Но вот показался слабый просвет, и он увидел, как навстречу ему плывет чья‑то маленькая фигурка, перед которой расступались черные воды. Он узнал ее и хотел произнести ее имя, но океан заглушил его крик. Она улыбнулась, глаза сияли на маленьком детском личике. К нему потянулась пухлая ручонка. Она продолжала улыбаться, когда рядом возникло другое лицо – лицо ее матери, с безумными злобными глазами, весь яд которых предназначался ему. Потом они обе стали отдаляться, их очертания помутнели, и он крикнул, чтобы они не покидали его и помогли вырваться из страшной давящей тьмы. Но нет... зов не был услышан. Девочка все так же улыбалась, а взгляд женщины стал безжизненным и пустым. И вдруг они обе исчезли. Крошечные колеблющиеся вспышки погасли, погрузив его в абсолютную тьму. Он закричал, и бульканье превратилось в телефонный звонок, прорвавшийся в кошмар, освободивший его и вернувший его измученные чувства к реальности.
Бишоп лежал в холодном поту, уставившись в потолок. Настойчивый звонок, доносившийся из прихожей, не давал времени на обдумывание сна, срочно требуя ответных действий. Он сбросил одеяло и подобрал валявшийся на полу халат. Набросив его на плечи, спустился в прихожую, все еще испытывая от кошмара легкое головокружение. Ему надо научиться управлять воспоминаниями, которые, даже утратив былую остроту, временами безжалостно обрушивались на него, вдребезги разбивая защитную стену, возведенную им вокруг себя.
– Бишоп, – произнес он в трубку бесцветным от усталости голосом.
– Это Джессика Кьюлек.
– Здравствуйте, Джессика. Простите, что я так долго...
– Этой ночью произошла очередная трагедия, – прервала она его объяснения.
Он стиснул в руке трубку.
– Уиллоу‑роуд?
– Да. В утренних газетах. Разве вы еще не видели?
– Что? Нет, не видел. Я только что проснулся. Мне вчера пришлось поздно возвращаться на машине из Ноттингема.
– Могу я к вам заехать?
– Послушайте, я же сказал на прошлой неделе...
– Но, мистер Бишоп, мы обязаны положить этому конец.
– Не понимаю, что мы можем сделать.
– Разрешите мне хотя бы поговорить с вами. Это займет не более десяти минут.
– Вы приедете с отцом?
– Он на конференции. Я заеду прямо сейчас.
Бишоп прислонился к стене и вздохнул:
– Хорошо. Но вряд ли это что‑то изменит. У вас есть мой адрес?
– Да. Буду у вас через десять минут.
Он положил трубку и задумчиво посмотрел на нее, не отнимая руки от ее черной поверхности. С усилием оторвавшись от своих мрачных мыслей, он прошел к двери и достал из почтового ящика газету. При виде заголовка остатки его ночного кошмара окончательно улетучились.
Когда под окнами остановилась машина Джессики, Бишоп уже успел принять душ, побриться, одеться и сварить кофе.
– Простите, это заняло немного больше времени, чем я предполагала, – извинилась Джессика, входя. – Через мост просто невозможно проехать.
– Это главный недостаток существования на южном берегу реки. Иногда ждать приходится так долго, что нередко делаешь попытку вернуться назад.
Бишоп провел ее в маленькую гостиную.
– Не хотите составить мне компанию? Кофе? – спросил он.
– Черный, с одним кусочком сахара. – Она сняла верблюжье пальто и повесила его на спинку кресла. Джинсы в обтяжку и свободный свитер в сочетании с короткой стрижкой придавали ей сходство с мальчиком.
– Располагайтесь. Я вернусь через минуту, – сказал Бишоп. Он прошел в кухню, налил ей кофе и добавил немного себе.
Услышав ее голос, он вздрогнул от неожиданности – оказывается, она шла следом.
– Вы живете здесь один?
Бишоп обернулся и увидел ее в дверях.
– Вы живете здесь один?
Бишоп обернулся и увидел ее в дверях.
– Да, – ответил он.
– И не женаты? – Она, казалось, была удивлена.
– Нет, я женат.
– Простите. Я не собиралась выведывать...
– Линн временно... отсутствует. Она в больнице.
Было видно, что девушка восприняла его слова с искренним огорчением.
– Надеюсь, она не...
– Она в психиатрической клинике. Уже три года. Не пройти ли нам в гостиную? – Он взял обе чашки и подождал, пока Джессика отойдет. Девушка посторонилась.
– Я этого не знала, мистер Бишоп, – сказала она, усаживаясь и принимая от него чашку.
– Разумеется. Нет ничего странного в том, что вы не знали. Меня зовут Крис, между прочим.
Она попробовала свой кофе, и Бишоп который раз удивился двойственному впечатлению, производимому девушкой. Иногда она казалась суровой, почти колючей, а в следующее мгновение – застенчивой и юной. Довольно тревожная смесь.
– Вы уже просмотрели утреннюю газету? – спросила она.
– Я прочитал заголовок и мельком взглянул на репортаж. «Очередное безумие на Улице Ужасов». И куда только смотрит общество местных жителей?
– Прошу вас, мистер Бишоп...
– Крис.
– Поймите, ситуация гораздо более серьезна, чем вы думаете.
– Ладно, не буду столь легкомыслен. Признаю, что человек, перерезавший сначала своей спящей жене горло машинкой для подравнивания зеленой изгороди, а затем ею же ампутировавший лапы у своего пса, отнюдь не забавен. И то, что напасть на полицейских ему помешала только длина провода его адской машинки, мягко говоря, не смешно.
– Рада, что вы так думаете. А вы прочли, что он закончил испытание этой машинки на себе? Перерезал главную артерию на бедре и скончался от потери крови прежде, чем его доставили в больницу.
Бишоп кивнул:
– Вероятно, таким был его первоначальный план – убить жену, пса, а затем и себя. Он хотел, чтобы они разделили с ним эту чашу до конца. – Бишоп поднял руку, предупреждая ее возражения. – Я не шучу. Многим самоубийцам присуще стремление прихватить с собой и своих близких.
– Даже если это самоубийство, то это явное проявление безумия. А почему покончили с собой те двое?
– Кто именно?
– Женщина, убившая своего любовника, и мужчина, стрелявший в мальчиков и их отца.
– Но он не умер.
– Умер прошлой ночью. Мы с отцом ходили в полицейский участок, где он содержался под стражей, – надеялись получить разрешение задать ему несколько вопросов. Когда мы прибыли, он был уже мертв. Его оставили в камере одного, и он раскроил себе голову об стену. С разбега, мистер Бишоп! Там всего восемь футов от стены до стены, но чтобы разбить голову, ему этого хватило. Они считают, что ему пришлось сделать две попытки, чтобы добиться своего.
Бишоп содрогнулся.
– А девочка? Та, которая...
– С нее не спускают глаз. Сейчас полиция выясняет причину пожара; похоже, это был умышленный поджог.
– Но не думают же они, что ребенок мог поджечь свой собственный дом?
– Она некоторое время находилась под наблюдением психиатров.
– Вы полагаете, что это и есть связующее звено? На Уиллоу‑роуд все постепенно сходят с ума?
– Вовсе нет. После встречи с вами мы навели некоторые справки и выяснили, что три человека, замешанные в убийствах на прошлой неделе...
– Но вина девочки не доказана, – решительно возразил Бишоп.
– Я уже сказала, что полицейские считают, что поджог был умышленным.