Эти‑то корабли и становились жертвами абордажников, или, как их еще называли, «робберов».
«Робберы» врывались на захваченный корабль, уничтожали оставшихся в живых членов экипажа и уводили судно в неизвестном направлении. Причем корабли были как юанские, так и арабийские, пиратам было без разницы, чей корабль угонять, лишь бы он находился в приличном состоянии.
Завершения войны пока не предвиделось, и потому требовались боевые корабли, которые и продавались как тем, так и другим. А воюющим ничего не оставалось, как покупать свои собственные корабли, а иногда и прикупать суда своего противника, чтобы узнать пару‑другую технологических секретов врага. Одни за деньги, другие за технологии, которые в свою очередь продавались Новой Земле.
Полученный таким путем от своих предков капитал Антонио Маччини только приумножил. А его владения и влияние были поистине безграничны.
— Единственная причина, по которой ты еще жив, — сказал тогда Маччини, — только та, что с ней ничего не случилось. Насильников кто‑то спугнул.
Энрике не боялся смерти, так, по крайней мере, он думал, и не цеплялся за жизнь, но умирать тоже не хотелось, и потому он ничего не сказал поперек. В том, что стервозная девчонка, дочка Маччини, сбежала, скрывшись в толпе, хотя знала, что этого делать нельзя, он по большому счету не виноват.
«Захотела порезвиться, вот и порезвилась, — подумал Энрике. — Что она вообще забыла в этом „Гоблине“? Ведь есть же другие клубы ее уровня, а не эта забегаловка…»
— Так вот, — продолжил Антонио. — Ты можешь заслужить прощение только одним способом.
— Говорите, я все исполню…
— Моя дочь активно сопротивлялась, а потому на ней осталось достаточно следов, чтобы установить личности этих гадов. Генетики уже определили троих подозреваемых, ты должен доставить их мне живыми. Ты слышал, живыми! Я их сам убью. Они будут подыхать долго и мучительно. Если нужно, я даже сделаю им переливание крови, и все для того, чтобы они мучились как можно дольше! Вот их адреса, — Антонио бросил кипу бумаг через стол. Там вместе с адресами были фотографии подозреваемых, чтобы никто ничего не перепутал. — Ты еще здесь?!
Машина остановилась и вывела Бэкли из задумчивого состояния. Это был один из самых грязных районов города, каждая вторая лампа освещения не работала, не говоря уже о каждой первой. «И как можно жить в такой грязи? — подумал Энрике. — Как я жил в такой грязи?»
— Босс, вот дом под номером два в вашем списке, — сказал, обернувшись, водитель.
— Хорошо, Бакс, начинаем. — Из джипа вышли шесть человек. — Вы трое заходите с тыла, а мы — в парадную дверь. Напоминаю еще раз, не попортите его. Пошли.
Три человека быстро обогнули здание, а сам Энрике вошел в парадный подъезд. Нужно было подняться на четвертый этаж, где и жил насильник.
Раздался еле слышный скрип, Бэкли напрягся, вслушиваясь, но ничего больше не услышал. «Нервы, — подумал он, невольно вспоминая молодые годы, когда он устраивал всевозможные ловушки и обманки, чтобы скрыться от полиции. — Но все равно, что‑то не так, нутром чую…»
Энрике продолжил подъем и вышел на нужную площадку. Вся группа вытащила парализующие пистолеты. Замок на двери был обычный, и потому Энрике скомандовал:
— Шулыд, давай!
Шулыд мощным ударом ноги выбил дверь, раздался громкий выстрел из дробовика, и неудачливого взломщика отбросило в сторону с рваной раной в груди. «Дерьмо, опять бронежилеты забыли надеть, — успел подумал Энрике, вваливаясь в комнату. — В том числе и я».
Совершенно нагой человек, но с пистолетом в руке, уже прыгал с окно.
— В том числе и я».
Совершенно нагой человек, но с пистолетом в руке, уже прыгал с окно. «Голый в поле не воин, — едва успел подумать Энрике, как услышал частые хлопки парализаторов. — Готов сучонок!»
В подтверждение его мыслей заскрипела рация:
— Босс, субчик готов.
— Он живой?
— В порядке.
— Хорошо, мы спускаемся, — сказал Энрике, на ходу выключая рацию. — Да, промашка вышла. В следующий раз аккуратнее надо быть.
— Что с Шулыдем делать?
— А что с ним делать, с собой увезем, — ответил Энрике, ногой сбрасывая тело в межлестничный проем. Внизу послышался глухой удар упавшего тела. — В машину его, к этим уродам.
— Вы что делаете?! — закричал пришедший в себя первый пойманный, когда в довесок поверх него положили его голого приятеля, а сверху труп Шульца.
— Заткнись, мразь! — только и ответил Энрике, захлопывая багажник. — Ну что, Бакс, поехали за третьим номером.
— Как прикажете, босс.
Имя для него имело важное значение.
Он оделся и поплелся на кухню, где‑то там должны были быть таблетки от головной боли, специально для таких случаев — при передозировке алкоголя.
«Еще странно, что у меня с ней что‑то получилось, — подумал, ухмыльнувшись, Макс, и запил таблетку водой. — Или не получилось? Ничего не помню, — сокрушенно покачал головой Брюстер, но потом просиял, все вспомнив. — Нет, получилось, да, получилось, иначе и быть не могло!»
Макс напрягся, услышав в прихожей шорох. «Это кот, хотя нет. Кот сдох месяц назад… Тогда кто или что?» — подумал он. И чтобы найти ответ на вопрос, поплелся в коридор. Было тихо, и когда он уже подумал, что ему все это просто показалось, дверь слетела с петель, и с образовавшийся проем в полном молчании влетели три человека.
По всей видимости, ворвавшийся не ожидал увидеть свою жертву так скоро, а потому просто и без затей ударил его рукояткой пистолета по голове. Брюстер даже не успел ничего понять и среагировать, как упал в бессознательном состоянии.
— Ты его не слишком сильно приложил? — словно через вату услышал Макс.
— Да нет, легонько. Сейчас оклемается, вот видите, зашевелился!
— Не трогайте, не трогайте меня! — заверещал Брюстер, подсознательно замечая, что где‑то уже слышал эти слова. — Забирайте деньги и уходите, они там, в шкафчике, на третьей полке слева!
— Заткнись, мы не грабители! — проорал низенький человек и, видя что его слова не действуют и этот сопляк сейчас снова разорется, влепил пощечину, жалея, что зубы выбивать запрещено.
— А кто?
— Конь в пальто! — ответил высокий и, когда смех поулегся, добавил. — Кастрировать тебя будем.
— За что!!! Она добровольно!
— Да мы не о ней. — Высокий кивнул в сторону постели, где, забившись в угол, сидела Ханна. — А о той, которую ты со своими приятелями пытался изнасиловать.
— Это не мы! Поверьте мне, это не мы! Мы с моими приятелями, наоборот, пытались предотвратить злодеяние!
— А раны на лице?
— Так она ничего не соображала, наверное, подумала, что я и есть насильник, и врезала! Это ошибка! Это трагическая ошибка!
— Всякое может быть…
Энрике осмотрел комнату при слабом свете ночника «Что ж, действительно явное отклонение от двух предыдущих случаев, слишком легко и быстро нашли.