Наверное, мой симбионт, пока было в его силах, подавлял боль, но все же мое состояние напоминало агонию. Я настолько отупела от страданий, что уже ничего не чувствовала. В какой-то момент наступает шок, когда просто перестаешь ощущать физическую боль, ее вытесняют чувства и эмоции.
Не помню, когда и как упала, но сейчас я лежала лицом вниз на этом сером песке. Я отчетливо сознавала, что в этот раз мне не подняться. Это выше моих сил.
Но я же не могу просто так сдаться и умереть!
Я прикоснулась к запястью, поморщившись от боли, попыталась вызвать такси. Скорее всего, не знала, что еще могу сделать. Я не смогла произнести ни слова. Во рту у меня было полно песку.
Больше я, ничего не помню из моего пребывания на дневной стороне.
Когда ко мне вернулось сознание, я уже лежала на спине на чем-то прохладном и принявшем форму моего тела. Я все еще ничего не видела, но моя кожа была мягкой и влажной, и ничего уже по болело.
Вместо порывов ветра я слышала музыку. Помню, что полежала так несколько мгновений, а потом уснула.
Когда проснулась, то почувствовала, что очень сильно режет глаза, но не от песка. Я попыталась их открыть и обнаружила, что вижу так же хорошо, как и раньше.
Я смотрела на потолок. Музыка звучала настолько тихо, что показалось, что слышу ее в подсознании.
– А-а-а… – попробовала я заговорить.
Получилось, хотя голос был неестественно высоким.
Почувствовав какое-то движение, я попыталась повернуть голову в ту сторону, но у меня все поплыло перед глазами.
Когда я пришла в себя, то увидела брата. Себастьян смотрел на меня все с тем же раздражающим выражением спокойствия на лице.
– Привет, Кэрли. Черт возьми, куда ты встряла на этот раз?
Он был единственным человеком на Эпиметее, который до сих пор называл меня Кэрли, если хотел, и я нисколько не возражала. Думаю, что улыбнулась ему, или попыталась изобразить нечто подобное.
Сделав рукой неопреденный жест, я ответила:
– Да так, ничего серьезного.
Сглотнув, чтобы избавиться от комка в горле, добавила:
– Рада снова тебя видеть, Себ.
Он издал какой-то звук, который выражал одновременно и радость и недовольство.
– Для встречи с тобой я знаю места и получше.
– Думаю, ты прав, – согласилась я. – А, кстати, где я?
– В больнице, глупышка. А где ты думаешь?
Я попыталась пожать плечами, но у меня это не очень-то получилось.
– Не знаю.
Я решила, что лучше сменить тему.
– Об Эли что-нибудь слышно?
Он покачал головой.
– Немного. Она, по-моему, улетела на Землю. Я получил от нее извещение, отправленное с Земли, но оно оказалось пустым. Не знаю, что с ним случилось. Может, стерлось, пока дошло, или она вообще забыла сделать запись на нем, а, возможно, просто отправила не то извещение.
Я не удивилась. Наша сестренка Элисон никогда особенно не умела поддерживать связь, но то же самое можно сказать и о нас с Себом. По крайней мере, она выбралась с Эпиметея.
Мне этого сделать не удалось, но зато я выбралась с ночной стороны.
– Как ты нашел меня?
– Я не искал. Мне позвонили, потому что я твой ближайший родственник, но нашел тебя не я.
Я ждала, что он продолжит, но напрасно. Приподнявшись на локтях, потребовала дальнейшей информации:
– Ну, так кто же тогда, черт возьми, нашел меня?
Себ улыбнулся и махнул рукой.
– Он.
– Он.
Я повернула голову и в дверном проеме напротив кровати увидела огромного безобразного человека. На секунду мне показалось, что это Бобо Риглиус. Может быть, он раскаялся или что-нибудь в этом роде, но потом я рассмотрела черные волосы и три серебряных антенны, торчавших изза левого уха мужчины.
– Кто… – начала было я, но потом все же вспомнила. – Мичима?
Тот кивнул. Да, это был Большой Джим Мичима. Я много раз видела его лицо на экране компьютера за годы, что мы вместе работали детективами в Городе. Мы никогда не встречались лично, даже по делу “Звездного Дворца”, но это был он.
– Привет, Хсинг, – сказал он. – Ты мне должна кучу денег. Огромную кучу денег. Ты пристрелила моего наблюдателя, но даже после такого неблаговидного поступка, чисто по доброте душевной, я привез тебя обратно в Город. Да еще оплатил твои счета здесь, в больнице.
– А какого черта ты все это сделал? – резонно возразила я.
– Потому что, если бы ты умерла, то не заплатила бы мне за робота, – ответил он с широкой улыбкой на большом, полном лице.
Я начала что-то говорить, но мои локти как-то сами собой заскользили вниз, я упала на спину и решила не продолжать этот разговор.
Никто но стал спорить с моим решением, а если кто-то и возразил, то я этого уже не слышала.
Я проснулась снова, чувствуя себя почти полностью здоровой, но на этот раз в комнате никого не было.
Интересно, не приснился же мне этот разговор с Себом и Мичимой. Я села, и кровать тут же превратилась в кресло, из чего я сделала вывод, что не нарушаю больничные порядки.
Палата, где я лежала, была стандартной: четыре стены, дверь, одну из стен занимал огромный объемный экран, изображавший какой-то парк, рядом с кроватью – стол с вмонтированными дисплеями и приспособлениями различного назначения. Все покрашено в мягкие розовые и бежевые тона.
Только я собралась запросить справку о состоянии своего здоровья, как дверь открылась, и в палату вошел Мичима.
– Привет, Хсинг, – второй раз поздоровался он.
– Привет, Мичима.
– Предваряя твои вопросы, скажу: врачи считают, что тебя уже можно выписывать, хотя некоторое время нельзя будет переутомляться. Но перед тем, как выйдешь отсюда, ты должна узнать нечто весьма важное.
Он замолчал. По-моему, ему трудно было говорить мне это, но все-таки он закончил:
– Твой симбионт мертв.
– Что? – изумилась я.
Вот этого я не ожидала. Ведь убить симбионта очень трудно, и это одна из причин, почему люди обзаводятся ими.
– Так мне сказали, – пояснил Мичима. – Думаю, его убила радиация.
Я подняла вверх руку, собираясь пригладить волосы, но на голове ничего не было.
Мичима заметил мой жест.
– Ты получила огромную дозу радиации. Не только ультрафиолетовые лучи, но и весь остальной солнечный спектр. К тому же, ты пробиралась назад по очень горячей поверхности. Но сейчас все в порядке – тебе все восстановили заново: надрастали кожу, поврежденные кости, в общем, то, что было повреждено. Волосы и ногти скоро отрастут, но это стоило недешево, и я не собираюсь, в добавок ко всему, раскошеливаться еще на нового симбионта. Это уже твоя проблема.
Я кивнула. Его можно понять. Ему не нужны мои извинения. Черт возьми, самое главное, что я жива. Мы с моим симбионтом никогда не были приятелями. Конечно, я радовалась, что он у меня есть: с ним чувствуешь себя спокойнее, но он не сенсорный, и я смогу поставить себе новый.