Ринат зашел справа от него, встал, направив ствол «Вепря» на Билли-тона, но направив его тому в грудь.
– Ринат, стреляй!
Биллитон поднялся на ноги. Ринат вскинул дробовик, Оверчук тоже навел свой большой угловатый пистолет на американца, и оба заорали дурными голосами:
– Назад! Мордой в пол! Руки за голову!
Все же милицейский инстинкт силен, но не всегда уместен. Дегтярев аж за голову схватился от отчаяния и заорал, что было сил: «Огонь!» И Ринат выстрелил. Грохнуло как из пушки, акустика в коридоре была хорошая, вспышка пламени вылетела из дула на полметра, на мгновение осветив все вокруг. Заряд крупной дроби отшвырнул на несколько метров и опрокинул Биллитона на спину.
– Ты что сделал? – спросил совершенно сбитый с толку Оверчук.
Ответить Ринат ничего не успел, потому что Биллитон как ни в чем не бывало поднялся на ноги.
– Ох, ё… – протянул Оверчук, глядя на это.
Разорванное горло, дыра от заряда крупной дроби, выпущенного чуть не в упор, в груди, и этот человек снова поднялся на ноги.
– В голову его, он уже мертв, вы не поняли, что ли, олухи? – в отчаянии закричал Дегтярев. – Он сожрет вас, идиоты!
Биллитон вновь пошел на своих обидчиков, и на этот раз выстрелил Оверчук. Хлопнул одиночный выстрел, из затылка мертвяка вылетело облако крови, мозгов и осколков кости, тело упало на спину и уже не шевелилось.
– Ринат, тебя не укусили? – спросил Дегтярев.
– Нет, Владимир Сергеевич, – испуганно оглядывая себя, ответил охранник.
– Тогда иди к Олегу Володько, не ходите больше по одному здесь. А мы с Андреем Васильевичем разберемся сами.
Услышав Дегтярева, Оверчук возражать не стал, даже наоборот, подтвердил приказ директора. Ринат ушел, а Оверчук зашел в кабинет. Увидев пистолет в руке у ученого и труп Минаева, он спросил:
– Такой же, как тот? – и показал себе за спину.
Как ни странно, но он не выглядел напуганным или обалдевшим. Скорее собранным и о чем-то всерьез задумавшимся. Дегтярев кивнул.
– Да, точно такой же.
– Кто они? – спросил Оверчук.
– Вы не поняли еще? – усмехнулся ученый. – Живые мертвецы, скоро таких будет много в городе. Очень много. Вас укусили?
Оверчук посмотрел на свою окровавленную левую ладонь, медленно кивнул.
– Да, этот придурок зубами вцепился, когда я его хотел оттолкнуть. Схватил мою руку своими и прямо в рот себе затолкал. Это плохо?
– Это очень плохо, – не стал обманывать Дегтярев.
– Я что… стану таким же?
– Да. Я тоже. – Дегтярев показал свою перевязанную руку. – У меня тоже укус.
– И что мы будем делать? – с каменным выражением лица спросил безопасник.
– Жрать живых людей, – криво усмехнулся ученый. – Но думаю, что мы этого даже не заметим и не узнаем. Мы к тому времени умрем, а наши трупы пойдут питаться от живых.
– И что нам делать? – не изменившись в лице, так же спокойно спросил безопасник.
– Ничего, – развел руками Дегтярев.
– Лучше всего пустить себе пулю в лоб самому, пока не началось. Зомби можно убить лишь выстрелом в голову или другим способом повредить мозг. Все остальное на него не действует.
– Что вы будете делать?
– Буду поднимать панику. Вас это еще заботит?
Оверчук подумал минутку, затем отрицательно мотнул головой.
– Теперь уже ни капли. Делайте что хотите, – затем спросил, вздохнув: – Сколько у меня времени?
– Не знаю точно, – пожал плечами ученый. – Час, возможно.
– Час, час… что можно успеть за час?
– Предупредить семью. Попрощаться с людьми.
– Да, пожалуй, – кивнул тот. – Не смею задерживать, у вас тоже часы тикают. Если что, то я во дворе.
– Да, разумеется, – пожал руку Оверчуку ученый. – Но думаю, что мы можем прощаться. Услышите выстрел – значит, я ушел как положено. Если в течение часа охрана выстрела не услышит, пусть поднимутся меня добить.
– А вы убредете куда-то по зданию, и ищи вас тогда в темноте, – возразил Оверчук, придержав ладонь ученого в своей.
Дегтярев задумался, затем кивнул, соглашаясь:
– Я сейчас себя за ногу привяжу к столу гардинным шнуром. Я заметил, что эти мертвые ребята совсем тупые, им и простой узел развязать не под силу, а я такого напутаю… Поэтому даже если я превращусь, то они найдут меня здесь же.
– Хорошо, я дам распоряжение. Прощайте.
– И вы прощайте.
Руки расцепились, и Оверчук вышел из кабинета, оставив Дегтярева одного. Однако пока пускать себе пулю в лоб он не собирался. У него были совсем другие планы, и тому, что сказал ему Дегтярев, он не слишком поверил, а если поверил, то убедил себя в том, что не верит. Мозг бывшего тюремного «кума» заработал в другом направлении, старясь направить поток мыслей в русло привычное, «деловое», чтобы не давать размышлять о плохом. Да и зачем так вот запросто смиряться с тем, что тебе говорят? Мол, ты умрешь, а остальные нет. А мы вот еще посмотрим, кто умрет.
Андрей Васильевич достал из кобуры пистолет, девятимиллиметровый «Грач». Такие недавно хитрым путем закупили для руководства СБ концерна «Фармкор» и для телохранителей «Первого Лица». На этом уровне вопрос легальности уже не стоит, все решается.
– Мы еще посмотрим, кто кого… – пробормотал Андрей Васильевич.
Если бы его сейчас спросили, что он имел в виду, то, скорее всего, он даже не смог бы ответить. Андрей Васильевич просто не хотел умирать, а как этого избежать, не знал. Поэтому он вышел во двор, держа пистолет стволом вниз в опущенной руке и чуть сзади, обошел здание и увидел стоящих у пролома Рината и Олега.
– Эй, хлопцы! – позвал он их.
– Что, Андрей Васильевич? – обернулись охранники.
– Вы поняли, что это было? – спросил он их. – С Биллитоном?
– Не понял я ничего, – отрицательно помотал головой Ринат.
– Ну и не надо!
С этими словами Оверчук вскинул пистолет и дважды выстрелил тому в грудь, а затем перевел ствол на совершенно растерянного Олега и тоже выпустил ему две пули в сердце. Выстрелы эхом метнулись между стен, и звук затих.