Теперь жду вакансии.
– Давно ждешь? – сощурился Август.
– Третий год…
Август повернулся к наместнику.
– Если не ошибаюсь, только в этом году мы направили в Галлию семь новых трибунов. Почему не нашлось когорты для Руфа?
Наместник не знал, куда деть глаза.
– Я сомневался… – наконец произнес он сдавлено. – Ауксилии под началом Назона были разбиты.
– Нам ударили в спину! – поспешил отец. – Неожиданно, когда мы сражались с другими. Германцев было вдвое больше.
Но Август продолжал смотреть на наместника.
– Когорта ауксилиев бежала с поля боя?
– Нет, Цезарь! Отступили германцы.
– Варвары захвали знамя и значки когорты?
– Нет, Цезарь.
– Почему говоришь, что когорту разбили?
– Ауксилии понесли большие потери. Был убит или ранен каждый второй.
– А у германцев?
Наместник замялся. Отец вновь не выдержал:
– Перед тем, как нам ударили в спину, мы положили сотни полторы. Потом меня ранили… Но мне говорили, что галлы убили еще не менее двух сотен. Иначе германцы не ушли бы.
– Я постарел, – со вздохом произнес Август, – и многого не понимаю. Наша когорта сражалась на два фронта. Ауксилии сохранили строй, значки и знамя, они убили много врагов и заставили германцев отступить. Мне говорят, что это поражение. Когда я был молод и сам водил легионы, такое считалось победой.
Наместник смотрел в стол. Август вновь повернулся к отцу. И вдруг заговорил на греческом.
– Ты сын всадника, но носишь простую тогу. Почему?
– У меня нет имущества для ценза всадника, – ответил отец на том же языке.
– Сколько времени ты командовал когортой?
– Больше трех лет.
– Вы часто брали добычу?
– Часто.
– И ты не сумел скопить четыреста тысяч сестерциев?
Отец молчал.
– Он распутник? – повернулся Август к легату Пульхру. – Тратит все на вино, женщин и другие удовольствия?
– Нет, Цезарь! – возразил легат. – Назон живет, как простой солдат. Я никогда не видел его с женщинами, у него только одна рабыня, а воду он пьет чаще вина.
– Куда ты подевал свои деньги? – сердито спросил Август отца.
– Я раздал их галлам, – выдавил Луций.
– Зачем?
– Они хорошо сражались…
Отец хотел добавить: "Им ведь так мало платят!", но вовремя осекся – размер жалованья ауксилиям утверждал император.
– Ты выдавал им награды из своих денег? – уточнил Август.
– Да…
Луций ждал выговора, но его не последовало. Император молчал. После смерти приемного отца Август, в ту пору всего лишь Октавиан, стал наследником Цезаря. По завещанию он был обязан треть денег отдать римлянам. Но Марк Антоний присвоил наследство. Тогда Октавиан продал свое имущество, занял огромные суммы у ростовщиков, но волю Цезаря исполнил.
Потом, конечно, он восполнил свои траты с лихвой, но это было потом…
– Ты хорошо говоришь по-гречески, – нарушил тишину Август, – и пишешь?
– Я закончил грамматику.
– Итак! – принялся загибать пальцы Август. – Отважен, правдив, умен, образован и к тому же не корыстолюбив. – И такой человек тебе не нужен? – повернулся он к наместнику.
Тот молчал.
– Раз не нужен тебе, то мне пригодится, – спокойно заключил Август и сделал знак Луцию.
Тот встал и поклонился.
– Эй, Руф! – окликнул его Август у самых дверей. – Тебе сколько лет?
– Тридцать, Цезарь.
– Ты женат?
– Нет.
– Почему?
– Я на военной службе.
– Это легионерам запрещают жениться! – сердито сказал Август. – На префектов запрет не распространяется. Ладно, иди! Завтра не отговоришься…
Отец вышел из дворца наместника и остановился, не зная как понять состоявшийся разговор. Но собраться с мыслями ему не дали. Рядом остановился "карпентум", легкая открытая повозка, в которую была впряжена пара мулов. В повозке сидела молодая женщина, настолько красивая, что у Луция перехватило дыхание. Он молчал, не зная, что сказать, и женщина улыбнулась, поняв его смущение.
– Меня зовут Випсания, – сказала она весело. – А ты – Руф?
– Луций Корнелий Назон.
– Август в цирке назвал тебя Руфом. Мне нравится.
– Как будет угодно, – поклонился отец.
– Ты учтив, – засмеялась Випсания и вдруг спросила: – Проголодался?
Луций вспомнил, что с утра ничего не ел. За столом Августа он только выпил вина и в самом деле был голоден.
– Я как раз собралась ужинать, – продолжила Випсания. – Там хватит двоим.
– Благодарю, госпожа.
– Я тебе не госпожа! – возразила Випсания. – И благодарить рано. Угощение может не понравиться.
– Не думаю! – смело возразил пришедший в себя Луций.
Випсания взяла в руки вожжи, отец приготовился идти рядом.
– Еще чего! – воскликнула Випсания и за руку втащила его в повозку…
* * *
Випсания была дочерью обедневшего всадника, Гая Випсания Катона. Отец ее вел дела с богатым откупщиком Фульвием, тот однажды пришел в дом Гая и увидел юную красавицу. У старого сластолюбца перехватило дыхание. Фульвию было за шестьдесят, но он уговорил Гая выдать за него дочь. Убедили всадника не столько слова, сколько увесистые мешочки с серебром… У Фульвия был лучший дом в Лугдунуме (не считая дворца наместника, конечно), миллионы сестерциев, и слава самого безжалостного кредитора в провинции. Откупщик ранее был дважды женат, но детьми не обзавелся. Был проклят богами за жадность, как шептали в Лугдунуме. Випсания ему тоже никого не родила. Она вышла замуж в пятнадцать, а к восемнадцати овдовела. Фульвий поехал лично взыскивать долг в отдаленный город. Это случилось зимой. При переправе через быструю Рону, лодка опрокинулась, и холодные волны мгновенно утащили старика на дно.
Випсания стала единственной наследницей огромного состояния. Она была молода, красива и невероятно богата.