Они прошли за угол, где открылся короткий коридорчик.
– Здесь королевская кровать, – сообщила Марли.
– Спасибо, – Шеннон закрыл дверь и запер ее на ключ.
Вся обстановка комнаты состояла из умывальника в углу и кровати, занимавшей почти все свободное пространство. Подойдя к окну, Инди увидел лишь глухую кирпичную стену напротив. Футах в десяти ниже окна проходила пожарная лестница.
– Итак, мы заперты в борделе без женщин и без вида на море.
– Добро пожаловать обратно в Чикаго! – прокомментировал Шеннон, растянувшись на кровати и подперев голову руками.
Инди присел на подоконник и скрестил руки на груди.
– Ладно. Я весь внимание.
– В общем, – начал Шеннон, – те парни из синдиката.
– Какого синдиката?
– Да, ты действительно давненько здесь не бывал, – рассмеялся Шеннон. – Синдикат – это альянс семейств Чикаго, собравшихся вместе и разбивших территорию на зоны деятельности. Папа отказался к ним присоединиться, потому что был не в ладах с сицилийцами и ничуть этого не скрывал. Ему устроили засаду и расстреляли вместе с двумя его подручными в ресторане в Сисеро.
– Я не знал подробностей. Мне очень жаль, – вымолвил Инди.
– Ага, ладно. Это жутко потрясло меня, ведь мы с папой не очень-то ладили с той поры, как я перебрался в Париж. Я был поганой овцой, сам знаешь.
– Но ты же говорил, что он тебя понял.
– Мне так казалось, – развел руками Шеннон.
С отцом Инди дело обстояло совершенно иначе. Он отказывался понять, почему Инди пошел в археологи, и теперь почти не обращал внимания на сына.
– Словом, мой старший брат Гарри взял все в свои руки и договорился о присоединении к синдикату. Мы получили кусок Южной стороны.
– Погоди минуточку! Как он мог войти в синдикат после того, что стряслось с отцом?
– По-твоему, Инди, он пошел на это с радостью? Просто ничего другого не оставалось. Или это, или выйти из бизнеса, и если б мы избрали второе, то легавые сей же миг накинулись бы на нас.
– За то, что вы встали на праведный путь?
– За то, что утратили власть.
– Так почему ж теперь синдикат гоняется за тобой?
– После того, как власть перешла к Гарри, мы купили «Гнездышко», но видишь ли, этот клуб в нескольких кварталах от нашей территории. Поэтому мы заключили специальную сделку с главой синдиката Джонни Торрио. Беда в том, что теперь Джонни ушел со сцены, а его место занял человек, считавшийся его правой рукой. Вот он-то и заявляет, что «Гнездышко» – его территория.
– Ты имеешь в виду торговлю спиртным?
– Ага, но нам нет смысла держать клуб с игорным залом и не контролировать выпивку.
– Ты все время говоришь «мы». Значит, ты тоже участвуешь?
– Еще как! Инди, раз я в Чикаго, от этого не отвертеться. Такова вульгарная правда жизни.
– И что же твои братья говорят о проблемах с «Гнездышком»?
– Они говорят, что пошел бы этот Альфонс Капоне к дьяволу. Если мы уступим ему хоть дюйм, он предъявит права на другие наши территории и мало-помалу вытеснит нас с карты города.
Если мы уступим ему хоть дюйм, он предъявит права на другие наши территории и мало-помалу вытеснит нас с карты города.
– Похоже, вы в беде.
– Об этом-то я и толковал в письме к тебе.
– И что же ты собираешься делать?
– Не знаю, – пожал плечами Шеннон. – Много молюсь.
– То есть как?
– На коленях, Инди. Каждый день молюсь.
Инди на мгновение лишился дара речи.
– Я думал, ты шутишь, да как-то непохоже на то.
– Вовсе не шучу. Я принял Господа. Вполне и всерьез.
– И когда же это с тобой стряслось?
– После папиной смерти. – Шеннон цедил ответы капля по капле, явно не горя желанием распространяться на эту тему, но любопытство не оставляло Инди.
– Расскажи подробнее.
– Я просто начал раздумывать обо всем. Я уже решил остаться, и понимал, что если дела в ближайшее время не утрясутся, то я весьма скоро воссоединюсь с папой. Я прямо-таки слышал, как меня призывают. Просто настало мое время открыть слух ко слову Господню.
– Джек, но как ты можешь быть религиозным, читать Библию, и в то же самое время состоять в гангстерах со всем отсюда вытекающим? Черт подери, да мы ведь сидим в вертепе разврата!
– Я грешник, Инди, и первый признаю это. Я грешу ежедневно. Но Господь умер за наши грехи, а значит, надежда еще есть.
Вроде бы все сходится; что тут еще скажешь?
– Ладно, не обижайся, но я как-то не заметил, чтобы религиозность как-то сказалась на твоей собственной жизни.
– В каком это смысле?
– А в таком, что чем расхаживать кругами и твердить о том, как много ты грешишь, постарался бы грешить поменьше.
– Мы все грешники, Инди. Ясно и недвусмысленно, и тут уж ничего не попишешь.
«А инакомыслие тоже, наверно, грех», – подумал Инди. Он никак не мог приспособиться к новым воззрениям Шеннона на жизнь, равно как не мог привыкнуть и к привходящим обстоятельствам. За последние пять минут на Инди обрушилась масса неожиданностей: старый друг активно участвует в противозаконных махинациях своей семьи, его преследуют какие-то кровожадные бандиты, а убежище он нашел в религии.
– И как ты намерен поступить с этими вооруженными молодчиками?
– Предоставим это Господу. Все в Его руках.
– Тогда чего ж ты драпал?
– Ибо я слаб. Позволил собственному страху взять над собой верх.
– Джек, кончай нести вздор! Тебя вел инстинкт, и притом совершенно правильный.
В коридоре послышались голоса, начали хлопать двери.
– Кстати, а на чем основана штука с защитой?
– Это двухдолларовый фокус. Девица получает восемьдесят центов, двадцать центов идет на защиту, а оставшийся доллар отходит заведению.
– Потрясающая сделка! – Инди вскинул голову. За дверью послышались выкрики и шарканье шагов. – Что это?
– Они нашли нас.
Инди бросился к окну, открыл его и перекинул ногу через подоконник, примеряясь к пожарной лестнице.
– Джек, пошли! Пошевеливайся!
На лице Шеннона отразились какие-то душевные борения, будто одна часть его сознания понуждала его к бегству, а вторая удерживала на месте.