Я открыл ставни, ухватился за ветку и по стволу скользнул вниз. Светила луна, во дворе никого не было, и я валкой рысью заспешил к отхожему месту.
Обратно я возвращался умиротворенный. Влезть на дерево оказалось труднее, чем спуститься с него, после первых неудачных попыток я уже подумывал, не постучать ли в дверь, как услышал неподалеку голоса. Прислушавшись, я понял, что разговаривают неподалеку. Движимый любопытством, я прокрался к углу гостиницы и выглянул.
В двух шагах от меня стояли двое. Один, высокий, широкоплечий, с наброшенным на голову краем плаща, сказал грубо:
– Клянешься, что это он?
– Клянусь! – ответил второй, и я узнал голос хозяина гостиницы. – Это лугдунумский префект. Я был в городе в прошлом году и видел его.
Я почувствовал, как по спине пробежала дрожь: говорили о моем отце! И говорили недружелюбно.
– Префект может ехать и по другим делам, – продолжил высокий. – Мало ли?
– Брат сам слышал, как центурион говорил про денарии, – возразил хозяин. – А префект стал укорять его по-гречески. Думал, что его не поймут… Брат два раза прошел мимо повозки и хорошо ее рассмотрел. Верх стянут веревкой через кольца и опечатан. Вино так не возят.
– А вдруг там свитки? Из канцелярии?
– Брат послал сына проверить. Тот дорогой присматривался и разглядел: повозка тяжелая, кони тянут с натугой. Свитки – легкие. Какая тяжесть может быть в повозке префекта? Подумай, Галл!
"Значит, с нами был не племянник, а сын хозяина первой гостиницы!" – сообразил я, припомнив, что дорогой вертлявый малый угрюмо молчал, хотя преторианцы от скуки пытались с ним разговаривать. Я отвлекся на воспоминание и упустил следующую фразу высокого незнакомца, которого хозяин гостиницы назвал Галлом, и различил лишь последнее слово:
– …Посмотреть?
– Там двое стражников! Зарубят!
– Смотри! – с угрозой в голосе сказал Галл. – Если обманул…
– Сам знаю! – сердито возразил хозяин. – Не ты убьешь, так римляне повесят. Сомневался, не позвал бы…
Я спустился во двор в одной тунике и сапогах. Ночь выдалась холодная, я мерз, и зубы мои вдруг непроизвольно клацнули. Высокий насторожился и двинулся в мою сторону! Не помня себя от страха, я махом взлетел на ранее недоступное дерево и, встав на толстую ветку, прижался спиной к стволу. Я едва успел. Двое показались из-за угла и остановились прямо под вязом.
– Нет здесь никого! – с досадой сказал хозяин.
– Но я слышал…
– Наверное, кошка. Римляне давно спят.
– Может, их прямо здесь? – хмыкнул Галл. – По-тихому?
– Без шума не получится, – возразил хозяин. – Стража не спит, женщины подымут визг… Тогда меня точно на крест!
– Как скажешь! – Галл хлопнул хозяина по плечу и двинулся прочь. Тот заспешил следом.
Я еще немного постоял, затем, дрожа не то от холода, не то от страха кое-как забрался в окно. Отец спал. Я плотно закрыл ставни и разбудил его. Отец выслушал мой сбивчивый рассказ, не перебивая.
– Разбойники… – сказал, когда я закончил. – Говорил я Элию…
– Надо его разбудить!
Отец покачал головой.
– Незачем. До утра не нападут, а там поговорим…
Тем не менее, отец проверил засов на дверях, взял из сваленных в углу вещей наши мечи и прислонил их к кроватям. Скоро он спал. Я, поворочавшись, тоже уснул.
Утром Элий, едва выслушав нас, велел позвать хозяина гостиницы. Но хитрый галл все отрицал.
– Вечером было много вина, – твердил он, глядя в пол. – Почудилось мальчику…
– Этот мальчик центурион! – возразил отец.
– Не хотел обидеть его, господин! Но он совсем юный…
– С кем ты договаривался во дворе? Отвечай! – рявкнул Элий. – Не то велю поджарить тебе пятки!
– Спал я! Не верите мне, спросите жену, сына… Может, кто и шлялся по двору ночью, откуда мне знать? Твои солдаты несли стражу, спроси их, господин…
Элий вознамерился и вправду кликнуть солдат с жаровней, но отец переубедил его.
– Не скажет! – пояснил, когда хозяин, низко кланяясь, ушел. – Когда дело пахнет распятием на кресте, такой будет молчать. Видел его рожу? Хотелось бы знать, откуда он взял деньги на эту гостиницу? Рабыни у него – по тысяче сестерциев каждая. Надо возвращаться, центурион!
Элий изумленно посмотрел на отца.
– Отъедем миль двадцать обратно и остановимся в гостинице. Галлу скажем, что возвращаемся в Лугдунум, он даст знать своему сообщнику. Тот подумает, что добыча уплыла и перестанет нас ждать. Мы же выедем вечером, ночью минем эту проклятую гостиницу, и к утру будем далеко. У меня в повозке миллион сестерциев, я не хочу рисковать.
– Мы и так не рискуем, – возразил центурион. – Одиннадцать вооруженных людей, из которых девять – преторианцы!.. Даже если разбойников тридцать…
– Они могут напасть внезапно!
– Теперь уже нет, – Элий встал. – К тому же я не помню, чтобы разбойники осмеливались встать на пути солдат. Я не могу терять целый день, префект! Консул ждет!
Элий сдержал слово: впереди нашей колонны теперь скакал преторианец, внимательно поглядывая по сторонам. За ним, настороженно следя за дозорным, двигались остальные. Ехать так было утомительно, и мы порядком устали, когда в час шестой стражи увидели станцию. Рабы увели наших уставших лошадей, привели свежих, оседлали их и перепрягли в повозках. Мы тем временем наскоро перекусили. Перед тем, как отправиться дальше, Элий стал расспрашивать начальника станции о разбойниках. Тот клятвенно заверил, что ничего о них не слышал.
– Вот так, префект! – самодовольно сказал центурион, забираясь на коня. – Мимо станции каждый день едут путники. Если б встречали разбойников…
– Случается, люди в пути пропадают, – возразил отец. – Разбойники не любят свидетелей – им на крестах висеть неохота.
– Напасть на нас следовало вблизи от гостиницы, – невозмутимо продолжил Элий. – Чтоб добычу недалеко прятать, да и с хозяином поделиться. Так что или разбойники померещились кое-кому, – центурион бросил выразительный взгляд в мою сторону, – или же мы их спугнули, дав знать, что проведали их намерения.
Отец, подумав, согласился.
– Пусть все же преторианец скачет впереди! – попросил он. Элий возражать не стал.
После станции дорога стала забирать вверх, скоро то с одной ее стороны, то с другой стали вставать каменные склоны – мы пересекали предгорья Альп.