С этими словами Володыёвский открыл ключом шкатулку, стоявшую на скамье под окном, достал сложенную вдвое бумагу и, развернув, начал
читать:
- “Милостивый пан Володыёвский, полковник!
С великою радостью прочитали мы твое донесение о том, что хоругвь уже готова и в любую минуту может двинуться в поход. Держи ее, милостивый
пан, в боевой готовности, ибо страшная приходит година, какой еще не бывало, сам же спешно явись в Кейданы, где мы будем ждать тебя с
нетерпением. Ежели до слуха твоего дойдут какие-либо вести, ничему не верь, покуда не узнаешь обо всем из наших уст. Мы поступим так, как
повелевает нам бог и совесть, невзирая на то, что людская злоба и неприязнь могут о нас измыслить. Но вместе с тем мы рады тому, что приходят
такие времена, когда явным станет, кто истинный и преданный друг дома Радзивиллов и даже in rebus adversis
<В несчастье (лат.).> готов ему служить. Кмициц, Невяровский и Станкевич уже привели свои хоругви; твоя же пусть остается в Упите, ибо там она
может понадобиться, а может, вам придется двинуться на Подляшье с двоюродным братом моим, ясновельможным князем Богуславом, конюшим литовским,
коему вверено начальство над значительною частью наших сил. Обо всем этом ты подробно узнаешь от нас, а покуда повелеваем незамедлительно
выполнить приказы и ждем тебя в Кейданах.
Януш Радзивилл,
князь Биржанский и Дубинковский,
воевода Виленский, Великий гетман Литовский”.
- Да! По письму видно, что новая война! - сказал Заглоба.
- А коли князь пишет, что поступит, как повелевает ему бог и совесть, стало быть, будет бить шведов, - прибавил пан Станислав.
- Мне только то удивительно, - заметил Ян Скшетуский, - что он пишет о верности не отчизне, а дому Радзивиллов, - ведь отчизна значит
больше, нежели Радзивиллы, и спасать надо в первую очередь ее.
- Это у них такая повадка княжья, - возразил Володыёвский, - хоть и мне это сразу не понравилось, ибо я служу не Радзивиллам, а отчизне.
- Когда ты получил это письмо? - спросил Ян.
- Сегодня утром, и после полудня хотел ехать. Вы вечерком отдохнете с дороги, а я завтра, наверно, ворочусь, мы и двинемся тотчас с
хоругвью, куда прикажут.
- Может, на Подляшье? - высказал предположение Заглоба.
- К князю конюшему! - повторил пан Станислав.
- Князь конюший Богуслав тоже сейчас в Кейданах, - возразил Володыёвский. - Любопытный человек, вы к нему получше присмотритесь. Славный
воитель, а рыцарь и того славней, но польского в нем ни на грош. Одевается по-иноземному, говорит по-немецки, а то и по-французски лопочет так,
точно орехи грызет, час можешь слушать его разговор и ничего не поймешь.
- Князь Богуслав под Берестечком храбро сражался, - заметил Заглоба, - да и пехоту выставил добрую, немецкую.
- Кто ближе его знает, не очень его хвалит, - продолжал Володыёвский. - Он только немцев и французов любит; да и нет ничего удивительного,
- мать-то у него немка, дочь бранденбургского курфюрста; его покойный отец не только не взял за нею никакого приданого, но и сам должен был еще
приплатить, - видно, у этих князьков карманы тощие. Но Радзивиллам важно иметь suffragia <Избирательный голос (лат.) - В данном случае - при
избраниимонарха.> в Священной Римской империи, князьями которой они состоят <В 1547 году канцлер литовский Миколай Радзивилл получил от
германского императора Карла V княжеский титул.
) - В данном случае - при
избраниимонарха.> в Священной Римской империи, князьями которой они состоят <В 1547 году канцлер литовский Миколай Радзивилл получил от
германского императора Карла V княжеский титул.>, потому-то они с такой радостью роднятся с немцами. Мне об этом пан Сакович сказал, старый
слуга князя Богуслава, которому тот дал староство Ошмянское. Он и пан Невяровский, полковник, ездили с князем Богуславом за границу, в разные
заморские края, и на поединках всегда бывали у него секундантами.
- Сколько же у него было поединков? - спросил Заглоба.
- Как волос на голове! Пропасть он погубил заграничных князей да графов, французских и немецких; говорят, человек он горячий и храбрый и за
всякое слово вызывает на поединок.
Станислав Скшетуский, вызванный из задумчивости, вмешался в разговор:
- Слыхал и я про князя Богуслава, от нас недалеко до Бранденбурга, где он вечно пропадает у курфюрста. Помню, еще отец вспоминал, как отец
князя Богуслава женился на немецкой княжне и как народ роптал, что такой знатный дом роднится с иноземцами; но, может, оно и к лучшему, ведь
теперь курфюрст, как родич Радзивиллов, должен помогать Речи Посполитой, а от него сейчас многое зависит. А то, что ты говоришь про тощие
карманы, это неправда. Конечно, продай всех Радзивиллов, так за них купишь курфюрста со всем его княжеством; однако нынешний курфюрст Фридрих
Вильгельм поднакопил уже немало денег, и отборного войска у него двадцать тысяч, так что он смело может выступить с ним против шведов, а как
ленник Речи Посполитой <Фридрих Вильгельм, курфюрст Бранденбурга в 1640 - 1688 годах, был в качестве князя (герцога) прусского вассалом
польского короля. Благодаря лавированию между Речью Посполитой и Швецией в годы, описываемые в романе, Фридрих Вильгельм по Велявско-Быдгощским
договорам 1657 года освободился от ленной зависимости. Апологеты возвышения Бранденбурга - Пруссии именовали Фридриха Вильгельма “великим
курфюрстом”.> он обязан выступить, если только есть в нем бог и помнит он все благодеяния, которые Речь Посполитая оказала его дому.
- А выступит ли он? - спросил Ян.
- Черная это была бы неблагодарность и вероломство, если бы он не выступил! - ответил Станислав.
- Трудно ждать от чужих благодарности, особенно от еретика, - заметил пан Заглоба. - Я помню этого вашего курфюрста еще подростком, всегда
он был молчун: все как будто слушал, что ему дьявол на ухо шепчет. Я ему в глаза это сказал, когда мы с покойным паном Конецпольским были в
Пруссии. Он такой же лютеранин, как и шведский король. Дай-то бог, чтоб они еще союза не заключили против Речи Посполитой...
- Знаешь, Михал, - обратился вдруг Ян к Володыёвскому. - Не стану я нынче отдыхать, поеду с тобой в Кейданы. Ночью теперь лучше ехать, днем
жара, да и очень мне хочется разрешить все сомнения. Отдохнуть еще будет время, не двинется же князь завтра в поход.
- Тем более что он велел задержать хоругвь в Упите, - подхватил пан Михал.
- Вот это дело! - воскликнул Заглоба. - Поеду и я с вами!
- Так едемте все вместе! - сказал пан Станислав.
- Завтра к утру и будем в Кейданах, - сказал Володыёвский, - а дорогой и в седле можно сладко подремать.
Спустя два часа рыцари, подкрепившись, тронулись в путь и еще до захода солнца доехали до Кракинова.
В пути пан Михал рассказал друзьям о здешних местах, о славной лауданской шляхте, о Кмицице и обо всем, что случилось тут в последнее
время.