С неожиданной ловкостью он увернулся от кинжала и что было силы, вложив в этот удар весь свой вес, толкнул Филиппа к лестнице в надежде, что брат не удержится на ногах, покатится вниз по ступеням и, чего доброго, свернет себе шею.
Филипп в самом деле споткнулся, но, к счастью, на ровном месте, не долетев до крутой лестницы. При этом он сильно ударился головой о каменный пол, глаза ему ослепила яркая вспышка, затем свет в его глазах помер, из носа хлынула кровь, и он потерял сознание.
Стражники вовремя оттащили Гийома, ринувшегося было добивать бесчувственного брата…
Филипп приходил в себя медленно и мучительно. Иногда мрак, поглотивший его разум, частично рассеивался, и он слышал какие-то голоса, но смысл произносимых слов ускользал от его понимания. Он не знал, кто он такой, не знал, что с ним случилось и где он находится. Обилие вопросов, на которые помраченный рассудок позабыл ответы, приводило его в панику и вновь ввергало в мрак забытья.
Лишь на четвертый день Филипп наконец очнулся. Некоторое время он лежал в полной темноте, пока не додумался раскрыть глаза. Это была еще не мысль, а скорее осознание того факта, что он способен думать, а значит существует.
В комнате царили сумерки, но это не помешало Филиппу узнать свою спальню. С трудом повернув голову и застонав от острой боли, он обнаружил, что окна зашторены, а по краям тяжелых штор слабо пробивается свет. Значит, там, снаружи, сейчас был день.
«Надо раздвинуть шторы», - была его первая связная мысль, и в то же самое время его губы произнесли первые осмысленные слова:
-Дайте свет… темно…
Послышались быстрые шаркающие шаги - в комнате он был не один.
-Слава Всевышнему, наконец-то! - Преподобный Антонио, его духовный наставник, увидев разумный блеск в глазах Филиппа, радостно и облегченно вздохнул. - Я так волновался за тебя, сын мой, так боялся, что ты никогда не придешь в себя.
Пока падре раздвигал шторы на ближайшем окне, Филипп размышлял над его последними словами - впрочем, без особых результатов. Боль в голове мешала ему сосредоточиться.
-И откройте окно, - добавил он. - Душно.
Дон Антонио исполнил и эту его просьбу. Повеяло приятной прохладой. Филипп с наслаждением вдыхал чистый и свежий воздух, наполненный ароматами поздней весны.
Падре вернулся к Филиппу, присел на край широкой кровати и взял его за руку.
-Как ты себя чувствуешь?
-Плохо, - откровенно признался Филипп. - Голова болит, слабость какая-то… Что случилось, падре?
-Ты сильно ударился и, похоже, у тебя было сотрясение мозга. К счастью, все обошлось.
-Сотрясение мозга, - повторил Филипп. - Понятно… И как долго я был без сознания?
-Три дня.
-Ага… - Филипп попытался вспомнить, как его угораздило получить сотрясение мозга, но безуспешно: прошлое плотно окутывал густой туман забытья. - Я не помню, как это произошло, падре. Наверно, я здорово нахлестался и спьяну натворил делов. Больше я не буду так напиваться.
Преподобный отец встревожено воззрился на него:
-Что ты говоришь?! Ведь ты был трезв.
-Я? Трезв? - Филипп в недоумении захлопал своими светлыми ресницами. - Вы ошибаетесь, падре. Тогда я много выпил, очень много… даже не помню, сколько.
-Это было накануне. А ударился ты на следующий день утром.
А ударился ты на следующий день утром.
-Как это утром? Разве я утром… Нет, не понимаю. Я ничего не понимаю!
-Так ты не помнишь об этом ? - спросил падре, внимательно глядя ему в глаза.
-Об этом ? О чем? - Филипп вновь напряг свою память, и вскоре у него с новой силой разболелась голова. - Я ничего не помню о следующем дне, падре. Последнее, что я могу вспомнить, это как я пил на вечеринке… А что стряслось? Что?
Дон Антонио покачал головой:
-Лучше тебе самому вспомнить… А если не вспомнишь, тем лучше для тебя.
-Вот как! - Филипп вконец растерялся. - Я вас не понимаю. Расскажите мне все.
Падре вздохнул:
-Нет, Филипп, не сейчас. Разумеется, рано или поздно ты обо всем узнаешь - но лучше позже, чем раньше… Ладно, оставим это. - Преподобный отец помолчал, прикидывая в уме, как перевести разговор на другую тему, потом просто сказал: - Вчера приехал граф д’Альбре с сестрой.
Филипп слабо улыбнулся:
-Это хорошо. Я по ним так соскучился… Я хочу видеть их. Обоих.
Падре медленно поднялся.
-Сейчас я велю разыскать их и сообщить, что ты уже очнулся.
С этими словами он направился к выходу, но у самой двери Филипп задержал его:
-А Эрнан? Он вернулся из Беарна?
-Да. Вместе с графом д'Альбре, - ответил падре, на лицо его набежала тень.
-Тогда пошлите, пожалуйста, вестового в Кастель-Фьеро…
-В этом нет необходимости, - мягко перебил его дон Антонио. - Господин де Шатофьер здесь.
-Где? - оживился Филипп.
-Полчаса назад я видел его в твоей библиотеке.
-Так позовите его. Немедленно.
-Ладно, - снова вздохнул преподобный отец. - Позову. И пока вы будете разговаривать, пойду распоряжусь насчет обеда.
Спустя минуту, а может, и меньше, в спальню вошел Эрнан - высокий крепкий парен с черными, как смоль, волосами и серыми со стальным блеском глазами. В каждом его движении сквозила недюжинная сила, и потому он казался на несколько лет старше, чем был на самом деле.
-Привет, дружище, - натянуто усмехнулся Филипп. - Пока тебя не было, я в такой переплет попал…
Шатофьер как-то отрешенно поглядел на него и молча кивнул. Лицо его было бледное, с болезненным сероватым оттенком, а под глазами явственно проступали круги.
-Ты плохо себя чувствуешь? - участливо спросил Филипп.
-Да… В общем, неважно, - ответил Эрнан, голос его звучал глухо и прерывисто, как стон. После короткой паузы он добавил: - Дон Антонио предупредил, что ты ничего не помнишь. Он просил не говорить с тобой об этом, но я… я ни о чем другом думать не могу…
-Что случилось, Эрнан? - вконец растерялся Филипп. - Хоть ты мне объясни!
-Она… - Из груди Шатофьера вырвался всхлип. - Она была мне как сестра… Больше, чем сестра, ты знаешь…
В этот момент память полностью вернулась к Филиппу. Он пронзительно вскрикнул и зарылся лицом в подушку. Ему казалось, что его голова вот-вот расколется от нахлынувших воспоминаний. Туман забытья, окутывавший события того рокового утра, в одночасье развеялся, и Филипп с предельной ясностью вспомнил все…
Ее звали Эжения.