Джерсен, почувствовав, что сильно отступил от роли Генри Лукаса, попробовал поразмышлять о политике Понтифракта, в которой ничего не смыслил. Элис безучастно глядела начерную воду. Ее мысли были далеко. Она совсем не следила за тем, что говорил кавалер.
Наконец Джерсен спросил:
– Куда теперь? В Понтифракте мало развлечений, разве что Маммери, но мы, кажется, опоздали к началу программы. Может, зайдем в одну из портовых таверн?
– Нет… Думаю, нам лучше вернуться в отель. Старый кэб с твердой крышей доставил их обратно в гостиницу «Святой Диарминд».
В вестибюле Джерсен остановился и отвесил поклон, показывая, что прощается. Элис быстро проговорила:
– Пожалуйста, не уходите так быстро. – Оглядев вестибюль, она осторожно продолжила: – Можем зайти ко мне, если хотите.
Джерсен вежливо запротестовал:
– Но вы, наверное, устали…
Все еще глядя в сторону и слегка зардевшись, Элис сказала:
– Нет. Совсем нет. Мне… ну… одиноко.
Джерсен снова поклонился, словно извиняясь:
– Буду счастлив пойти с вами.
Он взял ее под руку. Они вошли в лифт и поднялись на четвертый этаж.
Элис открыла дверь и вошла в номер на негнущихся ногах, как заключенный в камеру пыток.
Джерсен последовал за ней. В дверях он задержался и оглядел комнату. Элис не поинтересовалась, зачем он это делает.
Успокоившись, Джерсен медленно вошел в ее апартаменты, закрыв за собой дверь.
– Генри, – сказала Элис, едва дыша. – Могу я звать тебя Генри?
– Я уже говорил об этом.
– Я забыла. По‑идиотски звучит, правда? Позволь, я возьму твою шляпу и пальто.
Джерсен сам повесил шляпу на вешалку и снял пальто.
– Прекрасно! Портные Понтифракта понятия не имеют о человеческих формах.
– Садись, Генри… Сюда.
Джерсен послушно сел в кресло. Элис достала из шкафа серебряный поднос.
– Что это? – спросил Джерсен.
– Настойка цветочных лепестков. Кристаллы гидромела – «Ликер Жизни» из Сирсса. – Она наполнила пару маленьких рюмок прозрачной зеленой жидкостью. – Влюбленные пьют его вместе. Конечно, мы не влюблены, ты, и я, но…
– Но что?
– О… Ничего особенного.
Джерсен попробовал «Ликер Жизни», который показался ему хмельным и утонченным. Элис спросила:
– Нравится?
– Действительно, он необычен. И очень ароматен. Элис села рядом с ним и отпила немного из своей рюмки:
– От него меня бросает в дрожь.
Джерсен сам удивился, обнаружив, что его руки обвили плечи девушки, ведь он намеревался играть свою роль. В его объятиях Элис расслабилась, и он поцеловал ее. Поцелуй получился гораздо более страстным, чем того требовал образ рафинированного аристократа.
Элис удивленно посмотрела на Джерсена, а он спросил:
– Что с тобой? Я тебя обидел?
– О нет. – Элис нервно рассмеялась. – Ты немного испугал меня, совсем чуть‑чуть. На работе ты совсем другой.
– И все‑таки это я.
Она отпила немного ликера:
– Вьшей.
– Дозу влюбленного?
– Называй как хочешь.
– У тебя есть любовник?
– Нет… А у тебя?
– Я совершенно одинок.
Элис подставила лицо, Джерсен снова поцеловал ее. Платье распахнулось, открыв маленькую округлую грудь. Казалось, Элис совсем это не волновало.
Джерсен глубоко вздохнул:
– Так дальше не пойдет.
– Почему? – Элис коснулась его щеки.
– Меня мучает одно подозрение.
– Почему? – Элис коснулась его щеки.
– Меня мучает одно подозрение. Элис с ужасом посмотрела на него:
– Что ты имеешь в виду?
– Мне было бы очень больно узнать, что ты мила со мной только для того, чтобы узнать побольше о конкурсе. Конечно, это бред?
Элис побледнела.
– Разумеется.
– Ты могла бы стать моей любовницей, если я не. расскажу тебе о конкурсе?
– Рассудок сильнее сердца… Я бы не могла любить человека, который мне не доверяет.
– Другими словами… Нет?
– Я действительно так думаю, – серьезно сказала Элис.
Джерсен немного помолчал:
– Чтобы доказать свое доверие, я должен рассказать тебе все, что знаю сам?
– Если хочешь.
– Собственно, почему бы и нет? – Джерсен вытянул ноги и закинул руки за голову. – Особенно рассказывать и нечего. Все люди, изображенные на снимке, опознаны, кроме одного, которого называют разными именами. – Джерсен достал из кармана лист бумаги и прочитал: – Ест, де Трембаскал, Атц, Билферд, Видол, Спаркхаммер, Грей, Гадоуф, Гизельман, Мартилетто. Спаркхаммер известен также под несколькими другими именами, но никто не указал его настоящего имени. Это не удивляет тебя?
– Нет. А почему это должно удивлять? Джерсен бросил листок на стол и откинулся на спинку кресла:
– Потому что он – опасный преступник, и настоящее его имя Говард Алан Трисонг.
– Говард Алан Трисонг? Невозможно!
– Люди, изображенные на фотографии, мертвы, кроме номера шесть, то есть Трисонга. Тебе это ни о чем не говорит?
Элис пожала плечами. Она думала о другом.
– Я в этом ничего не понимаю.
– Меня сейчас волнует вот что, – сказал Джерсен. – Если номер шесть – Трисонг, а сомневаться в этом не приходится, то я хотел бы взять у него интервью. «Экстант» мог бы очень выгодно использовать такой материал, интервью или его автобиографию. Мне кажется, я знаю, как предложить ему это. Я хотел бы, чтобы он связался со мной.
Элис прошлась по комнате, ничего не говоря. Джерсен поднялся, взял свое пальто и шляпу. Элис посмотрела на него и спросила срывающимся на хрип голосом:
– Ты уходишь?
Джерсен кивнул:
– Я рассказал тебе все, что знаю.
– А вот и нет! – вырвалось у Элис. – Как ты достал фотографию?
– Я гулял по библиотеке «Космополиса», заглянул в мусорную корзину и нашел ее. Никто ничего не мог рассказать мне о ней. Так и родился «Экстант».
– А кто бросил фотографию в мусорную корзину?
– Молодой и глупый служащий.
– Все‑таки… Почему ты выбрал именно ее? Там что, не было других материалов?
– Некто неизвестный написал на снимке: «Трисонг здесь». Я этим заинтересовался, так как фотографий Трисонга не существует, и понял, что снимок очень ценный. Вот так и зародилась идея конкурса.
Элис сидела молча. Джерсен подошел к двери:
– Спокойной ночи!
Элис устало посмотрела на него:
– Меня поражает, как много ты знаешь обо мне.
– Совсем немного. Ты хочешь что‑нибудь рассказать? Доверие должно быть взаимным.
Элис печально покачала головой:
– Мне нечего сказать.
– Тогда спокойной ночи!
– Спокойной ночи!..
* * *
Элис продолжала сидеть там, где Джерсен оставил ее, откинувшись на спинку кресла, поджав под себя ноги, с холодным выражением лица. Она запустила пальцы в рыжие волосы, отбросив их со лба.