Наталья Николаевна вышла в переднюю, оставив дверь кабинета открытой.
Первым движением Светланы было вскочить и мчаться в переднюю. Но она сейчас же опять села на диван. Ведь она не знала, зачем Наталья Николаевна сказала: "Сиди здесь!" - просто чтобы все наконец успокоились или в наказание. Если Наталья Николаевна посадила ее на диван в наказание, Светлана была готова сидеть на диване, пока не умрет от голода и жажды!
А в передней стоял Костя, без повязки на руке, с вещевым мешком за плечами. Он сказал, что командировка его кончилась, он возвращается в часть. Все свои дела в Москве он уже переделал, на утренний поезд не поспел, и получилось несколько часов свободных. Домой заехать он уже не успеет; кроме того, хотел узнать, как Светлана, а мимоходом взял два билета в кино… Как бы в доказательство, он вынул из кармана билеты и смущенно вертел их между пальцами.
- Говорят, очень хорошая картина и можно детям… Но… мне уже успели рассказать, что она тут у вас натворила. Вы теперь ее, должно быть, не отпустите?
Светлана не видела Костю, но ей было слышно каждое слово.
- Отчего же не отпущу? - спокойно ответила Наталья Николаевна и громко позвала: - Светлана!
Светлана сорвалась с места, но в дверях остановилась и медленно вошла в переднюю.
- Так вот, - сказал Костя, пожимая маленькую руку, - поскольку Наталья Николаевна разрешает, нам надо поторопиться.
Наталья Николаевна сказала:
- Одевайся скорее. - И повернулась к Косте: - Ведь вы ее до самого дома доведете?
Косте стало смешно и грустно.
Он посмотрел сверху вниз на свою крошечную даму.
- Ну разумеется! Если позволите, вам в залог свои вещи оставлю.
Когда они вышли на улицу, Костя спросил:
- Что ж, за руку мне тебя вести или отпустить на честное слово?
Он с удовольствием заметил, как изменилась внешность девочки. Новое драповое пальтишко, красный берет, который был ей очень к лицу…
- Вы меня будете ругать? - спросила Светлана.
- Обязательно. Была бы ты в моем взводе - суток десять получила бы, никак не меньше! Вот уж не думал, что Наталью Николаевну таким сокровищем награжу! Главное, не ожидал, что ты можешь с такой хитростью людей обманывать.
- По-вашему, обманывать нехорошо?
- Не только "нехорошо", а очень плохо!
- А вы меня сами обманули.
- Я - тебя?!
- Да. Вы. Меня. Обещали писать - не написали. Обещали заходить…
Костя постучал себя в грудь:
- А это кто - я или не я?
- Да уж… перед самым отъездом. Капитан-то ваш небось спросит, как вы меня устроили!
- Ну, знаешь!.. - Костя даже остановился от удивления и не сразу нашелся, что ответить. - Ты что же думаешь, меня в Москву послали, чтобы я с визитами расхаживал?
- Так вы ни к каким знакомым не ходили с визитами?
Яркая афиша над входом в кинотеатр помогла Косте сделать вид, что он не расслышал щекотливого вопроса. Светлана забеспокоилась:
- А мы не опоздаем?..
В фойе играла музыка.
- Зайдем в буфет, - сказал Костя. - Чего ты хочешь?
Светлана вдруг ахнула:
- Ой, Костя! Смотрите: пирожные!
Пирожные, настоящие, прямо как довоенные пирожные, были тогда новинкой даже для москвичей, продавались без карточек и стоили еще очень дорого. Даже те, кто их не покупал, радовались, на них глядя. Затейливая красивость розовых и белых кремов как бы предсказывала переход от суровых военных лет к мирному изобилию.
- Не надо, не надо, Костя! Смотрите, какие они дорогие!
Но Костя, с тем великолепным презрением к деньгам, которое бывает только у молодых военных, уже расплачивался с буфетчицей и занимал место за круглым столиком у окна.
- Костя, это "наполеон", мое любимое!..
У Светланы на щеках уже появились белые сахарные усики. Забыв обо всех огорчениях и тревогах этого дня, она наслаждалась минутой.
- Костя, а вы сами что же не берете? Костя, оно такое вкусное!
Костя не был уверен, полагается ли по хорошему тону, угощая пирожными свою даму, есть их самому. Но дама-то у него была такая маленькая! А пирожных он так давно не ел!
На всякий случай Костя все-таки огляделся. За соседним столиком сидел полковник с бронзовым лицом, весь в орденах, а рядом с ним - настоящая, взрослая и даже весьма красивая дама. И оба ели пирожные, причем полковник поглощал их с завидным аппетитом.
Костя, уже не сомневаясь больше, положил себе на тарелку "наполеон".
- Что же ты? Бери еще! - сказал он. Светлана прошептала со счастливым вздохом:
- "Эклер" - тоже мое любимое! - и стала есть "эклер", но уже гораздо медленнее.
- Хочешь еще ситро?
- Хочу, пожалуйста…
Светлана выпила полстакана, отломила еще кусочек "эклера" и вдруг сказала с отчаянием:
- Костя, знаете, я не могу его доесть!
Костя засмеялся:
- Не можешь, так не ешь, что же делать.
У девочки был виноватый и умоляющий вид.
- Костя, я его не кусала, я его просто разломила пополам… Костя, может быть, вы… что же ему зря пропадать-то!
Костя не сомневался, что доесть пирожное с тарелки своей дамы - поступок, явно противоречащий хорошему тону. Но Светлана так серьезно огорчалась… К тому же "эклеры" были тоже его любимые. Сейчас начнется сеанс - люди потянулись в зал. Никто не обращает внимания.
Небрежным жестом Костя переставил тарелки и взял оставшуюся половинку "эклера". Когда вставал с набитым ртом, он заметил, что полковник и его дама тоже встали, смотрят на них и улыбаются оба.
Ох, эта ребячья способность краснеть по всякому поводу и без всякого повода!
XV
Когда потух свет, пирожные были забыты. Картина действительно была стоящая. Светлана и Костя вполголоса обменивались впечатлениями. Светлана смеялась именно там, где нужно смеяться, и очень верно подмечала удачные детали.
Перед последней частью вдруг оборвалась лента, и на минуту в зале стало светло.
Девочка осторожно дотронулась до Костиной левой руки, лежавшей на ручке кресла:
- Какой у вас большой шрам. Больно еще?
- Нет, - Костя подвигал пальцами. - Самую чуточку.
- А вы теперь почти уже не хромаете.
- Да. Говорят, пройдет совсем.
Светлане стало грустно и страшно за Костю. Отсюда - прямо на вокзал. И увезет его поезд навстречу пылающему закату, навстречу войне…
Опять потемнело в зале, осветился экран. Но Светлана не могла уже с такой непосредственностью волноваться за судьбу героев фильма. К тому же было ясно, что у них-то все кончится хорошо.
- Ты что скучная такая? - спросил Костя, когда они выходили из зала. - Или не понравилось?
- Очень понравилось. Спасибо вам.
- Так в чем же дело? Боишься, что тебе попадет за все твои подвиги?
- Костя, а вы сейчас прямо на вокзал?
- Как же я могу прямо на вокзал? А обещанная доставка на дом?
- Костя, а почему ваша мама не поехала вас провожать?
- Она нездорова, я ее отговорил. Если бы еще знать, на какой поезд попаду… Устала бы очень, а обратно одной возвращаться.
- Так вас никто на вокзале провожать не будет?
- Отчего же никто? Будут провожать…
Костя сделал едва заметную паузу и хотел сказать: "товарищи", но Светлана мягко докончила:
- Знакомые?
Это звучало уже не насмешливо, а сочувственно и грустно.
Костя подумал, что Светлана обеспокоена своими школьными и детдомовскими делами.
- Ничего, Светлана, не робей, как-нибудь обойдется… Это что, школа твоя?
- Нет, здесь мальчики учатся, а наша вон там, в переулке.
- Как твоего учителя зовут? Иван Иванович?
- Да, он у нас по арифметике, пока Евгении Петровны нет…
- Странно, - сказал Костя, когда они вошли во двор. - Я читал об этом, но никогда не видел в Москве. У вас под крышей ласточкины гнезда. Правда, здесь уже окраина и садов много…
- Да, да, - оживилась Светлана. - И знаете, Костя, они каждый год сюда прилетают, птенчиков выводят. Ребята рассказывали, сначала было только три гнезда - вот эти, над окнами, - а весной прилетели молодые ласточки, бывшие птенчики, и четвертое гнездо построили. Они его из глины… Им далеко приходилось за ней летать, вон туда, на огороды. Очень старались, долго его строили. Станет тепло - опять к нам вернутся. Было три ласточкиных семейства, а теперь четыре…
В детском доме Светлану и Костю уже ждали.
Дверь широко раскрылась. На пороге стояли маленький светловолосый мальчуган и светловолосая девочка немного побольше. Мальчуган бросился в угол передней, где на стуле лежал Костин вещевой мешок, и ухватился за него обеими руками, пытаясь поднять. Девочка крикнула.
- Славик, не поднимай! Надорвешься! Дай мне!
И сама была сейчас же отодвинута в сторону одним из старших мальчиков:
- Оля, не поднимай, тяжело! Товарищ лейтенант, вот ваш мешок!
В переднюю из всех дверей высыпали ребятишки (удивительно, сколько поместилось их на такой небольшой сравнительно площади!) и все желали Косте счастливого возвращения. Так как он поцеловал Светлану, пришлось поцеловать еще нескольких мальчиков и девочек - из тех, которые стояли поблизости и которым уж очень этого хотелось. А потом его самого поцеловала Наталья Николаевна.
Костя вышел во двор, обернулся - во всех окнах торчали темные и светлые головенки, маленькие руки махали ему вслед.
Теперь самое время было ехать к Наде в институт, но, поравнявшись со школой, Костя невольно замедлил шаг…. В конце концов, это займет только четверть часа!
В пустой раздевалке сидела маленькая сухонькая старушка и вязала чулок.
- Нельзя в шинели, товарищ лейтенант, - строго сказала она, - у нас в верхней одежде входить не разрешается.
И вдруг отбросила чулок, подошла к рубильнику, и школа наполнилась оглушительным звоном - к окончанию пятого урока. Казалось странным, что тетя Мариша, такая маленькая и степенная, произвела весь этот шум.
- Сейчас побегут, - улыбаясь, сказал Костя, когда наконец затих оглушительный звон.
Тетя Мариша, принимая от него шинель, с достоинством возразила:
- Не побегут, а пойдут!
Растворялись двери классов, аккуратными линеечками выходили в раздевалку и спускались по лестницам с верхних этажей маленькие ученицы. Никакого беспорядка, никакой суеты.
"Ого! Дисциплинка!" - с уважением подумал Костя.
Ему казалось, что именно в эти годы ребята должны были бы разболтаться. Но, наоборот, порядка в школе было, пожалуй, даже больше, чем до войны. Может быть, потому, что здесь одни девочки учатся? Да, нелегко Светлане так сразу втянуться в эту налаженную, размеренную жизнь!
Проходя в коридоре мимо лейтенанта, девочки вежливо говорили: "Здравствуйте", и провожали его внимательными, любопытными взглядами.
Узнав, что директора сейчас нет в школе, а Иван Иванович в учительской, уже подходя к двери, Костя вдруг сунул руку в карман:
"Ох, что же я наделал! Совсем забыл!"
Через несколько минут Иван Иванович вышел из учительской в коридор вместе с Костей и спросил, пожимая ему руку с неожиданной силой:
- Прямо на вокзал поедете?
- Нет, я еще должен зайти… меня будет провожать… то есть будут провожать…
Костя, с трудом сдерживая нетерпение, шагал рядом с учителем. Тот вдруг остановился и, озорно улыбнувшись, проговорил скороговоркой, переходя на "ты":
- Вот что, дружок, беги по коридору, никто не увидит, вторая смена еще не пришла. Только в раздевалке полегче - тетя Мариша у нас строгая!
XVI
- Лида, я в школу не пойду, я все равно учиться не буду!
- А он совсем и не для того зовет. Ему нужно тебе что-то передать. Какую-то твою вещь…
Светлана только-только успела пообедать - без особого аппетита, принимая во внимание подавленное настроение, "наполеон" и половину "эклера", - Валя-без-Ани только-только успела покаяться ей в своем предательстве, и вдруг новое волнение: явилась вожатая Лида с просьбой от Ивана Ивановича отпустить Светлану в школу. Он будет ждать ее в кабинете директора.
Наталья Николаевна разрешила идти: что-то уже Лида успела ей сказать, перед тем как позвали Светлану.
Нет, невозможно идти в школу после всего этого позора!
- Лида, я ничего не забывала в школе! Наталья Николаевна, я не пойду!
Лида возразила терпеливо:
- Не ты забыла, тебе забыли передать. Сейчас к Ивану Ивановичу кто-то заходил… кажется, какой-то военный.
- Сейчас? Вот сейчас?..
У Светланы заколотилось сердце… Нет, не может быть, чтобы Костя ради этого рисковал опоздать на поезд… то есть еще не на поезд - но все равно!
Всю дорогу до школы Светлана и Лида молчали. Светлана не знала, что Лида получила строгие инструкции от Ивана Ивановича.
"Обиделась на меня… - думала Светлана. - Так обиделась, так презирает, что и говорить ни слова не хочет!"
Уже во дворе школы Лида вдруг надумала, что сказать - совершенно нейтральное:
- Сегодня, должно быть, будет дождь!
Светлана ответила, тяжело вздохнув:
- Осенью всегда грязно…
Иван Иванович сидел за столом и проверял тетради, беспощадно отмечая жирной красной чертой каждую ошибку.
В этой комнате тоже был диван… еще один диван… только неприветливый, кожаный… твердый, должно быть!
- Вот что, Светлана, - сказал Иван Иванович, в первый раз называя ее не по фамилии, - ко мне сейчас заходил Костя Лебедев и просил передать тебе вот этот шарф. Он сказал, что это для тебя очень дорогая вещь, и просил поблагодарить тебя за нее.
Светлана взяла обеими руками шарф… Должно быть, Костина мама так заботливо выстирала и выгладила его…
- Да ты сядь. Что же ты стоишь!
Светлана присела на самый край… Нет, диван оказался мягче, чем можно было подумать с первого взгляда.
Она положила шарф себе на колени и ласково провела по нему рукой.
- Он только для этого и приходил? - спросила она.
- Нет, не только для этого. О шарфе он вспомнил уже здесь.
Иван Иванович закрыл тетрадь, а так как разговаривать и сидеть на одном месте он не мог, то стал шагать по маленькому кабинету - ровно три шага получалось - от стола и до стенки.
- Костя приходил, чтобы рассказать мне про то, как он с тобой познакомился. Между прочим, рассказал, что говорил один фашистский мерзавец про наших детей… Помнишь это?
Светлана глухо ответила:
- Помню. Я все очень хорошо помню.
- А если ты такая памятливая, так запомни раз и навсегда, что нам-то ты очень нужна. И что к нам относиться, как к своим врагам, ты никакого права не имеешь! Понятно?
Он неожиданно сел на диван. А диван оказался таким неожиданно мягким, что Светлану качнуло назад. Нужно было или совсем встать, или сесть гораздо глубже, чем она сидела.
Светлана села поглубже и сказала дрожащим голосом:
- Я к вам не отношусь, как к врагам!
- Если врагов нет - значит, все в порядке. Иди домой, узнай у девочек, что задано, и садись готовить уроки. Особое внимание на именованные числа обрати, я тебя завтра буду спрашивать, не посмотрю, что ты прогуляла два дня!
- Как же вы будете спрашивать, когда меня из школы, наверно, уже выгнали!
- Никто тебя из школы не выгонял. Наоборот - таких, как ты, учить да учить. Светлана, твоя мама учительницей была?.. Да?
- Да…
- Я думаю, она тоже хотела, чтобы ты училась, правда?
Светлана долго молчала, поглаживая рукой полосатый шарф.
- Как же я буду… в четвертом классе… такая большая!
- Эх, ты! - Иван Иванович похлопал ее по маленькой руке. - Большая!
Он встал и опять зашагал по комнате. Потом остановился перед Светланой:
- Стыдно тебе, по крайней мере?
Она ответила, вся просияв:
- Стыдно.
- Это хорошо: значит, совесть у человека есть. А на глупых девочек ты не обращай внимания. У вас в классе и умные тоже попадаются. Ты с Галей Солнцевой, кажется, дружишь?
Светлана мрачно сказала:
- Нет. Это как раз Галина мама, должно быть, меня во дворе выслеживала!
- Что, что? - переспросил Иван Иванович. - Экий у тебя характер континентальный!
- Почему континентальный?
- Жаркое лето, суровая зима. Ты уж как-нибудь умерь температуру или устраивай людям демисезон, а то рядом с тобой простудиться можно. Имей в виду, что Галя Солнцева как раз в этом самом кабинете изо всех сил тебя защищала.
- А я не хочу, чтобы меня защищали!
Иван Иванович передернул плечами и повернулся к окну:
- Форточку разве закрыть? Прямо будто на сквозняке стою!
Светлана подошла к нему сзади:
- Иван Иванович, вы меня извините, пожалуйста.
Он положил руку на темные волосы девочки:
- Вот с этого нужно было начинать, дружок.
Девочки из детского дома, занимавшиеся во вторую смену, увидели Светлану в коридоре и сразу окружили ее:
- Ну как?
- Здорово тебе попало?
- Светлана, ну как?
- Ничего…
Подошли и другие школьницы. Светлана видела кругом сочувственные лица. Она думала, что будет только стыдно, но оказалось, кроме того, и приятно, что за нее все так волнуются.
- Ты куда, Светлана?
- Я к Лиде Максимовой.
- Она здесь, в пионерской комнате.
Перемена кончилась, девочки разошлись по классам, Светлана осталась одна.
В пионерскую комнату вошла не сразу, сначала пострадала немножко у двери, потом перешагнула через порог:
- Лида, можно к тебе?
…Из пионерской комнаты Лида и Светлана вышли обнявшись. Спустились с лестницы, постояли на площадке между первым и вторым этажом. Попрощались.
Шагая по ступенькам вниз, Светлана думала, что вот есть у нее теперь старший друг, гораздо более опытный, чем она. Девятиклассница, отличница, комсомолка Лида Максимова сказала ей: "Давай будем дружить". И еще: "Если что нужно - приходи, я помогу".
Тетя Мариша уже протягивала Светлане пальто с заткнутым в рукав красным беретом:
- Держи, беглец!
Когда Светлана оделась, тетя Мариша сказала строго:
- Застегнись как следует - холодно.
Даже вышла из своей деревянной засады и сама застегнула Светлане верхнюю пуговицу.
А Лида Максимова, шагая по ступенькам кверху, думала о том, как мало еще у нее опыта и какой плохой вожатой она оказалась.
Нужно было тогда не молчать, а сейчас же посоветоваться с кем-нибудь из учителей. Если бы Иван Иванович знал про Светланину обиду, он бы проверил, почему ее перевели в четвертый "В".
Нужно было добиться, разыскать Светлану. Ведь хотела. Почему не выяснила все на другой же день?
Контрольная работа была, потом кружок… Нужно было успеть. Да… А теперь нужно идти к Ивану Ивановичу, он сказал: "Зайди ко мне потом, поговорим…" Лида чувствовала, что разговор будет неприятный. Не сразу вошла, пострадала немножко перед дверью кабинета, потом постучала:
- Иван Иванович, можно к вам?
Да, много разговоров было в этот день - и неприятных и приятных.
Когда Светлана вернулась в детский дом, к ней подошла шестиклассница Алла Нежданова. Посмотрела с суровым осуждением и спросила - почти теми же словами, которыми кончил разговор Иван Иванович, только более строгим тоном:
- И тебе не стыдно?