Никки крепилась и ждала родителей, но когда корабль на что-то налетел, заскрежетал и стал разваливаться, она не выдержала и завизжала изо всех сил.
Пронзительный древний призыв о помощи остался без ответа.
Мрак, душивший Никки, рассвирепел и хлестнул наотмашь свинцовой рукой. Тело девочки было пристёгнуто к креслу, но голова жестоко дёрнулась, шея хрустнула - и сознание с облегчением покинуло маленький и перепуганный до смерти мозг.
Следующее воспоминание было таким: Никки лежит на металлическом столе, без одежды, и её глаза слепит яркая лампа. Сверху нависает страшная пучеглазая морда и машет клешней с мокро-красным скальпелем. Закричать почему-то не получается.
Первые недели после катастрофы прерывистым стробоскопом запечатлелись в памяти:
...ледяной окровавленный стол под обжигающей синей лампой...
...клешни куда-то несут Никки, её руки и ноги болтаются, будто тряпичные...
...она лежит на кровати, в нос тянутся противные пластиковые трубки...
...ночь, шея горит невыносимым огнём, но мамы рядом нет, а ведь раньше она всегда приходила, когда маленькой Николетте было больно.
Боль была не прерывистой, а постоянной.
Одна сцена помнится лучше всех - слишком часто она повторялась: твёрдые клешни корабельного робота цепляют Никки под мышки и пытаются поставить на пушистый коврик, постеленный на полу.
Но ноги не держат девочку и легко подгибаются. Десятки, сотни попыток нечеловеческого упорства - тело пытается опереться на белые вялые палочки, но они безвольно складываются, нечувствительно сминаются под напором пола. Даже смешно было вначале.
Помог верный друг - Робби. Никки смогла двигаться лишь после того, как кибер подключился к её повреждённому позвоночнику и стал передавать сигналы мозга к рукам и ногам - иначе они отказывались слушаться, сволочи. С Робби и дышать стало легче.
Он бесконечно терпеливо отвечал на бесчисленный вопрос: «Когда придут мама с папой?» и учил её ходить, как беспомощного младенца, и подбадривал, как взрослого человека. Ноги не слушались, шея горела, мамы не было - одиночество девочке совсем-совсем не нравилось. Но ни плач, ни истерики не помогали - жить приходилось не так, как хотелось, а так, как получалось.
Наконец, девочка научилась доносить еду до рта и ковылять на собственных ногах.
Первым делом она добралась до рубки.
Плакала и барабанила в дверь, пока не иссякли слабые силы и слёзы.
И потом она часто приходила к люку командирского отсека и стучала в него, но всё тише, всё безнадёжней. Родители не выходили из-за тяжёлой металлической плиты, такой искорёженной и выгнутой, что девочка бесповоротно поняла: мама и папа больше никогда не смогут покинуть капитанский мостик своего корабля.
Робби объяснял много раз:
- Из-за отказа электроники фрегат не закончил орбитальный манёвр и разбился.
Непрочная, полустеклянная рубка была раздавлена острой скалой, но остальной корпус корабля почти не пострадал, зарывшись в пыльный грунт небольшого тёмно-серого астероида.
На штурманских картах он значился под номером 4654. Пятикилометровая планетка владела двумя лунами, и они быстро бегали по звёздному небу, развлекая Никки как могли - то качаясь лодочками, то играя в круглый мяч.
Этот космический пейзаж окружил Никкино детство. А Робби стал единственным собеседником и наставником девочки.
Множество трудных приключений прожила Никки на астероиде, постепенно превратившись в длинноногого подростка, поневоле знающего и умеющего гораздо больше сверстников.
Робби составил ей диету выживания из скудных корабельных запасов. Девочке даже пришлось привыкнуть к марсианскому кьянти, найденному в грузовом трюме.
Астероидный робинзон, она называла себя астровитянкой. От долгой жизни в космосе её волосы стали прозрачными, как стекло.
- Никки, у нас кончается продовольствие, - сказал как-то Робби. - Тебе нужно восстановить теплицу. Иначе ты умрёшь от голода, и мне одному будет ужасно скучно.
Теплица зияла разбитыми стеклами и мёртвыми ящиками с высохшей почвой.
Пришлось заделывать дыры, восстанавливать отопление и атмосферу.
Замороженная икра из аварийного набора зашевелилась, пробилась быстрыми стрелками мальков. Помидорные листки весело тащили друг друга за зелёные волосы - на волю из тесных семян.
Ночью Робби разбудил едва заснувшую и измученную Никки:
- Метеоритный дождь! Оранжерея гибнет!
Никки не повезло - астероид попал в центр метеорного потока, остатка разбитой каменной космической глыбы или испарившейся кометы. По астрономическим меркам, дождь был несильным, но плотным.
Возле люка, ведущего в оранжерею, Робби крикнул:
- Там половина атмосферного давления! Форель надо спасать в первую очередь, а семена у нас ещё есть.
Надевать скафандр было некогда - мальки могли погибнуть в любую минуту. Люк открылся, и девочка прыгнула в холодную красноватую тьму оранжереи. Уши сразу заложило. Никки с трудом, в свете аварийной лампы, нашла пятилитровую кювету с мальками. Свист воздуха, высасываемого стеклянными ртами пробоин, действовал на нервы.
Девочка схватила кювету и, оттолкнувшись от стола, метнулась назад - к люку.
Метеорит ударил прямо в соединение несущих балок оранжереи. По ушам хлестнул грохот ломающейся конструкции и треск лопающихся стекол. Ветер попытался остановить Никки и захлопнуть перед ней люк, но она врезалась в тяжёлое железо плечом и, жестоко ссаживая локти и колени, вывалилась, выдралась в коридор из гибнущей оранжереи.
Люк отгородил её от космического вакуума, но пустая кювета лежала на боку, и мальки отчаянно прыгали в растекающейся мелкой луже, раскрывая рты и умирая.
Самое время зареветь от обиды.
Но астровитянка уже разучилась плакать.
Она ладонью сгребла в кювету часть воды, киселём колышащейся в слабой гравитации. Потом наклонила лицо к умирающему мальку, осторожно взяла его губами и перенесла в аквариум.
Она успела спасительно поцеловать многих, но большинство рыбок всё-таки погибли. Выжила лишь треть. Робби хладнокровно заявил:
- Нет смысла восстанавливать старую оранжерею - она слишком мала для такой прожорливой девочки. Будем строить новую.
Никки не поверила своим ушам.
Но они всё-таки построили её. Оранжерея обошлась дорого, но была великолепна. В ней уместился прудик с водой для подрастающей форели. И помидорные грядки, среди которых можно было гулять, дыша паслёновым густым запахом.
Но кислорода было мало. Рука, распоротая на постройке оранжереи, сильно болела.
Никки лежала в слишком просторном скафандре с последним баллоном и терпеливо ждала, когда быстрорастущий плющ и игольчатая зелёная травка станут выдыхать больше кислорода, чем Никки его вдыхает.
Кислород можно добыть электролизом, но космическая вода дороже земного золота.
Ждать было трудно. В глазах темнело. Клонило в тягучий неосвежающий сон. Мучили удушливые кошмары, и часто снился веер красных капель, толчками выбивающийся из тонкой руки.