Фрау Брюкнер хотела что-то сказать, но не сказала. Муж задерживается где-то, сказала она вместо того, что хотела, вы будете ждать или придете потом? Если я вас стесняю, сказал Эрик, я приду потом. Нет, нисколько, сказала она, тогда, может быть, чашечку кофе? С удовольствием, сказал Эрик. Дети заспорили над «пещерой»: ты не права! Нет, это ты не прав! Козлиные мозги! Перегревшийся процессор! Завонявший дерьмовый модем! Дети, сказала фрау Брюкнер, выходя из домика с двумя чашечками в руках, мамочке очень больно, когда вы ругаетесь непонятными словами… Герр Брюкнер пришел через полчаса. Хорошее пиво, сказал он, не хуже баварского. И гораздо – гораздо! – дешевле. И вообще все невероятно дешевое. Идею насчет «небольшой прогулочной яхты» он схватил на лету: четверо поместятся, спасательные нагрудники, регистрация в инспекции – все есть? Сколько стоит? Сто двадцать марок за две недели, сказал Эрик. Семьдесят, сказал господин Брюкнер. Давайте сначала посмотрим, предложила фрау Брюкнер. Это далеко? Три минуты ходьбы, сказал Эрик. Дети остались доигрывать, взрослые пошли с ним. Эрик привел их к боксу, вдвоем с герром Брюкнером они сняли с крыши лежащий там вверх дном корпус, потом Эрик выволок из бокса шверт, мачту и парус, быстро собрал суденышко и тут же продемонстрировал его возможности. Брюкнеры были очарованы. Эрик отдал им ключи от бокса, положил в карман двенадцать десяток и пошел к муниципальному пляжу, потому что в это время суток Святоша Пипиевич обретался где-то там. Он нашел Святошу около мужского туалета: там он продавал путеводители по злачным местам и «ракушки» – пластмассовые вкладыши в плавки для имитации чрезвычайных мужских достоинств.
– Привет, – сказал Эрик. – Как торговлишка?
– На прокорм хватает, – сказал Святоша. – Ты, я слышал, на мели?
– Нет, – сказал Эрик. – Тебе марки не нужны?
– Почем? – полюбопытствовал Святоша.
– К десяти, – сказал Эрик.
– Много, – сказал Святоша. – К семи.
– Пошел ты. – сказал Эрик. – Завтра и за пятнадцать не достанешь.
– Почему? – насторожился Святоша.
– Еще два случая холеры. Карантин – и аут.
– К восьми, – сказал Святоша.
– Тогда пошел я, – сказал Эрик.
– Сколько там у тебя? – спросил Святоша.
– Тридцать, – сказал Эрик.
– Давай за двести семьдесят, – сказал Святоша. – Двести сейчас, остальное вечером.
– Ну, давай, – согласился Эрик.
Он подсунул свои три десятки под стопку «ракушек», будто бы перебирая изделия, и незаметно взял у Святоши две сотенные бумажки. Опергруппа из кустов не выскочила, а фотографирование ничего бы не дало: и Эрик, и Святоша умели скрывать свои манипуляции.
По дороге домой он продал еще одну десятку – Гектору, пляжному фотографу, взяв с него шестьдесят динаров и катушку кодаковской пленки для слайдов. Теперь можно было немного расслабиться. Букет для фру Мальстрем он покупать раздумал: поймет еще как-нибудь не так. Отдал ей долг, отдал тридцатку за полмесяца вперед и даже не стал подниматься наверх – шел уже второй час. В два, где обычно, сказала Элли. Где обычно – это в парке, на скамейке неподалеку от знаменитой «девушки с голубями»; знаменита скульптура тем, что с определенной точки выглядит совершенно непристойно, и фотографии, с этой точки сделанные, разошлись по всем юмористическим журналам мира; кроме того, гипсовые голуби привлекают настоящих, и девушка постоянно покрыта пометом.
По дороге Эрик купил местную газету и, ерзая на скамейке, просмотрел ее. В разделе полицейской хроники он наткнулся на знакомое имя: Елена Берковец, без определенных занятий, задержана с поличным в момент продажи пятидесяти граммов кокаина некоему господину М. Влипла Цыганочка, подумал Эрик. Года три, самое меньшее. Там же было сообщение: группа неизвестных на мотоциклах забросала бутылками с зажигательной смесью машину, принадлежащую прокурору города господину Рубнеру; господин Рубнер получил ожоги и находится в гарнизонном госпитале. Полицейское управление просит отозваться свидетелей происшествия. Очень интересно. Кто бы это мог такое устроить? «Потомки антихриста» разве что… но почему прокурора? Уж он-то им как раз не мешал. Впрочем, черт с ними со всеми, уже без десяти два… без девяти…
Мягкие ладошки закрыли ему глаза, он прижал их сверху своими руками, спросил в пространство:
– Кто бы это мог быть?
– Угадай! – сказали сзади тяжелым басом.
– Королева Генриетта Трансильванская, по прозвищу Голая Ведьма?
– Раз! – сосчитал ошибку голос.
– Нимфа Ниамея, приемная внучка Медузы Горгоны?
– Два! – угрожающе пророкотал бас.
– Басса, дочь Майского дерева?
– Три! – сказал бас. – Умри, предатель!
Голову Эрика запрокинули назад, и острый ноготь царапнул его натянувшееся горло.
– Ы-ы! – сказал Эрик, испуская последний вздох. – Это ты, вампиресса Элли Фокс… – Голос его ослаб и пропал.
– А вот не будешь ждать посторонних женщин, – сказала вампиресса и с урчанием впилась ему в шею. Эрик еще больше перегнулся назад, взял ее за талию и осторожно перенес через скамейку; вампиресса была тоненькая и легкая.
– Ой, – сказала она и оторвалась от него. Глаза у нее были пьяные. – У тебя слишком соленая кровь. Ты ел селедку?
– Треску, – сказал Эрик.
– Какое кино я сегодня смотрю? – спросила она.
– «Остров мертвых», – сказал Эрик. – Американский фильм, три с половиной часа.
– А о чем он?
– Расскажу. Пошли?
– Пошли. Только быстро, быстро, быстро. – Она забралась ему под руку, прижалась на секунду, обхватила за пояс, и они пошли обнявшись и стараясь попадать в ногу: – Раз-два, раз-два…
– А где твоя гувернантка? – спросил Эрик.
– Я ей нашла пожарного, – хихикнула Элли.
– Неужели?
– А вот!
– Полная расслабуха, – сказал Эрик. – Она же лесбиянка.
– Ничего подобного, – сказала Элли. – Она просто старая дева… была.
– Кошмарный мир, – сказал Эрик. – Ни в ком нельзя быть уверенным.
Они добежали до подъезда и уже стали подниматься по лестнице, когда фру Мальстрем подала голос:
– Коспотин Томса!
– В чем дело? – недовольно спросил Эрик, просовываясь в ее каморку.
– Фосьмите письмо.
– Спасибо, – пробормотал Эрик и взял конверт.