во многих местах продырявлена пулями и покрыта пятнами крови. Дроны слетелись на нее, как мухи на падаль. Верхняя часть костюма для Сохранения была стянута и теперь, точно резиновая маска, лежала на траве. Лицо женщины было бледным и немолодым. Но бритая голова делала ее похожей на большого младенца.
– Привет. Как дела? – спросил Аморфия, взяв ее за руку и помогая встать. Он осторожно открепил часть костюма, стянув рукав Сохранителя, точно тесную перчатку.
– Ф-фу, – произнесла женщина, сглатывая комок в горле. Глаза ее наполнились влагой.
Сиклир-Наджаса Кроупайс Инс Стейхал да Мэпин, помещенная на Сохранение 31 год назад, в возрасте 386 лет. Критерий оживления: одобрение следующего Линейного Мессии на планете Ишайс. Она была ученым главной религии этой планеты и хотела присутствовать при возвышении их следующего Спасителя, каковое должно было произойти примерно через пару сотен лет.
Она скривила рот и вдруг закашлялась.
– Всего 31 стандартный год, – сообщил ей Аморфия.
Глаза женщины распахнулись, затем удивление сменилось улыбкой.
– Так быстро… – сказала она.
Она словно скинула разом сотню лет: так стремительно переменилась ее внешность. Уже через несколько минут она самостоятельно поднялась на ноги и, взяв Аморфию под руку, в сопровождении дронов побрела с ним через поле брани к ближайшему краю панорамы.
Они остановились на небольшом холме под номером 4.
Женщина осмотрелась, затем тряхнула головой.
Аморфия догадывался, о чем она думает.
– Ужасное зрелище, – сказал аватара. – Но это была последняя великая битва на Кслефьере I. Иметь модель такого грандиозного сражения – воистину великое достижение для мыслящих существ.
Женщина обернулась к Аморфии:
– Я знаю, – сказала она. – Я как раз думала о том, насколько все это впечатляет. Ты можешь гордиться собой.
II
Исследовательский корабль-разведчик “Мир Несет Изобилие”, судно клана Старгейзеров, часть Пятого Флота эленчей-зететиков проводил исследования в малоосвоенной части Верхнего Смерча. Он работал в стандартном режиме случайного поиска. Корабли оставили мир-распространитель Тир в n4.28.725.500 вместе с семью другими кораблями Старгейзеров. Они канули в глубинах Смерча, пожелав напоследок друг другу доброго пути и зная, что, может быть, уже никогда не увидятся.
За месяц путешествия корабль не встретил на своем пути ничего особенного: несколько обломков не отмеченного на карте межзвездного мусора, – вот, пожалуй, и все. Но следом за ними шло еще одно судно, об этом говорили показания приборов. Впрочем, и в этом не было ничего необычного. Корабли других цивилизаций часто следовали, как акулы, за кораблями эленчей.
Эленчи откололись от Культуры 1500 лет назад. Несколько миров цивилизации эленчей, множество Астероидов, кораблей, дронов и людей, решили встать на путь развития, отличный от главной магистрали Культуры. Культура стремилась оставаться незыблемой: тем, чем она была. Менялась она неспешно, дабы не обогнать младшие цивилизации, которые открывала постоянно, и в то же время выступала добросовестным посредником между более развитыми обществами, которые представляли собой постоянно сменяющихся игроков в великой галактической игре цивилизаций.
Эленчи хотели изменять себя, а не других. Они искали неоткрытое и неосвоенное не для того, чтобы изменить его, но чтобы измениться самим под чужим влиянием. Мечтой эленчей было, чтобы кто-нибудь из представителей более стабильного общества, встретив их – в виде Роида, корабля, дрона или человека – всякий раз в новой сущности, – не узнал бы в них прежнего народа. Эленчи хотели оставаться непостижимыми. Для этого они неустанно развивали в себе способность к мутации. Изменения происходили потому, что при встрече с иной цивилизацией они, постигая принципиально новую информацию, претворяли ее в свои тела и умы. Это был поиск чего-то вроде всеохватной правды бытия, которую односторонний монософистический подход Культуры отвергал наотрез. Это было призвание, миссия, профессия.
Результаты такого подхода к жизни были различны. С флотом эленчей могло случиться все, что угодно. Иногда он вообще не возвращался из экспедиции, оставшись навечно затерянным в глубинах космоса, а иногда много времени спустя его внезапно обнаруживали в составе иной цивилизации.
В прежние незапамятные времена некоторые суда попадали под воздействие Агрессивно-Гегемонизирующего Роя. Так назывались самостоятельно воспроизводящиеся организмы, которые превращали любую частицу материи в себе подобных. Иное происходило при встрече с Евангелическим Гегемонизирующим Роем. Здесь цена изменения была более умеренной.
Одним словом, менялись эленчи беспрерывно. Это был их образ жизни. К тому же им везло. Они гораздо чаще наталкивались на иные цивилизации, чем это удавалось Культуре. Иногда это были даже не планеты, а просто группы кораблей и мыслящих существ. Какое-то количество эленчей постоянно примыкало к иным цивилизациям и ассимилировалось с ними. В то же время и к эленчам присоединялись, бывало, группы людей и автоматов из Культуры и других сообществ – гуманоидов и прочих. Эта цивилизация не могла выродиться, приток свежих сил эленчам был постоянно обеспечен. К тому же они сильно развили способность, унаследованную от предков: оставаться внутри прежними, постоянно меняясь снаружи.