Поэтому, встав, государыня вела себя неровно. То сердилась на
служанку, досадуя одиноким завтраком, то, наоборот, смеялась, вспоминая прошедшую ночь.
В конце завтрака она велела впустить Чаренику, который пришел с докладом о крупном воровстве в сырном ведомстве, но слушала его рассеянно и
отпустила без распоряжений, из чего Чареника напрасно заключил, что герои его доклада уже пронюхали о разысканиях и дали крупную взятку
Рушу, который замолвил словечко государыне. Это показалось Чаренике обидным, потому что он писал доклад не для того, чтобы герои доклада
платили отступное Рушу, а для того, чтобы они платили отступное самому Чаренике.
После ухода Чареники государыня спустилась в кладовую и принялась там выбирать мужские кафтаны. Она выбрала расшитый драгоценными камнями
кафтан и велела было послать его Идасси, но потом передумала: как бы маленький варвар не оскорбился заочным подаркам женщины.
В час Императора государыня приняла Даттама, который пришел просить лицензии на разработку медных рудников в Чахарских горах. Рудники все
равно были заброшены государством из-за глубокого горизонта залегания породы и невыгодности разработки, и государыня Касия сказала, что она
обсудит этот вопрос с советом.
«Странно, чрезвычайно странно, – подумал Даттам, выходя из покоев государыни. – Касия жива, а маленького варвара нет и в помине. Может ли
такое быть, что он отравился в одиночку или рассказал все государыне? Вряд ли, скорее всего, он просто перетрусил».
Даттам явился в павильон государя – но ему ответили, что государь спит и не стоит его беспокоить.
* * *
Государыня Касия сидела, читая доклад о состоянии дел в провинции Инисса, когда явившийся чиновник доложил:
– Государь Инан изволят отсутствовать с утра!
– Это его дело, – отвечала государыня.
– Но через два часа государю полагается возлагать Плетеные Ветви на алтари Риса и Воды, – это будет плохая примета, если церемонию отменят.
– Разыщите его! – отдала приказание государыня.
На поиски был отряжен начальник стражи Аверия, но все попытки поначалу оказались безрезультатными. Тогда Аверия отдал приказ привести
своего любимого гепарда и велел ему искать.
Гепард вылез через окно государевой спальни и побежал по тропинке. «Так и есть, – подумал Аверия, – милуются где-нибудь в парке с этим
Идасси! Черт побери, что же делать? Если не докладывать об этом государыне, она обидится, а если доложить – так обидится государь! А ведь
женщина не всегда будет царствовать...»
И тут любимый гепард начальника стражи ткнулся носом в землю, завертелся волчком и, тихо взвыв, бросился в кусты – к полузасыпанному входу
в пещеру.
– Боже мой! – вскричал Аверия. – Что это он роет?
Через пять минут дворцовые стражники вытащили из пещеры два заваленных ветками и камнями тела, а еще немного погодя отыскали и головы.
* * *
Этим днем, после обеда, Даттам выслушивал донесения.
– Что прикажете делать относительно чахарской границы? – спросил его управляющий.
– А что такое?
– Мы получили сведения, – ответил монах, – что человек двадцать вархов во главе с Даром Дашери отправились к границе. Едут они, по
обыкновению, поразбойничать, и я бы хотел знать, что с ними сделать: послать предупреждение местному городскому начальнику, самим
остановить их или нагнать их за границами империи и купить у них задешево награбленное добро.
– Местный начальник сволочь и дурак, – ответил Даттам, – и имеет наглость поддерживать Руша. Пусть люди Дара Дашери похозяйничают, сколько
хотят, а за границами империи мы их нагоним.
С этими словами Даттам отпустил управляющего.
Следующий посетитель был лет сорока, шпион по душевной склонности и рыбак по профессии. Он пришел в дом Даттама с корзинкой рыбы, как будто
на продажу, но на самом деле он продавал не свежую рыбу, а свежие новости.
Даттам принял его добродушно, и тот рассказал ему разные разности о делах бандитов и в конце концов попросил у Даттама пять золотых.
– Ты мне принес не свежую рыбу, а очень несвежие новости, – усмехнулся Даттам. – Что это Шаль Голоед ограбил дом начальника третьей
заставы, я знал и без тебя. Неужели ты больше ничего не знаешь?
Рыбак почесал в голове и сказал:
– Пожалуй, больше в городе не было никаких происшествий, а то вот еще: вчера днем на корабль Бануки приходил мальчишка-варвар, лет
семнадцати, но крепкий и широкогрудый, и я слышал, как они обменивались условным словом подданных ночной улицы. Думается мне, что мальчишка
хотел сплавить посредством Бануки награбленное, а сам Банука снялся с якоря глубоко ночью.
– А куда этот Банука плывет? – безразличным голосом спросил Даттам.
– По Белобокой реке вплоть до Шестого Канала, а потом через Шестой Канал в Чахар, в город Одун, а там рекой Шечен к морю и в области ласов.
Даттам сидел неподвижно минут пять после ухода соглядатая.
Одун! Город Одун! Идасси исчез, и государь тоже. Корабль контрабандиста, на котором видели широкогрудого юношу-варвара, плывет в Одун.
Разбойники-вархи, дружинники Дашери рыщут к западу от Одуна, будто для поживы...
Даттам вдруг вспомнил, что род Дашери был на стороне покойного короля, отца Идасси, и сильно ослабел после того, как глава рода и десяток
его вернейших дружинников закололись после гибели короля, а сейчас оправился.
– Рани, – закричал Даттам, вскакивая с места, – готовь дорожное платье и коней, – мы выезжаем через час!
* * *
В дворцовом парке начальник дворцовой стражи Аверияразглядывал мертвецов. Оба покойника были наги, если не считать подштанников, но, по
счастью, самые худшие предположения Аверии не оправдались, – это были явно не государь и не Идасси. Одному покойнику было около тридцати, а
другой и вовсе был сед. Аверия с отвращением поглядел на лица, уже обглоданные пестрыми шакалами.
– И с чего это им отрезали головы? – полюбопытствовал один из стражников.
– Преступник хотел не отрезать головы, – ответил Аверия, – а снять с шеи чиновников ожерелья налогового инспектора. Разыщите, кто из
инспекторов был послан вчера и куда.
Через полчаса Аверия учинил тщательный обыск в комнатке, которую Идасси занимал в Лицее Белого Бужвы. Он сам замирал от собственной
смелости. «А что, если новый любовник государыни развлекается в городе, – подумалось ему, – а двоих инспекторов зарезал совсем не он? Ох,
не сносить тогда головы!»
Комнатка Идасси не отличалась роскошным убранством, – всего-то в ней и было, что письменная доска да жесткий сундук, служивший одновременно
ученикам ложем. Аверия раскрыл сундук, по уставу лицея не имевший ключа, и ему в глаза бросились два роскошных наряда – подарки государя и
государыни. Аверия пригляделся. «Эге-ге, – мелькнуло в его голове, – а с рукавов-то спороты камни».