От себя добавлю: парень фантастический пилот. Если кто и справится, так только он.
– Это тот клон? – спросил Ставрос. – А с чего вы взяли, Норм, что он так уж хорош? У него всего‑то летного опыта – пилотирование «стрекозы» на пляже.
– Я его, во‑первых, видел в экстремальной ситуации. А во‑вторых, он клонирован из ДНК зиглиндианских Эстергази. Качество Шебы гарантирует определенные свойства мозга. Это пилот милостью… Он сделан как пилот.
– А, ну да, – быстро, по‑птичьи кивнув, сказал начальник экспедиции, или, как он предпочитал себя называть, староста. – Р. Эстергази. Вы действительно знаете, прошу меня извинить.
Ставрос‑то полностью в курсе, кто тут кому кем приходится.
– Клон – это другое дело, – согласился капитан с видимым облегчением. Клон – участник экспедиции, а не член его экипажа. За него отвечает Ставрос, да и тот, похоже, переложит решение на чифа своих ССО. – Если у него получится, это будет существенным подспорьем. Нужна вам от нас какая‑нибудь помощь? Все, что в наших силах, мы для вас сделаем. Спутника нет, но «Пеллес», по крайней мере, снимет вам радиолокационную карту. Рельеф у вас будет. Что еще?
– Нужен пилотируемый аппарат подвижнее челнока, но так же способный спуститься в атмосферу, горизонтально лететь и вертикально сесть. Еще запас горючего и связь широкого диапазона. Я говорил с завгаром экспедиции, у нас есть пара «реполовов». Парень сказал: сойдет. Дадите?
Радист «Пеллеса» тяжко вздохнул. Как все радисты, он ненавидел атмосферу вновь открытых планет: она полна сюрпризов. Пилот влезет куда‑нибудь, а потерял связь – ты.
Капитан с Нормом пустились в обсуждение деталей, а Ставрос набрал номер комма.
– Миз Монти? Организуйте ваших физиков: мне нужна удобоваримая версия пропажи спутника. Естественно, непротиворечивая в границах фактов, которыми мы располагаем. Данные о гравитационных аномалиях? Только те, что сможет предоставить нам аппаратура «Пеллеса». Все действительно ценное пропало вместе со спутником. Я хочу получить отчет до того, как начнется высадка… Часа через два пойдут ССО… Нет, мы будем рассчитывать на лучшее. Разумеется, нам придется предложить какие‑то объяснения в офис на Фриде… Ближайшая комиссия по этому делу – это мы и есть… я знаю, что и без моего детектива у вас дел по горло. Да, у меня есть только вы, чтобы просить чуда.
У машины нет пола, физически серийные модели одинаковы. Пол есть у психики. За психику ты и держался. С тех пор, как ты стал машиной, крайне важно было продолжать ощущать себя человеком. И мужчиной, в том смысле, что ты мужик, а значит… Это значило довольно много.
Третье тело на моей памяти. Сменный модуль, и только. Точка приложения крылатой души.
Точка приложения крылатой души.
Устройство должно функционировать!
Перестать, перестать чувствовать себя пустотелым, выгнутым и сваренным металлопластом. Одним в бескрайнем пространстве, выстуженном до Кельвинова нуля.
Я начал приходить в себя только теперь, глядя, как мой сын, приподнимаясь от усердия на цыпочках, соскребает с подбородка смешной цыплячий пух. Я иду параллельно жизни или, может быть, вовсе стою. У меня теперь психология машины. Склонность бесконечно повторять набор предопределенных действий и называть это жизнью.
И летать – единственный способ не думать об этом.
– Р. Эстергази готов. Пошел!
Белый кораблик, покрытый термостойкой пеной, оторвался от матки, выдвинул из плоскостей вверх и вниз пилоны дополнительных двигателей, пыхнул дюзами – всеми шестью! – и понесся к косматому шару Либеллина‑VI. Потом, войдя в тучи, он втянул пилоны обратно в плоскости, обратив их тем самым в два атмосферных крыла, и вовсе пропал из виду, ударив напоследок просверком сквозь тучи. Все, кто был в рубке, остались, где стояли: слушать. Нет сейчас дела важнее.
Все вздрогнули, когда ожил динамик:
– Говорит Реполов. Давайте луч на горку.
– Включайте луч, – распорядился капитан, обменявшись взглядом со Ставросом. Тот ждал молча. Все, что происходило, от него не зависело. «Ваши навигационные штучки». Он и так «предоставил единицу». Молчание его, однако, было весьма напористым.
Карта, снятая радиолокатором, представляет собой примитивную геодезическую развертку, на которой ровное место с равной вероятностью может быть как морем, так и пустыней. Пустыня нам подойдет, а вот бросать в море челноки с личным составом и баржи с грузом не рекомендуется. Самолету‑разведчику, чтобы скоординировать свое положение на ней, требуется привязаться к местному ориентиру, поймать направленный с корабля луч. Обычно эта задача довольно сложна, пилоты и диспетчеры посредством мучительной перебранки выясняют, та ли это горка и что у нее на запад, а что на восток, и попасть бы надо с первого раза, пока «Пеллес» не ушел за горизонт, но… долго ли оно для Эстергази, который знает душу вещей?
Звонко тенькнуло на панели, и зажегся зеленый огонек: луч точно приколол «реполов» к карте. Теперь у него есть глаза. Крестик на мониторе, означающий «реполов», висит неподвижно, а под ним бежит местность. То же самое видят те, кто в рубке, а радиовысотомер, луч, направленный перпендикулярно к плоскости корабля‑разведчика, прощупывает «дно», дублируя локатор «Пеллеса» с большей точностью и составляя свою карту.
Никогда не встречал любителей летать в атмосфере. После вакуума, где всё абсолютно, где все направления технически равны, полеты над поверхностью планеты подобны неуклюжим скачкам стреноженного коня. Как можно лететь – богом ли, сиротской ли душой – если у тебя связаны руки? Ограниченный снизу твердью, скованный самим существованием «низа», ты будто бы обречен двигаться в пределах плоскости. Направо и налево – не так, как вверх. Работа пилота особенная, да. «Жэ» на тебя давят, шумы, вибрации, скачки давления, к тому же все время меняется свет. Приборная скорость не равна истинной, учитывай угол к ветру, плюс еще скоростное сопротивление… Ты должен все делать быстро и не можешь прерваться, чтобы отдохнуть. Но когда ты летишь в вакууме, ты все‑таки чуть‑чуть более свободен. Пилоты гражданских линий еще и за пассажиров отвечают. Впрочем, не надо о пассажирах. Спасибо вам, что вас с нами не было.
– Ничего не вижу, спускаюсь ниже облаков.
И будем верить, что «эта вот» гора действительно там.
– Ты это… осторожнее там.
И первое движение ума: послать заботника к черту, но почему‑то второе движение – и вспоминается пацан, сын, который тоже там, на «Пеллесе», и тоже ждет тебя с комком в горле.