Генеральный Уполномоченный Совета Космогации, директор Транскосмической звездолетной базы и лаборатории «Владислава ЕН 17», профессор и десантник Август-Иоганн Бадер тоже думал о Горбовском. Почему-то он вспомнил, как пятнадцать лет назад на Цифэе Горбовский прощался со своей матерью. Горбовский и Бадер уходили к Трансплутону. Это очень печальный момент - прощание с родными перед космическим рейсом. Бадеру показалось, что Горбовский простился с матерью очень небрежно. Как капитан корабля - тогда он был капитаном корабля - Бадер счел своим долгом сделать Горбовскому внушение. «В такой печальный момент, - сказал он строго, но мягко, - ваше сердце должно было биться в унисон с сердцем вашей матушки. Высокая добродетель каждого человека состоит в том, чтобы…» Горбовский слушал молча, а когда Бадер закончил выговор, сказал странным голосом: «Август, а у вас есть мама?» Да, он так и сказал «мама». Не мать, не муттер, а мама…
-Вышел на ту сторону! - воскликнул Рю.
Валькенштейн поглядел на экран. Всплески туманных пятен исчезли. Он поглядел на Бадера. Бадер сидел, вцепившись в сиденье стула, и у него был такой вид, словно его тошнит. Он поднял на Валькенштейна глаза и вымученно улыбнулся.
-Одно дело, - старательно выговорил он, - когда ты сам. Абер совсем другое дело, когда некто другой.
Валькенштейн отвернулся. По его мнению, было совершенно безразлично, кто делает дело. Он поднялся и вышел в коридор. У кессонного люка он увидел незнакомого молодого человека с бритым загорелым лицом и бритым лоснящимся черепом. Валькенштейн остановился, оглядывая его с головы до ног и обратно.
-Кто вы такой? - спросил он неприветливо. Меньше всего он ожидал встретить на «Тариэле» незнакомого человека.
Молодой человек кривовато усмехнулся.
-Моя фамилия Сидоров, - сказал он. - Я биолог и хочу видеть товарища Горбовского.
-Горбовский в поиске, - сказал Валькенштейн. - Как вы попали на корабль?
-Меня привез директор Бадер…
-А-а, - протянул Валькенштейн. Бадер прибыл на звездолет два часа назад.
-…и, вероятно, забыл про меня.
-Естественно. Это вполне естественно для директора Бадера. Он весьма взволнован.
-Я понимаю. - Сидоров поглядел на носки своих ботинок и сказал: - Я хотел переговорить с товарищем Горбовским.
-Вам придется подождать. Пойдемте, я провожу вас в кают-компанию.
Он проводил Сидорова в кают-компанию, положил перед ним пачку последних земных журналов и вернулся в рубку. Десантники улыбались, Бадер утирал пот со лба и тоже улыбался. На экране опять бились туманные всплески.
-Возвращается, - облегченно вздохнул Диксон. - Он сказал, что одного витка на первый раз достаточно.
-Конечно, достаточно, - согласился Валькенштейн.
-Вполне достаточно, - добавил Рю.
Через четверть часа Горбовский выкарабкался из кессона, на ходу расстегивая пилотский комбинезон. Он был рассеян и смотрел поверх голов.
-Ну что? - нетерпеливо спросил Рю.
-Все в порядке, - ответил Горбовский. Он остановился посередине коридора и стал вылезать из комбинезона. Выпростал из комбинезона одну ногу, наступил на рукав и чуть не упал. - То есть что я говорю - все в порядке? Все ни к черту не годится.
-А что именно? - осведомился Валькенштейн.
-А что именно? - осведомился Валькенштейн.
-Я есть хочу, - заявил Горбовский. Он вылез наконец из комбинезона и направился в кают-компанию, волоча комбинезон по полу за рукав. - Дурацкая планета.
Валькенштейн отобрал у него комбинезон и пошел рядом.
-Дурацкая планета, - повторил Горбовский, глядя поверх голов.
-Это весьма трудная планета для высадки, - подтвердил Бадер, отчетливо выговаривая слова.
-Дайте мне поесть, - попросил Горбовский.
Когда он вошел в кают-компанию, Сидоров вскочил на ноги.
-Сидите, сидите, - благосклонно сказал Горбовский и повалился на диван.
-Так что же случилось? - спросил Валькенштейн.
-Ничего особенного. Наши боты не годятся для высадки.
-Почему?
-Не знаю. Фотонные корабли не годятся для высадки. Все время нарушается настройка магнитных ловушек в реакторе.
-Атмосферные магнитные поля, - предположил атмосферный физик Рю и потер руки, шурша ладонями.
-Может быть, - отозвался Горбовский.
-Что же, - неторопливо сказал Бадер. - Я дам вам импульсную ракету. Или ионолёт.
-Дайте, Август, - оживился Горбовский. - Дайте, пожалуйста, нам ионолёт или импульсную ракету. И дайте мне поесть что-нибудь.
-Интересно! - воскликнул Валькенштейн. - Да я и не помню уже, когда в последний раз водил импульсную ракету.
-Ничего, - успокоил Горбовский. - Вспомнишь… Послушайте, а дадут мне сегодня поесть?
Валькенштейн извинился перед Сидоровым, снял со стола журналы и накрыл стол хлорвиниловой скатертью. Затем он поставил на стол хлеб, масло, молоко и гречневую кашу.
-Пожалуйста, Леонид Андреевич.
Горбовский нехотя встал с дивана.
-Всегда приходится подниматься, когда надо что-нибудь делать…
Он сел за стол, взял обеими руками чашку с молоком и выпил ее залпом. Затем он обеими руками придвинул к себе тарелку с кашей и взял вилку. Только когда он взял вилку, стало понятно, почему он брал чашку и тарелку обеими руками. У него тряслись руки. У него так сильно тряслись руки, что он два раза промахнулся, стараясь поддеть на кончик ножа кусок масла. Бадер, вытянув шею, глядел на руки Горбовского.
-Я постараюсь дать вам самую лучшую импульсную ракету, Леонид, - сказал он слабым голосом. - Наиболее лучшую.
-Дайте, Август. Самую лучшую. А кто этот молодой человек?
-Это Сидоров, - объяснил Валькенштейн. - Он хотел говорить с вами.
Сидоров встал опять. Горбовский благожелательно поглядел на него снизу вверх.
-Садитесь, пожалуйста.
-О, - сказал Бадер, - я совершенно забыл. Простите меня. Леонид, товарищи, позвольте представить вам…
-Я Сидоров. - Молодой человек чувствовал себя неловко, потому что все глядели на него. - Михаил Альбертович. Биолог.
-Уэлкам, Михаил Альбертович, - сказал волосатый Диксон.
-Ладно. - Горбовский снова принялся за кашу. - Сейчас я поем, Михаил Альбертович, и мы пойдем в мою каюту. Там есть диван. Здесь тоже есть диван… - он понизил голос до шепота, - но на нем расселся Бадер, а он - директор.