Дуэли были строго‑настрого запрещены уже ни один десяток лет, но до сих пор являлись излюбленным зрелищем падких до скандалов Московичей. Горячие боевые маги в пылу спора начинали применять опасные заклинания друг против друга, калечили и себя, и случайных свидетелей безобразия. В целях безопасности Совет издал закон со страшным вето и длинным списком того, что грозит ослушникам.
Мне сие действо сулило неделю исправительных работ, где‑нибудь на свиной ферме за городом и скандалом с Марфой, а Ивану лишением лицензии на такой долгий срок, что он уже разучился бы колдовать, когда ее снова восстановили.
Вокруг началось невообразимое: дверь заперли на засов, а окна закрыли ставнями. Пьяные в стельку адепты, гордость всей нации, и одинокие, но очень гордые девушки делали нешуточные ставки, в зависимости от степени опьянения. Весь процесс проходил быстро и слажено, и возникало ощущение, что сие безобразие повторялось здесь уже неоднократно.
–Бог с вами, господа, – пыталась перекричать я толпу, – я не ведьма, я колдовать не умею, мне просто печать не поставили!
Меня никто не слушал, рядом со стойкой дородного усатого хозяина харчевни собралась целая толпа, тот принимал ставки и скрупулезно записывал их столбиком на желтой бумажке. Результат меня шокировал 78:2, этими двумя, поставившими на мою победу были Динарка, болеющая за меня из чувства солидарности, да маленький гном‑лилипут, судя по злобным взглядам, направленным на адептов, ненавидящий последних до глубины своей маленькой гномьей души. После элементарных математических подсчетов в уме я поняла, что в случае победы, получу свой трехмесячный заработок. Глаза мои загорелись алчным блеском, и на долю секунды общее безумие возобладало над здравым смыслом, впрочем, быстро уступив место накатывающей волной панике.
Нам с Петушковым расчистили пространство, нарисовали на полу белым мелом линии, и толпа обступила нас тесным кругом.
–Ну, Аська, – давала мне последние указания Динара, – глубоко вздохни и как в Училище.
–В Училище? – горячо зашептала я. – Когда нормальные дети в Училище в фантики играли, я столы взрывала! Забыла? Я не умею колдовать, одни только светильники и могу делать!
–Сделай светильник! – предложила подруга. – Вехрова, если выиграешь, мы озолотимся!
–Ты точно озолотишься! – в отчаянье рявкнула я. – Когда мой труп будешь на ярмарке за деньги показывать, как тело самой глупой в мире бабы!
Пока я спорила со ставшей невменяемой подругой, Иван искал поддержку в бутылке с брагой, доведя себя до бессознательного состояния. Его сотрясал жестокий приступ икоты, длинные худые ноги не держали, а взгляд блуждал по толпе.
–К черте! – услышала я команду.
«Может помолиться?» Молиться я не умела, креститься, кстати, тоже. Оставалось набрать больше воздуха в легкие и заголосить дурным голосом: «По‑мо‑ги‑те!»
Мы с Иваном встали напротив друг друга, несчастного шатало, как юнгу впервые сошедшего с корабля на сушу. Я ужасно испугалась, как бы «гордость нации» не покалечила себя ненароком. А «гордость нации» постояв некоторое время, громко икнула, вместо привычного запаха жасмина боевого заклинания пахнуло перваком. Я на всякий случай пригнулась, прикрывая голову руками, но ничего не произошло. Ванюшка постоял еще мгновение, а потом с грохотом рухнул ничком на пол. Я с все возрастающим недоумением услышала равномерное сопение, а потом и откровенный хрюкающий храп.
–Мы что выиграли? – обратилась я к Динаре.
–Мы богаты! – заорала та от радости. Народ, ожидавший кровопролитной схватки, зашумел и недовольно разошелся по своим местам продолжать кутеж. Я, улыбаясь, поспешила за выигрышем к хозяину таверны.
–Будем делиться или за дуэль с адептом Совета в карцер отправимся? – услышала я голос и лениво обернулась, за спиной стоял старшина.
–Будем делиться или за дуэль с адептом Совета в карцер отправимся? – услышала я голос и лениво обернулась, за спиной стоял старшина. От нечаянной победы кровь во мне бурлила, наполняя душу ощущением безнаказанности и порождая наглость.
–А ты докажи, что дуэль состоялась, – ухмыльнулась я.
Когда ночью Сергий забирал меня из карцера при Совете, я знала – надо было сразу дать старшине денег, потом обошлось дороже!
***
Внизу простиралась темно‑зеленая долина. Огромный лес кольцом огибал ее. И река. Синяя, ярче синего неба, в котором парила я. Я летела, я играла с ветром, с солнечными лучами, запутавшимися в моих волосах. Я вдыхала свежий, прохладный воздух.
Но я знала, я чувствовала: это не мои сны, эти сны я у кого – то украла. Эта мысль приносила почти физическую боль, нестерпимую настолько, что слезы сами начинали течь по щекам, оставляя мокрые дорожки...
Я дернулась и проснулась, глаза уперлись в рыжий кошачий зад, покоящийся на подушке рядом с моим лицом. «Зараза!» – я попыталась спихнуть кота на пол, но не тут‑то было. Он решительно не собирался покидать належанного места, вцепился когтями в наволочку и заорал дурным голосом. Битва была проиграна, так и не начавшись. Когда мой Кузя начинал вопить, то будил всех соседей. Комнатку я снимала в Гильдии Магов, а маги, как известно, народ нервный и раздражительный, два раза предупредят, на третий порешат. У кота уже было два предупреждения.
Комната моя находилась в подвальном этаже, здесь всегда было темно и сыро. За ночь печь остывала, и воздух пропитывался зимним холодом. Я потеплее закуталась в одеяло и уставилась в потолок, где чернело пятно от керосиновой лампы. В маленькое окошко падал серый свет, каждый день через забрызганные снаружи стекла я видела одно и то же: ноги сотен куда‑то спешащих людей. На выцветших обоях желтели водяные разводы, чтобы скрыть особенно некрасивые пришлось повесить на стену карту Словении с Солнечной Данийей. Пол скрипучий, прогнивший, а иногда мне было страшно, что обрушится потолок, и меня завалит в этом неуютном подвале Гильдии.
Я пыталась, как могла, скрасить убогость обстановки, положила на дырявые половые доски домотканые половички, на окошко повесила шторку, на подоконник поставила цветочек и даже завела кота. Пол оставался ледяным, кот оказался сущим наказанием, а старая коморка, так и осталась коморкой, мало подходящей для жилья.
Кто‑то забарабанил в хлипкую дверь, грозя выбить ее. Тут шпингалет с грохотом открылся сам собой, и в комнату ввалилась Динара. Судя по возбужденному виду и горящим недобрым светом глазам, подруга задумала совершить новую глупость.
– Ты что еще спишь! Мы же его пропустим!– охнула она вместо приветствия.
– Ага, а что пропустим‑то? – я сладко потянулась, хрустя суставами.
– Как? Ты что не знаешь? Концерт «Веселых Баянов»! – всплеснула руками подруга.
– Чего? – не поняла я.
– Ничего, а кого, деревенщина! – исправила меня Динара, кидая на кровать одежду, – Давай быстрее. Единственное выступление в Стольном граде.
Непонятно откуда она достала и развернула лубяной свиток. На нем были изображены страшные рожи четырех парней, судя по всему, живописец, выполняющий сие художество, был либо зело пьян, либо вовсе не умел рисовать.
– Ну, как? – спросила она.
– Ужас, – отозвалась я, натягивая теплую рубаху.
– Ага, – согласилась подруга. – Пока все кресты не получим с концерта не уйдем!
Я едва не поперхнулась, представив себе, сколько времени придется торчать на морозе.
Подгоняемая Динарой, как новобранец старшиной отряда, я собралась в рекордный срок. Нас ждал охваченный ярмарочной лихорадкой город.