- Тимофей вовсе не хотел хвалить свинорылого, его голос прозвучал скорее ехидно.
Но Пятачок расплылся в страшноватой улыбке, примятой сверху его громадным пятаком - так, словно услышал комплимент.
- И как же вы с такими деньгами попали сюда?
Пятачок вздохнул:
- Мои враги заплатили магам-оружейникам. Вот меня и… арестовали. Спасибо, хоть не выдали им в руки. То ли мои враги пожадничали, то ли Карамуче Пузатому пока не выгодна моя смерть. А самому перекупить магов-оружейников - чтобы выпустили - невозможно. В городе магов четкая специализация - маги-пространственники помогают беглецам, маги-оружейники арестовывают их. Каждый делает только то, что записано у него в прейскуранте. И маги-оружейники стараются быть честными в своем бизнесе. Никаких освобождений за деньги или как-то по-другому. Иначе лишишься доверия, а это чревато… Понимаете?
- Понимаю. - Тимофей кивнул. - Начальник сказал - арестован, значит, арестован, и никаких гвоздей.
Действительно, в таких странных делах не обойтись без коммерческой честности, а то можно растерять всю клиентуру.
Небо над головой стало уже темно-фиолетовым. Теперь камеру освещали лишь слабые проблески звезд и гаснущие пурпурные отсветы с закатной стороны. В полутьме строй узников продолжал мерно маршировать по камере, скандируя дурацкую речевку, придуманную им самим. Прямо сюрреализм какой-то творился в одной отдельной камере…
Прутья в проплавленном проеме уже не светились. Значит, пора было сматываться.
Он толкнул свинорылого по направлению к строю, сквозь зубы пробормотав:
- Вы пока походите, а я осмотрюсь.
- Но как же… - слабо пискнул свинорылый.
Но тут на него налетел подоспевший Леха, грозно
рыкнув:
- Командир сказал - в строй, значит, в строй!
И чуть ли не пинками погнал свинорылого к
шеренге.
Так. Надо собраться. Тимофей скрипнул зубами и постарался забыть обо всем - о нестерпимой боли в ноге и чуть более слабой боли во всем остальном теле, о температуре, головокружении и всем прочем. «Мкадо наготу» - воин собран. «Мкадо ираму» - воин идет…
Он несколько раз повторил про себя эти слова, убыстряя темп дыхания и концентрируясь мыслями только на том, что ему предстояло. «Мкадо ираму» - и разбегайтесь все, кто не там стоит.
Боль не исчезла, но отошла на задний план. Тимофей ощутил странную собранность и покой. Жар в голове перерос в горячечную четкость сознания. Это был последний шанс. Если он не использует его - он погибнет. И «мкадо ираму» обернется для него «мкадо айтэну» - воин уходит в последний полет. Немного длинно, но именно таков дословный перевод…
- Гортензия. Там наверху, на решетке, ты никого не видишь?
«Нет, - доложила драконша. И с готовностью предложила: - Но если кто появится, то я могу и дыхнуть».
- Только по команде! - распорядился Тимофей, неожиданно покрываясь испариной - и вовсе не от жара во всем теле. Драться ему доводилось, и порой очень жестоко. А вот жечь людей живьем- нет.
Земля, Ларец, собственная жизнь. На войне как на войне? Возможно, придется решаться, подумал он, невесело оскаливаясь. Или ты, Леха и целая планета в придачу - или чистая, спокойная совесть. Перед смертью…
Он отбросил эти мысли в сторону. Война план покажет, как говорил бурят Михей.
- Ты можешь поднять меня наверх? К себе?
«Ты желаешь наконец-то присоединиться ко
мне, мой нежный даритель любовных ощущений?» - немедленно курлыкнула в ответ драконша.
Будь у него время подумать и проанализировать, Тимофей, возможно, и понял бы, какими неприятностями чреваты для него в будущем подобные заявления. Но времени в тот момент у него не было.
- Гм. В каком-то смысле, - туманно отозвался
он.
«Конечно, смогу». - Морда драконши просунулась в проем. - Подойди поближе, Тимоха. И я тебя нежно подхвачу!
На морде с готовностью открылась пасть. Тимофей со страхом поглядел на клыки. Каждый был в локоть взрослого мужчины. Такая Гортензия как подхватит - так один фарш останется… После короткой паузы Тимофей натужно сказал, не спуская с клыков опасливого взгляда:
-Ты лучше так постой. И ротик, э-э… захлопни, что ли. Я сам по тебе заберусь.
Пасть с хлопком закрылась. За его спиной колонна узников продолжала маршировать по темной камере, как взвод зомби. Резвых с некоторым трудом (больная нога все-таки давала о себе знать) начал взбираться по бугристой, в выступах и наростах, голове.
Потом крепко ухватился за что-то вроде рогов, торчащих позади огромных глаз Гортензии. На один из зрачков Тимофей едва не наступил кроссовкой - темный глаз на фоне темной шкуры был почти не заметен. Он едва успел отдернуть ногу, когда Гортензия моргнула.
В конце концов он сумел оседлать ее шею и скомандовал, стараясь казаться вежливым:
- Подними голову, Гортензия. Пожалуйста.
И пережил легкое ощущение невесомости, когда голова взмыла в небеса. Сглотнув и переждав легкий приступ тошноты и головокружения, Тимофей огляделся.
Прутья решетки поблескивали в полутьме в двух человеческих ростах под ним. Вся тюрьма с высоты драконьей шеи выглядела скопищем разноуровневых крыш. Свет звезд освещал площадки разной величины, притулившиеся друг к другу. Кое-где поблескивали прутья решеток - скорее всего, там находились такие же камеры, как и та, откуда он только что вылез.
Он напряг зрение, пытаясь в полутьме при свете звезд разглядеть то, что лежало за пределами тюрьмы. С той стороны, куда он смотрел, к тюрьме примыкала зубчатая городская стена, убегающая влево и вправо. С правой стороны над стеной возвышались две башенки, окаймляющие городские ворота - он запомнил их силуэты еще с первого посещения города магов. Башенки располагались на расстоянии примерно полукилометра от тюрьмы. Если только, конечно, здешняя перспектива не искривлена и местный воздух, повинуясь своим атмосферным законам, не искажает пропорции…
Тимофей повернул голову. За его спиной тюрьму окружал город. В полутьме веселенькие разноцветные домики города магов выглядели одинаково серыми. От тюремных зданий их отличали только окошки, прорезавшие стены. Без решеток, освещенные изнутри теплым оранжевым светом.
Крыша тюрьмы была совершенно безлюдна. Видимо, никто не считал нужным охранять местные застенки еще и с воздуха. Высоких смотровых башен, забранных колючей проволокой и оснащенных охранником, пулеметом и прожектором, тоже не наблюдалось. Все было настолько не в стиле родимых русских тюрем, что просто сердце радовалось…
Значит, им не придется прорываться с боем, используя живой огнемет. Он похлопал Гортензию между глаз и попросил:
-Давай-ка уберемся с этой решетки, киска. Хочу сойти во-он на той сплошной крыше…
Драконша сделала всего один шаг, грузно перевалившись всем телом с боку на бок. Его ощутимо тряхнуло. Гортензия выбралась на твердое покрытие и осторожно опустила голову вниз. Влюбленный бройлер явно заботился о целости своего бесценного груза…
Тимофей спустился с холки драконши, задействовав здоровую ногу.