Сказать, что за старую саблю я не пожалею жизни, было бы некоторым преувеличением. Однако, как и большинству людей, мне не нравится наглость и угрозы. Я предпочитаю решать возникающие проблемы мирным путем, но если подвернется хорошая драка, то почему бы и нет…
Первым делом я решил вооружиться. Среди моих школьных товарищей, с которыми еще сохранились отношения, числится один чудак, увлеченный раскопками. Кажется, таких людей называют черными следопытами или как-то похоже. У него всегда дома можно найти что-нибудь стреляющее, оставшееся после Второй Мировой войны на былых полях сражений. Я созвонился с ним, объясни намеками, что мне нужно, и он согласился одолжить на время кое-какой "реквизит". Утром мы встретились. Одноклассник, назову его для конспирации Максимом, был сухощав, загорел и задерган. Мы поехали к нему домой, и он вытащил из стенного шкафа здоровенную сумку с боеспособными железяками.
- Совсем, понимаешь, житья не стало, - пожаловался он, когда кончился ритуал взаимных комплиментов и похлопываний по плечам. - Обложили, сволочи, как волка. Уже не знаю, где что прятать.
- А зачем ты оружие дома хранишь? - поинтересовался я, разглядывая внушительных размеров тяжелую сумку.
- А где прикажешь его держать? - угрюмо пробурчал Максим. - В лесу снова закапывать? Забирай все, что есть, нужное оставь, остальное сам припрячь до времени.
Мне было любопытно, и я открыл сумку. При виде такого арсенала оставалось только свистнуть. Максим разложил на столе два немецких "Шмайссера", пистолет "Вальтер" с запасными обоймами, две изъеденные коррозией ручные гранаты и четыре автоматных рожка с патронами. В отличие от ржавого "Вальтера" и гранат, "Шмайссеры" были как новые.
- Откуда дровишки? - поинтересовался я, с уважением беря в руки эти реликты Второй Мировой войны. - Не с завода?
- Склад нашел. Представляешь, что значит немецкий порядок и качество, столько лет пролежали в заброшенном подвале, так даже ящики не сгнили.
- И много у тебя такого добра?
- Лет на шесть, восемь хватит, - уклонился от прямого ответ Максим. - А тебе, собственно, зачем стволы, я по телефону не врубился.
- Бандюки наезжают. Ребята, похоже, крутые.
- Ну, с таким арсеналом, может быть, и отобьешься, если, конечно, они не наймут профессионального киллера или не взорвут, - оптимистично обнадежил меня одноклассник. - Только если затеешь стрельбу, меня не подставь, а то сам понимаешь, я и так одной ногой стою в тюряге.
- Это само собой, - заверил я, - и вообще, как-нибудь постараюсь обойтись без стрельбы, мы мирные люди…
- Ну, ну… Только все дома не держи, да и с гранатами осторожней. Я их пробовал, работают как часы, но очень шумные.
На том и порешили. Проводив Максима, я отвез в тайник "Шмайссеры" и гранаты - оставил себе только "Вальтер" и две обоймы патронов. Статья уголовного кодекса за хранение в таких масштабах огнестрельного оружия меня не грела.
Между тем, вокруг меня по-прежнему было тихо и спокойно. Таинственные телефонные звонки прекратились, в квартиру (я подготовил несколько "шпионских" ловушек) никто не проникал. Я занялся своими повседневными делами, а по вечерам писал "воспоминания". Единственно, что изменилось в жизни, теперь я не выходил из дома без пистолета и поднимался на свой этаж не на лифте, а пешком по лестнице.
Даша позвонила только один раз, справилась о документах и разговаривала со мной подчеркнуто холодно. Я предполагал, в чем причина такого отношения, но ничего поделать не мог. "Не обещайте деве юной любови вечной на земле". Чего я, в наших с ней отношениях, кстати, никогда и не делал. Да и вообще разговоров об этом большом чувстве у нас не было. Бесспорно, у Даши были шарм и воспитание, но не хватало чего-то, что привлекает меня в женщинах. Скорее всего, причиной тому была ее революционная юность и благоприобретенная ментальность. В аналогии с нашим временем ее можно сравнить с нынешними "бизнес-леди". У них присутствуют четкость, резкость в суждениях, уверенность в собственной значимости и непогрешимости. Для деловых отношений это незаменимые качества, но в любви мне нравится нечто более мягкое и аморфное.
Чтобы не запутывать наши с ней отношения, я разобрал ценности и по-братски их поделил: пополам настоящие и дешевые украшения, после чего зарезервировал в банке две ячейки и попросил Ордынцеву приехать. Она поломалась, но согласилась. Новая "подруга" по имени Вадим успела внести лепту в ее внешность. Ордынцева коротко остригла волосы, и начала использовать легкую косметику.
Встреча состоялась утром. Даша холодно кивнула и вежливо поинтересовалась моими делами
- Спасибо, все хорошо, - ответил я. - Как у тебя?
- Прекрасно, - живо сказала она и задиристо подняла подбородок. - Я вступаю в партию.
- Рад за тебя, - сказал я, не прося уточнить, что это за партия. - Я разделил наше имущество на две части, - показывая на две кучки украшений лежащие на столе, перешел я к конкретному делу, - выбирай себе любую.
- Зачем? - почему-то высокомерно спросила Ординцева.
- Со мной может что-нибудь случиться, и ты останешься без ничего.
- А мне ничего и не нужно.
- Тебе, как минимум, нужны квартира и документы, а все это стоит денег, и немалых.
Даша равнодушно кивнула, не проявляя ни заинтересованности, ни благодарности. Я разозлился, но не показал вида и спросил:
- Какую кучку выбираешь?
- Мне все равно. Пусть будет эта, - кивнула она на ближнюю к себе золотую горку. - Тебя совсем не интересует моя новая партия? Неужели у тебя совсем не болит душа за обездоленных людей? В стране не прекращается кризис! Народ спивается! Старики нищенствуют! У вас выбранные правители к простому народу относятся хуже, чем относился царский режим в России перед февральской революцией!
- Это ты, извини, преувеличиваешь, у нас в стране испокон века к людям относились хуже, чем к скотине. Только, когда власть клевал жаренный петух в одно место, тогда вспоминали, что мы такие же люди, Ты еще скажи, что при коммунистах было больше демократии, чем сейчас.
- А разве нет? Тогда мы все были товарищами!
- Ты не совсем права, - возразил я, - коммунисты снисходили до того, что называли своих крепостных "товарищами", а теперь статус повысился, ко мне даже президент может обратиться "господин". Другое дело, что делать он этого не будет.
- Зачем ты шутишь! Ведь вопрос очень серьезный!
- Совершенно с тобой согласен, - искренне сказал я, - только ответа на него нет.
- Ответ есть, и он в борьбе партии за права граждан!
- Да, конечно, только те методы, которые вы, революционеры, обычно предлагаете, мне не нравятся.
- Откуда ты знаешь, какие у нас методы? Приходи к нам на диспут, сам убедишься, что марксистская наука все эти годы не стояла на месте, и теперь у нас есть ответы на большинство вопросов преобразования человеческого общества.
- Спасибо, но у меня пока нет желания дискутировать с политическими экстремистами.
- А ты не боишься, когда мы победим, оказаться лишним? Тогда ведь тебе припомнится такая аморфная позиция.
- Нет, не боюсь. Я вообще, как ты имела возможность убедиться на личном опыте, редко чего-нибудь боюсь. Тем более, - меня подмывало сказать, что я думаю и о самой Ордынцевой, и о подобных организациях, но я не рискнул обострять спор, нужно было идти в банк, - что политика меня в данный момент не интересует.
- Тебе виднее, - со скрытой угрозой в голосе сказала Даша.
- Угу, - буркнул я, и занялся упаковкой украшений.
Я завернул их в обычные газетные листы, заклеил скотчем и надписал фломастером наши имена. Даша безучастно за мной наблюдала. Подготовив пакеты, я положил их в спортивную сумку и сказал;
- Теперь поедем в банк.
- Зачем?
- Там поймешь, - окончательно рассердился я. - Надеюсь, что с твоей квартирой все решится. Тогда тебе опять понадобятся деньги.
- Хорошо, если тебе так удобней. Я не вправе требовать, чтобы ты тратил на меня свое драгоценное время! - издевательски-патетично воскликнула Ордынцева.
Мне осталось только скрипнуть зубами и пойти в прихожую одеваться. Ордынцева своим неадекватным поведением начала меня порядком раздражать, Однако, когда мы вышли из дома, она словно почувствовала, что я очень сердит, перестала выделываться и, пока мы ездили в банк, и я провожал ее до квартиры товарища по партии, вела себя нормально, без залетов, и мы расстались почти сердечно.
Решив проблему с ценностями, я намеревался этим вечером сходить на одну интересную тусовку. В конце концов, следовало как-то отпраздновать неожиданную свободу. Однако, уйти из дома я не успел. В восьмом часу вечера ко мне в квартиру позвонили. Я никого не ждал и, прежде чем открыть дверь, посмотрел в глазок. На нашей плохо освещенной лестничной площадке стояла незнакомая девушка.
- Слушаю вас? - сказал я из-за двери.
- Простите, пожалуйста, - ответила она довольно приятным голосом, - я из страхового агентства, можно с вами поговорить?
- Спасибо, я страховаться не собираюсь.
- А мы и не настаиваем, просто разговариваем с гражданами. Я не займу у вас много времени. Неужели так страшно открыть дверь? - жалобно сказала девушка. - Я вас не съем….
Конечно, открывать дверь не следовало. Слушать стандартные уговоры мне было неинтересно, а вне обзора могли стоять несколько крепких молодых людей. Однако, я подумал, что за дверями квартиры всю жизнь не просидишь, и, если опасность действительно существует, то лучше встретить ее, подготовившись.
- Хорошо, - как бы в раздумье сказал я, - подождите минуту, я оденусь.
Одеваться мне было не нужно, нужно было принести из комнаты пистолет. Я вооружился, дослал патрон в патронник и даже сдвинул флажок предохранителя. После этого выбрал позицию сбоку от дверей и отодвинул щеколду. Дверь, против ожидания рывком не распахнулась, и никто в квартиру не ворвался.
- Входите, - пригласил я.
В прихожую вошла невысокая девушка в скромной, если не сказать, убогой китайской пуховой куртке и мокрых растоптанных сапогах. Как только она оказалась в прихожей, я затворил дверь и запер ее на задвижку. В прихожей было темно, гостья меня сразу не рассмотрела, и я, поставив на предохранитель пистолет, спрятал его в карман брюк.
- П-простите, можно включить свет, - попросила она испуганным голосом.
- Да, конечно, - ответил я, щелкнув выключателем.
Стало светло. Девушка смотрела на меня круглыми от испуга глазами. Я, стоял, прижавшись к стене и, наверное, выглядел довольно нелепо. Разглядев меня, девушка, кажется, немного успокоилась.
- Вы, наверное, боитесь бандитов? - поинтересовалась она, этим вопросом как бы оправдывая мое странное поведение.
- В общем-то, да, - признался я. - По телевизору предупреждают, чтобы незнакомым людям сразу двери не открывать.
- Вы не бойтесь, у меня есть документы, - заспешила она и попыталась открыть дешевенькую, раздутую от бумаг сумку.
Я не протестовал. Несмотря на то, что бедно одетая незнакомка никак не походила на наводчицу, терять бдительность не следовало. Тем более, что она была представительницей первой страховой компании, которая почему-то заинтересовалась скромными обитателями нашего далеко не элитного дома.
- Вот, пожалуйста, - сказала агент, с трудом справившись озябшими пальцами с заевшим замочком и достала серенькую книжечку.
Я ознакомился с ее содержанием. Агента звали Ольгой Глебовной Дубовой, и представляла она страховую компанию "Никитские ворота". Про "Спасские ворота" я слышал, так почему не могли существовать и "Никитские"? Рассмотрев удостоверение, я вернул его агентше и пригласил пройти в комнату.
- У меня ноги мокрые, - виновато сказала она и посмотрела на свои разбухшие от осенней мокроты, видавшие лучшие дни сапоги. - Я вас долго не задержу, только чуточку погреюсь, - добавила она и жалостно улыбнулась.
Честно говоря, я не рассчитывал, что нежданный визит может затянуться надолго, а потому не предложил Ольге Глебовне раздеться. Теперь пришлось это сделать. Я помог ей снять мокрую куртку, с сапогами и вязаной шапочкой девушка справилась сама.
Оставшись без верхнего платья, гостья преобразилась. Теперь передо мной стояла не серая, невзрачная мышка, а ладная девица в прекрасном трикотажном костюмчике, рельефно обтягивающем весьма привлекательные формы. Все надетое на ней было продумано и подобрано в тон - ничего общего со старой китайской курткой и заношенной обувью. Я, само собой, тут же оценил метаморфозу, однако, нельзя сказать, что она мне понравилась. Как-то не верилось, что такая привлекательная девушка не нашла лучшего занятия, чем охмурять граждан ненадежной страховкой.
Между тем, новоявленная фея обернулась к зеркалу и поправила прическу. Волосы у нее были густые, тяжелые, цвета бронзы с медью.
- Может быть, кофе? - предложил я, слегка оторопев от всего открывшегося великолепия.
- С удовольствием, - скромно потупив глазки, согласилась Ольга Глебовна.
Я двинулся на кухню, она прошла следом.
- Ой, как у вас тут мило, - соврала девушка.
Ничего милого или даже приличного в моей кухне но было, разве что относительная чистота.
Подозрения мои в том, что это визит непростой, были подкреплены еще некоторыми наблюдениями. Мокрая одежда и озябшие руки свидетельствовали о том, что девица явилась ко мне прямо с улицы. Между тем я живу на восьмом этаже двенадцатиэтажного дома, и более логично ей было бы начинать страхование с первого или последнего этажа, а не с середины. К тому же девушка вела себя слишком независимо и после первой, возможно показной, сценки робости, решительно пошла на "контакт" и питие кофе, которое могло понятно, чем закончиться, особенно учитывая её привлекательную внешность.
- Как у вас ловко получается, - опять польстила она, наблюдая мои действиями при приготовлении напитка, - наверное, ваша жена не любит готовить…
Про жену она сказала зря. Кухня была вполне холостяцкая, безо всяких разукрашенных прихваточек, ламбрекенов и прочих милых женских пустячков.
На вопрос о жене я отвечать не стал, пробормотал что-то неразборчиво утвердительное.
Потом я бросил пробный камень:
- Вы, наверное, озябли, может быть, хотите к кофе коньяка?
- Ой, с удовольствием, - обрадовалась Ольга Глебовна. После чего, правда, добавила: - А это удобно?
- Почему нет? - ответил я и пожал для большей убедительности плечами.
Я достал бутылку коньяка, рюмки и, по русской традиции, лимон. Пока я накрывал стол, гостья внимательно и, можно сказать, доброжелательно наблюдала за мной, вероятно, забыв, зачем, собственно, сюда пришла. О страховке жизни и имущества пока не было сказано ни слова.
После двух рюмок коньяка глазки у юной леди заблестели, щечки разрумянились, и взгляд стал чуть рассеянным и зовущим. Судя по всему, дело шло к банальной развязке. Однако, я не стал расслабляться, хотя Ольга Глебовна особенно после коньяка нравилась мне все больше, и неожиданно для нее вернулся к теме посещения:
- Так, что вы говорили о страховании?
Девушка удивленно взглянула на меня, чуточку смешалась, но среагировала быстро и начала рассказывать, как хорошо быть застрахованным. Надо отметить, что предмет она знала нетвердо, вернее будет сказать, поверхностно - пересказывала своими словами рекламную брошюрку. Я делал вид, что очень внимательно и заинтересованно слушаю и начал допекать вопросами. Бедная Ольга Глебовна, честно отрабатывая свой хлеб, в конце концов, пошла пятнами, питаясь вразумительно отвечать на мои занудные придирки. Альковный настрой начал сбиваться: томно и призывно смотреть на собеседника, когда говоришь о смерти, пожарах и наводнениях, как-то не к месту, и бронзовая красавица начала сердиться. Я между тем все не унимался, придумывая ей все новые и новые задачи.
- Мне бы еще интересно было знать, как ваше страховое общество "Петровские ворота" будет участвовать в компенсации за потерю трудоспособности в случае, если я заболею, скажем, СПИДом?
Агент метнула на меня свирепый взгляд и не нашлась, что ответить. То, что я перепутал название "ворот", назвал Никитские Петровскими, она не заметила.
- Я работаю агентом недавно и таких вещей не знаю, - только и нашла, что сказать она, скрывая за улыбкой недоброе ко мне отношение. - Я специально выясню этот вопрос и все вам разъясню.
- Вот и прекрасно, а я пока обдумаю ваше предложение, - сказал я, вставая.
По-моему, больше всего на свете Ольге Глебовне сейчас хотелось объяснить мне простыми, доступными словами, кто я такой. Однако, она сумела сдержаться и даже с полминуты не понимать намека, что визит окончен. Но я не садился и навязчиво стоял над душой, так что ей пришлось признать поражение:
- Ой, - сказала она виноватым голосом, - я у вас засиделась, мне еще нужно обойти три этажа…
Я не стал протестовать, проводил ее в прихожую и помог надеть пролетарские обноски.
- Так я к вам еще зайду, - ласковым голоском пообещала обиженная чаровница.
- Непременно. Буду с нетерпением ждать.
Мы распрощались. Проводив гостью, я потушил на кухне свет, открыл окно и выглянул на улицу. Ольга Глебовна в расчетное время вышла из подъезда и направилась к темной машине. Там ее ждали. При ее приближении фары зажглись, и открылась дверца. Мне стало грустно. Девушка была милой, а я порядком соскучился без женской ласки.
Этой ночью я спал неспокойно. В сновидениях постоянно присутствовала Ольга Глебовна. Она то, высоко подняв юбку, поправляла колготки, то прижималась ко мне, обжигая горячим дыханием. Я пытался сдерживать себя, подсознательно понимая, что расслабляться нельзя, но ничего не мог поделать с руками, которые были как бы сами по себе, обманывали меня и незаметно, невзначай принимались ласкать подозрительного страхового агента. Из этого сладостного кошмара не было выхода и, когда телефонный звонок вырвал меня из сна, я вскочил с постели весь мокрый от пота и разбитый. Был десятый час утра, звонил Гутмахер.
- Здравствуйте, - сказал он, - извините за ранний звонок, кажется, я вас разбудил. Это вас беспокоит Гутмахер.
Я лихорадочно включился в реальную жизнь и, не дав ему сказать больше ни слова, перебил в начале первой же фразы:
- Вы по поводу книги, которую я хотел у вас купить?
Аарон Моисеевич несколько секунд молчал, потом, как истинно советский человек, догадался, что с телефоном у меня не все в порядке и спокойно подтвердил, что его действительно интересует мое решение о покупки книги.
- Я постараюсь сегодня к вам заехать, но мне кажется, ваша цена нереальна, и напомните мне, пожалуйста, свой адрес, - добавил я, чтобы продемонстрировать шапочность нашего знакомства.
Гутмахер напомнил. Мы оговорили время визита, и я повесил трубку. Ни одного лишнего слова сказано не было. Прослушивается ли мой телефон, я не знал, но мои новые знакомые проявляли такую прыть, что этого нельзя было исключить, а потому рисковать и втягивать старика в свои дела не стоило.