Его жену Юлию арестовали в Москве осенью 1941 года и освободиливскоре
после гибели Якова.
9
Первой в доме заметила беременность Лены Ашхен Степановна.
После ужина, когда все разошлись по своим комнатам, она задержалаЛену
в столовой.
- Останься, мне бы хотелось поговорить с тобой...
Они сели за стол друг против друга.
- Скажи мне, Леночка, я не ошиблась, ты беременна?
- Да.
- Значит, у тебя есть муж?
- У меня нет мужа.
- Прости... Кто, в таком случае, отец ребенка?
- Я не хочу называть его имени.
Ашхен Степановна пожала плечами.
Лена добавила:
-Иятебяпопрошу:передай,пожалуйста,папе,пустьионне
спрашивает, кто отец ребенка.
Иван Григорьевич молча выслушал жену, сказал:
- Вероятно, это все тот же сукин сын.
- Но она тогда порвала с ним.
- Они встречались после этого. Скажи ей, пусть зайдет ко мне.
- Она боится разговаривать с тобой, Иван, она просила, чтобытынио
чем ее не спрашивал.
- Я ни о чем не буду спрашивать, пусть зайдет ко мне.
- И будь с ней поласковей. Обещаешь?
- Обещаю.
Ашхен Степановна вошла в комнату Лены.
- Леночка, отец тебя зовет. Хочет поговорить с тобой.
- Я тебе уже все сказала. Больше ничего не скажу.
- Он ничего у тебя не будет спрашивать. Обещал. Зайди.
Лена отложила книгу, встала и решительно направиласьвкабинетИвана
Григорьевича.
Отец сидел на диване. Движением руки показал на место рядом с собой.
Лена села.
Иван Григорьевич долго смотрел на нее, потом улыбнулся.
- Ну что, хочешь произвести меня в дедушки?
- Если получится.
- Надо, чтобы получилось. Прошлогодняя история не должна повториться. Я
не упрекаю тебя, просто боюсь, как бы это неповлиялонароды.Поэтому
прошу тебя показаться врачу и быть подегонаблюдением.Скажиобэтом
маме, хочешь, я скажу?
- Я скажу сама, - ответила Лена, - и схожу к врачу.
- Теперь деликатная часть вопроса.Безусловно,меняинтересует,кто
отец ребенка. Не для того, чтобы заставить его жениться на тебе инедля
получения алиментов. Воспитаем ребенка ибезнего.Ктоже?Этоттвой
одноклассник... Юра, кажется?
- Да.
- Он знает об этом?
- Да.
- Вы хотите пожениться?
- Ни в коем случае.
- Он будет предъявлять права на ребенка?
- Никогда.
- Еще кто-нибудь знает?
- Никто.
- Тогда все в порядке,-сказалИванГригорьевич,-ребенокесть
ребенок, будет жить. Прояви только твердость в своем решении: отсеки этого
человека от себя навсегда.
- Я так и сделала.
Она не лукавила перед отцом. После майских праздников Юрапозвонилей
на работу, спросил, не изменила ли она своего решения. Непонятно было, что
он имел в виду: аборт, их разрыв... Но она не стала выяснять и ответила:
- Нет, своего решения я не изменила и не изменю.
Непонятно было, что
он имел в виду: аборт, их разрыв... Но она не стала выяснять и ответила:
- Нет, своего решения я не изменила и не изменю.
- Тогда прощай.
- Прощай, Юра, - и повесила трубку.
Так обстояли теперь ее дела.
- Правда, папа, - повторила она, - я уже это сделала.
Иван Григорьевич хотел спросить, твердо ли она уверена в своем решении,
но не спросил, посмотрел ейвглаза,ито,чтоЛенанеотвелаих,
успокоило его и обрадовало. Говорят: инфантильная,пассивная."Нет!Его
дочь, его кровь, его характер!
Он обнял ее за плечи, притянул к себе, она прижалась кнему,положила
голову на плечо, как бывало в детстве.
В кабинете Ивана Григорьевича,всегдаполутемномиз-завыступающего
угла стены, сталосовсемтемно.Аонивсесиделинадиванемолча,
прижавшись друг к другу, отец и взрослая дочь. Такие минуты редко выпадали
им в жизни. Они вознаграждали за все то трудное и мучительное,черезчто
им пришлось пройти в последние годы,давалисилыспокойнейсмотретьв
туманный и тревожный завтрашний день.
В коридоре раздался звонок.
Иван Григорьевич поцеловал Лену в голову, потрепал по щеке.
- Все, дочка, посидели, это ко мне.
Он встал, зажег свет, вышел из кабинета.
В прихожей стоял Марк Александрович Рязанов.
ПриехалонвМосквунаиюньскийПленумЦК,позвонил,попросил
разрешения заглянуть вечеромдомой,хотяихотношенияиразладились:
Рязанов не попросил Сталина за племянника,иИванГригорьевичпозволил
себе удивиться на этот счет.
Будягин знал, что у Рязанова сложности, его будто бы снимают с завода и
переводят в Кемерово на строительство комбината. Назначение странное: Марк
Александрович - металлург, а не горняк, не химик, тем более нестроитель.
За этим, конечно, он и пришел, хочет узнать, вчемсутьдела.НоИван
Григорьевич ничем не может ему помочь - сам ничего не знает.
Они прошли в кабинет.МаркАлександровичпопросилразрешенияснять
пиджак, небольшого роста лысеющий толстяк с короткой апоплексической шеей,
задыхался, взгляд беспокойный и настороженный.
- Ну что, Марк, говорят, в Кемерово едешь? -спросилБудягин.Назвав
Рязанова по имени,онхотелподчеркнутьдружескоекнемуотношение.
Понимал, Рязанов сейчас в нем нуждается.
- Я бы хотел знать причины перевода. Но Григорий Константинович мнеих
не назвал. Такова, мол,воляпартии.Орденомтебянаградили,значит,
ценим.
В марте в "Правде" опубликовали большойсписокруководителейтяжелой
промышленности, награжденных орденами Ленина. СрединихбылиРязанов.
Возглавлял список сам Орджоникидзе. Будягина в списке не было.
- Я не могу понять, в чем дело. Ломинадзе? Ломинадзе покончил с собой в
январе. У нас с ним не было близких отношений, но мы с нимникогдаине
ссорились. И не во мне причина егосамоубийства.Еговызывалсекретарь
обкома Рындин, разговаривал грубо.