– Политическое умиротворение, вы хотите сказать, – отозвался голос его невидимого оппонента.
– С тех пор, как разразился кризис, рейтинг популярности Мередита продолжает падать, –продолжил первый, не обращая внимания на замечание. – Со времен скандала с ЦРУ демократы пребывают в наихудшем положении. Если комитет сумеет добиться какого‑нибудь дипломатического ре…
– Вы, должно быть, шутите, Фред. Никто всерьез не верит в то, что кандидат партии НОА способен выиграть на президентских выборах…
Эйнджел прошла мимо видеокома и услышала, что Лей за ее спиной зашевелилась. После долгого зевка та сказала:
– Наконец‑то ты вернулась. Интересно, ты понимаешь, что делаешь?
– Не понимаю.
Тем временем на экране какая‑то лысина просунулась в кадр и принялась кого‑то отчитывать.
– Ты помнишь, что сказал о Зеленых Дейв? Страна созрела для кандидатов таких, как Хар…
Эйнджел покачала головой:
– Хотела поговорить с тем панком, который из‑за меня угодил в клинику.
Лей села и потянулась. Эйнджел услышала, как хрустнули ее суставы.
– Но что он мог сказать?
– Никакая из вышеупомянутых организаций не является более радикальной, чем Зеленые, –вещала с экрана какая‑то женщина.
– Не знаю, – ответила Эйнджел, – сукин сын умер.
– Что?
– … не захотел пачкаться в том же дерьме, которым обляпались все остальные демократы во время обвинения, выдвинутого ЦРУ в 54‑ом. Он и не из таких переделок выходил сухим…
– Я случайно зашла в морг. Парень был там. Холоднее…
– Ты уверена, что это был тот самый парень?
– … два года понадобилось, чтобы оправиться и принять участие в выборах 56‑го года. Хотя экономика стабилизировалась, этот случай «с пришельцами» едва ли мог пойти на пользу…
Эйнджел обошла кофейный столик и уселась рядом с Лей.
– Как ты думаешь, сколько там имеется татуированных пинков с болтами, похожими на переспелый баклажан? Это он.
– В новостях на эту тему ничего нового не видела.
Эйнджел взяла в руки пульт управления и положила ноги на столик. Спор на экране достиг своего апогея. Одновременно кричали трое или четверо людей
– … единственными реальными противниками демократов являются Грегг и конституционалисты…
– … поверьте мне, эти «пришельцы» были состряпаны в одной из генных биолабораторий…
– … имел хоть каплю здравого смысла, он бы уже подал в отставку и дал своему преемнику шанс.
– … НОА никогда не имели более десяти мест, и так продолжалось не менее пятнадцати лет…
Эйнджел переключила видеоком на спортивный канал и выключила звук.
– Новости смердят. Новости всегда смердят. Полиция, наверно, уже обгадилась от страха и не знает, что теперь, после этой смерти, предпринять.
– Как же этот бедняга умер?
– От компьютерного глюка.
Лей покачала головой, и Эйнджел услышала, как нервно постукивает о диван ее хвост.
– Зачем тебе нужно копаться в этом? Чего ты хочешь?
Прежде чем ответить, Эйнджел долго собиралась с мыслями.
– Если я буду сидеть сложа руки, то наверняка начну думать об этом, а к этому я не готова.
– И тем не менее придется.
Эйнджел в ожидании объяснения вопросительно посмотрела на подругу.
– Пока тебя не было, здесь побывало не меньше дюжины репортеров. Рано или поздно тебе придется встретиться с ними и поговорить.
– Но почему мне?
Эйнджел поудобнее устроилась на диване.
– И этот священник, как там его…
– Значит, опять звонил Коллор, превосходно. Какие еще новости?
– Так, еще адвокат…
– Де Гармо?
Лей кивнула.
– Хотел узнать, какие будут распоряжения относительно похорон мистера Дорсета.
– Байона.
– А?
– Ничего, – вздохнула Эйнджел.
– Может быть, теперь ты мне скажешь, откуда взялась эта машина?
Эйнджел повернулась к Лей и увидела, что та, обхватив лицо руками, не мигая смотрит на нее.
– У него видеоаппаратура.
Лей подошла к ней и помахала из окна.
– Но ты же не можешь вечно прятаться от репортеров. Они похожи на детей, чем больше им отказываешь в чем‑то, тем более страстно они этого желают.
Эйнджел отошла от окна, и воздух потряс мощный раскат грома. Ей не хотелось говорить подруге о том, что фургон, по ее мнению, принадлежал отнюдь не репортеру. Слишком уж характерный был это фургон, – неотъемлемая принадлежность серой, неприметной, но обстоятельной работы. И парень с аппаратурой слишком уж напоминал ей, включая красноватые глаза, – того федерала, с которым она столкнулась в Центральной Больнице Фриско.
Эйнджел пожала плечами.
– Какого черта? Значит, по‑твоему, это неизбежно?
Эйнджел вернулась к себе в комнату и открыла комод.
На дне ящика под грудой белья у нее хранилась не знавшая доселе применения «Беретта 031‑S», девятимиллиметровый автоматический пистолет, стрелявший безгильзовыми патронами. Матовый, черного цвета, он приятно оттягивал ладонь. Из носка, хранившегося в этом же ящике, она высыпала несколько десятков патронов.
Позади послышался голос Лей:
– Что это, черт возьми?
Эйнджел даже не подняла глаз. Разрозненные компоненты она вытащила из ящика и положила их на свободное место на крышке комода.
– Давно бы пора знать, как выглядит оружие.
– Что ты собираешься с ним делать?
– Почистить и зарядить, будь оно неладно.
Довольно долго Лей наблюдала за тем, как Эйнджел воевала с признаками многолетнего отсутствия внимания. Потом, принявшись заряжать оружие, она сказала:
– Не беспокойся, Лей. Я не собираюсь палить в репортеров без разбора.
– Опять хочешь во что‑нибудь вляпаться?
Эйнджел не слушала ее.