Однако мне самому ни разу не приходилось этого видеть или слышать достоверную историю.
Шрехт проговорила:
— На следующем государственном церемониале отдадут почести моей матери, Ати. Я была бы очень рада, если б ты присутствовал на нем.
Послышался скрип пластика по пластику, и черно-серый патрон повелителя-господина выскользнул из шахты лифта, что натужно пищала, опуская тяжелую массу. Холодный пар или туман струился от патрона, но вскоре он развеялся в легком бризе и испарился. По этому поводу ходили разные версии.
Одна гласила, что принципы действия капсулы господ базируются на довольно древней технологии, где мощность потока заряженных частиц была настолько велика, что капсула должна была охлаждаться жидким гелием, чтобы не растаять.
Мне почему-то больше нравилась эта гипотеза.
— Почту за честь, товарищ, — с чувством произнес я.
Мать Шрехт погибла во время вторжения и последующего завоевания Земли.
Поппиты обделили капсулу господина и принялись затаскивать ее в грузовой отсек судна. Моя компаньонка потерлась ноздрями о мое плечо:
— Нам тоже можно загружаться.
Легкой, пружинистой походкой мы прошли к трапу. Люди расходились в разные стороны, давая нам дорогу. Надзиратель, принадлежащий к моей расе, не наемник-спаг, а какой-то гражданский помощник одного из местных господ, остановил рабов-боромилитян, обреченно шагавших друг за другом, и кивнул рам, приглашая на трап.
Поднимаясь на борт, я услышал низкий горловой голос Шрехт, и через мгновение транслятор проговорил: — Это А, 4х 228к, транзитный пассажир.
И как это я забыл? Взяв трубку аппарата, я сделал то же самое, и командная планетарная сеть Боромилита отозвалась:
— 3 С 2866, принято, отправляйтесь.
Внутреннее убранство корабля оказалось как обычно весьма непрезентабельным — помещение сырое, отдающее металлическим запахом, довольно плохо проветриваемое и безобразно вентилируемое, предназначалось, в основном, для грузовых контейнеров. На верхних палубах обычно размещался свободный, то есть не упакованный в контейнеры груз, а сейчас там разместились пассажиры. Единственное, что машины сделали Для людей, — это обили пол толстым пластиковым покрытием. Мы стояли в углу, всматриваясь в пелену, витавшую в помещении, чью густоту не мог разогнать слабый свет ламп, имитирующий естественное освещение родной планеты господ.
— Сегодня полно народа. — Вокруг нас, стараясь занять лучшие позиции, суетились представители разных миров: кучки людей, вереницы тихих, робких боромилитян, островки жителей других планет, даже два хруффа. Они, упираясь спинами в переборки, забились в дальний угол.
Шрехт прошептала:
— Корабли, идущие на твою Землю, ничем не отличаются от других, следующих по иным маршрутам. — Она указала на ближайшую кучку туземцев. Боромилитян везут в новую колонию людей — будут пользоваться дешевой рабочей силой.
Я и сам уже слышал подобную новость, больше похожую на правду, чем на сплетню. Господа начали программу заселения пустынных миров вокруг Земли, а она сама должна была стать центральной крепостью, центром этого сектора. А люди, зарекомендовавшие себя отличными наемниками, смогут проявить свои лучшие качества, работая наблюдателями. Боромилитяне же тянули только на роль рабов, наемной дешевой, безропотной рабочей силы.
Собственно говоря, чем тут гордиться? Конечно, хруффы гораздо опытнее нас, ведь у них за плечами семнадцать тысяч лет космических войн. Но мне еще ни разу не приходилось слышать, чтобы кого-нибудь из них использовали в качестве наблюдателя.
Время идет, проходит год за годом, и все больше и больше людей разбредается по дальним уголкам Вселенной.
Время идет, проходит год за годом, и все больше и больше людей разбредается по дальним уголкам Вселенной. Мне помнится, как одиноко мы, юные, необстрелянные рекруты, чувствовали себя в иных мирах, находясь среди равнодушных или враждебных существ. Но после нас приходили другие, защищая интересы людей, затем интересы господ и их слуг.
Иногда мне приходит в голову мысль — кем бы я стал, если бы надумал дождаться конца колониальной программы завоеваний или отправился бы на другие планеты наложником-механиком.
Неожиданный металлический скрежет, как ножом по стеклу, раздался в воздухе — корабельное устройство оповещения «Эй-Ай» издало сигнал для поппитов, встревожив их. Шрехт тут же опустилась на колени, затем на живот, вытягиваясь во всю длину на пластиковом полу, упираясь носом в полоску, держащую транслятор.
«Чирк, чирк, чирк», — три предупреждения.
Все вокруг нас пришло в движение — люди и представители иных миров быстро укладывались на полу. Я лежал на спине, немного раскинув ноги, вытянув руки вдоль туловища ладонями вверх, расслабив пальцы. Такое положение будет наиболее удобным.
Ускорение в 10g подобно сну рядом с китом: одно его движение — и вся громадная масса животного подомнет тебя под себя.
Предупреждения больше не было, только раздался звук, автоматически закрываемой двери. Если какой-нибудь несчастный не успеет зайти в отсек или, наоборот, выйти оттуда, то двери разрежут его пополам или превратят в лепешку. Воздух внутри помещения, и без того тяжелый и спертый, стал еще тяжелее. Послышался одинокий отдаленный вой механизмов, помогающих включиться и набрать обороты основным двигателям — оборудование демонстрировало свою силу, играло мускулами. Вой сменился более громким биением сердец мощных турбин, и все услышали, как водородное горючее побежало по трубопроводам.
Глухой стук, затрясшийся корабль и появившееся из сопла ракеты флюорисцирующее свечение свидетельствовали о Toм, что включилось зажигание и реактивные турбины судна заработали на первой скорости. Затем я был размазан по полу навалившейся на меня тяжестью.
Где-то пронзительно закричал человеческий ребенок, и его дикий крик почти заглушил протестующее ворчание, испуганный шепот боромилитян, в большинстве своем прежде никогда не летавших на космических кораблях. Когда ракета легла на заданный курс, у меня заложило уши.
От перегрузки ладони расползлись по полу, костяшки пальцев, как мне казалось, вдавились в пластик.
Рев реактивной турбины перекрыл шум вспомогательных двигателей, от него сотрясались стены и перекрытия — ракета выходила из тропосферы планеты. От работы турбин и перегрузки в 10g грузовые контейнеры издавали настоящую какофонию звуков — скрежет, скрип коробок и ящиков друг о друга, натужное пение веревок и канатов, которыми они были закреплены. Сюда добавлялись жалобные стоны пассажиров, похожие на вой раненых собак.
Шрехт неподвижно лежала рядом со мной, тяжело дыша, пыхтя, как поврежденный двигатель. Боковым зрением я смутно мог видеть ее голову и закатившиеся глаза.
Наверно, давление на ее ребра было огромным, ей приходилось гораздо тяжелее, чем мне, но хруфф никогда не будет жаловаться, даже если эти ребра сломаются.
Между нами на полу распластался поппит размером с ладонь, похожий на маленькую голубую звездочку. Открыв рот, он всеми своими восемью красными глазами смотрел на меня.
Давление несколько уменьшилось, уровень шума резко понизился. Мы наконец выбрались из тропосферы. Голубое пламя реактивного двигателя погасло само собой в разреженной стратосфере Боромилита, стартовые сопла закрылись. Ускорение составляло 6g.
Мы двигались к орбите планеты.