Наконец она увидела «сосок с большой дыркой» рожавшей женщины. В эту дырку она и кольнула спицей несколько раз. Особо больно не было, хотя иногда были резкие приступы острой боли, напоминающей ту, что бывает на приёме у дантиста, когда задевают нерв в больном зубе. Но такая боль длилась всего мгновение.
— Ну вот, дочка, и всё.
Тамара села на край стола. Из неё действительно вытекло немного воды с прожилками крови. Где-то внизу чуть побаливало, но вполне терпимо. Она поблагодарила добрую бабу Любу и пошла домой.
Не знала баба Люба самых азов женской анатомии. Уж скольким она девушкам так «помогла», но совершала она действие весьма варварское и с медицинской точки зрения абсолютно безграмотное. Матка относительно влагалища стоит под определённым углом. Это о самой что ни есть обычной здоровой матке. Но бывают матки, у которых этот угол больше, наклон несколько иной, а то и вообще не в ту сторону, что в народе называют «загибом матки». Тогда анатомически абсолютно невозможно, уколов спицей в зев и следуя по направлению самой влагалищной трубки, пройти в маточную полость. Есть определённая вероятность за- целить плодный пузырь и выпустить амниотическую околоплодную жидкость, есть даже небольшая вероятность проткнуть плод, но основное действие получается совсем иным. Почти наверняка спица по прямой прокалывает шейку матки сразу в районе нижней губы зева, затем небольшой участочек самой маточной стенки и выходит в пространство в нижнем тазу между маткой и прямой кишкой. Очень большая вероятность проколоть и саму прямую кишку, чем вызвать каловый перитонит.
Но в случае с Тамарой этого не произошло. Прямую кишку баба Люба ей не проколола. Хватило той дряни, что была на всунутых в Тамаркино влагалище бабкиных пальцах. В пространстве между маткой и прямой кишкой пошёл перитонит, который полез вверх, где отток венозной крови с бактериальными токсинами идёт прямо в печень. От этих токсинов печёночные вены затромбировались, нарушив кровоток и полностью отключив функцию очистки крови от ядов и продуктов распада организма (чем печень и занимается и для чего она, собственно, нам и нужна). Тамара абсолютно без приключений добралась домой, а там почувствовала боль по всему животу и слабость (во всей её требухе кровь остановилась). Потом начало угнетаться сознание, так как организм стал самоотравляться. Вызвали «скорую», но когда врач приехал, решить, что же произошло с больной, было практически невозможно. Состояние было тяжёлым. Её постарались отвезти в Ленинград, но она умерла по дороге.
Ну а на бабу Любу нам Игнатьевна помогла выйти. Как только следователь спросил, не знает ли она, кто тут в округе мог молодой женщине матку проколоть, так та его к ней и привела. Бабка поотпираться решила, да без толку — и смывы со стола, и сама спица следы биологического материала имели, идентичного с Тамаркиным. Бабку посадили, Тамарку похоронили, а Василий остался доживать свой век бобылём. А ведь часть и его вины в этом есть. Разве трудно было с первой брачной ночи спросить жену, хорошо ли ей с ним?
Действительно, самоедорогое слово «нет», особенно когда его не говорят...
Фикус
Из этой матки мы учебное пособие сделали. И сама по себе матка была вполне интересна — острый гангренозный миометрит при полуторамесячной беременности, но главное — какой у неё был необычный аксессуар! Из зева матки торчал непонятный краснозелёный рог. Штука явно женскому организму чуждая. Мы его аккуратно извлекли, а когда поняли, что это такое, вернули обратно на место и увековечили этот натюрморт в банке с формалином как пример безжалостного преступления и человеческой глупости.
Красно-зелёный рог оказался почкой фикуса. Помните, в советское время это комнатное растение было очень популярно? Фикус любили держать из-за его неприхотливости, быстрого роста и способности терпеть низкое освещение.
Этакое красивое деревце в кадке, раскинувшее свои тёмные кожистые лапти-листья где-нибудь в казённом помещении типа почты, аптеки, гостиничного фойе или отдела кадров.
Если посмотреть на самый кончик фикусовой ветки, вы обнаружите совершенно гигантскую почку размером с авторучку, только в основании толще. Если обломить этот росточек, тотчас же закапает белое, горькое и очень липкое «молочко» — фикусовый сок. В тропиках фикусы большие, там их режут и собирают этот сок, называемый латексом. Из него делают, например, медицинские тонкие перчатки. Сокодвижение в фикусе уникально. Это дерево может захватывать из почвы любые бактерии и разносить их по своим листьям. При этом само дерево не болеет, а бактерии сохраняются живыми. Впрочем, тогда я всего этого о фикусах не знал — пришлось почитать литературу, когда писал окончательное судмедэкспертное заключение в уголовное дело об этом криминальном аборте.
Леночкин труп нам сама гэбуха подкинула. Дело в том, что Лена была чрезвычайно перспективной спортсменкой, в Спорткомитете СССР её считали достойной кандидаткой в советскую сборную по фигурному катанию. Более того, с её данными и потенциалом многие заслуженные тренеры считали её в недалёком будущем очень вероятной претенденткой даже на мировое и олимпийское золото в одиночном катании среди женщин. А тогда у советской рекордноштамповочной спортивной машины поиск таких девочек был поставлен на поток, и в своих заключениях профессионалы редко ошибались.
В общем, это дело каким-то макаром затрагивало интересы неких знаменитостей из Спорткомитета, и хотя мы его полностью раскрутили и раскрыли в деталях яснее ясного (судмедэксперты, а не следователи!), завершать его никто не собирался. Похоже, в верхах решено было дело замять. Нам потом даже слегка настучали за излишнюю прозорливость по шапке. Пришлось оправдываться, что копнули глубже, чем надо, — дескать, не раскрытия преступления ради, а так, из чисто научного интереса. И протокол пришлось переписать. Два дополнительных листка дёрнули из архива и уничтожили. Вот и осталась истинная причина Леночкиной смерти только в устных преданиях нашей судебки.
После выступления на первенстве Союза среди юниоров Лену заметили по-серьёзному. Пригласили в специальную школу-интернат, дали нового, известного тренера. Началась интенсивная тренировочная жизнь с очень серьёзными ставками, если всё пойдет хорошо, то через год-два Лену ждёт мировая известность. Тренер был властной и очень требовательной личностью. Никакой свободы у Ленки не было, всё было подчинено одной цели государственной важности — выйти в мировые чемпионки. Регламент дня — полный, режим — строже, чем у космонавтов, все минуты расписаны. Девочка реально могла войти в историю фигурного катания, — я слабо в этом спорте разбираюсь, но как-то по-особому хорошо у неё что-то там на льду получалось, так, что ни до, ни после неё такую фигуру никто до сих пор сделать не может. Тренер заменил ей всё — семью и школу, друзей... и любовников.
Перед очередным чемпионатом Союза, который и считался для советских спортсменов отборочным на чемпионат мира, тренер понял, что Лена беременна. Такое открытие его просто убило — это было полным срывом всех планов, назревали крупные неприятности с очень нехорошими для него последствиями. Подопечная его не беспокоила — в том, что девочка сможет полностью восстановиться после аборта, он не сомневался. Проблема была в другом: аборт у спортсменки государственного уровня не скроешь. Это вам не Маша с Уралмаша, её медицинская карта полностью во власти врачей от спортивной медицины. Признайся им, и всё конечно. Будет высокопрофессиональный аборт в одной из самых лучших клиник, потом плохое выступление на Союзе, а там разбор его работы, причина сбоя в тренировках... Ладно бы просто вздули — типа недосмотрел, не уберёг, плохо работаешь, дисциплины никакой... Так ведь хуже. Отцом-то был он!
Как притащить девочку в нормальный городской абортарий и сделать это тихо, без записей и учётной карточки, он не знал.