По моему предположению большинству женщин из Вонда предстояло познакомиться с невольничьими рынками Ара.
Стоило мне выйти из палатки, как меня толкнул какой-то детина в маске.
— Смотри, куда прешь! — сердито буркнул он, а потом неожиданно задержался и присмотрелся ко мне повнимательнее. Похоже, он меня знал. Да и мне этот малый, несмотря на маску, показался знакомым. Впрочем, спустя мгновение он отвернулся и, ничего больше не сказав, удалился в палатку.
Так и не вспомнив, кто он такой, я направился к насестам тарнов. Меня не оставляла надежда договориться о перелете если не до самой Лары, то к ее окрестностям. Имевшиеся при мне пять серебряных дисков — сумма весьма значительная — внушали разумную уверенность в том, что какой-нибудь тарнсмен, может быть из нейтрального города, сумеет окольным путем доставить меня, куда требуется.
Как мне показалось по прибытии на стоянку, несколько тарнов только что прилетели с запада и, по всей видимости, привезли беженцев. Я увидел раненых. Вокруг костров собрались кучки понурых, испуганных людей. Женщин, даже рабынь, среди них не наблюдалось, зато попадались люди, облаченные в белые с золотом одежды купцов. Некоторые носили маски.
— Кто они? — спросил я одного из тарноводов.
— По большей части торговцы, — ответил он, — Они пострадали от набегов речных пиратов на окрестности Лары.
— Некоторые из них в масках, — заметил я.
— Так-то оно так, но большинство из них мы знаем хоть в масках, хоть без них. Вон Сплениус, а вон и Зарто. Ты слыхал о Зарто, торговце железом?
— Нет, — признался я.
— Бедняга лишился множества возов со слитками металла. А вон тот тип в маске, что рядом с ним, — Горемиус, торговец благовониями. У него отобрали на восемь стоунов духов и ароматических масел. Дальше слева, в коричневой маске, Задрон. Этот торговал серебряными изделиями и лишился почти всего. Публиус, в красной маске, тоже занимался серебром. Теперь у него осталась только серебряная пряжка на ремне.
— Что-то женщин с ними не видно, ни одной рабыни, — заметил я.
— И рабынь, и товары эти бедолаги обменяли на свои жизни.
— Они все из Лары? — осведомился я.
— Из Лары и ближайших окрестностей. У них не хватило ума сообразить, что, раз войска Лары ушли на восток, оставшийся без прикрытия город станет желанной целью для разбойников.
— Сейчас здесь собрались все беженцы или кого-то не хватает? — спросил я, охваченный недобрым предчувствием.
— Нет, — ответил тарновод, — некоторые отправились в трапезную перекусить.
— А не было ли среди них торговца солью и кожей по имени Онеандр?
— Был, как же не быть, — прозвучал уверенный ответ.
4. ГОРОД ЛАРА. Я ВОЗОБНОВЛЯЮ ЗНАКОМСТВО
Девушка с подтянутыми кверху ногами, в рабском ошейнике и рабской тунике та-теера, беспокойно зашевелилась на циновке в углу общей залы трактира. Туда ее уложил я.
А сам, скрестив ноги, сидел за одним из низеньких столиков и жевал корочку хлеба. В зале было почти пусто: постояльцы по большей части ушли еще утром.
А ведь вчера вечером содержатель трактира запросил с меня десять медных дисков за тарелку каши из сула, и я заплатил эту несусветную цену.
— Ты не можешь выставить меня на улицу! — кипятилась свободная женщина возле гостиничной стойки.
— А вот и могу, — отвечал трактирщик. — Ты переночевала здесь и не заплатила. Или выкладывай денежки, или уматывай на все четыре стороны.
— Серебряный тарск всего за одну ночь! — негодовала постоялица. — Где это видано? Таких цен просто быть не может!
Еще вчера подобные сцены разыгрывались у стойки регулярно, ибо стоявшая у слияния Олни и Воска гостиница Стробиуса переполнялась беженцами из Вонда. Сотни людей, успевших покинуть город до того, как его захватил враг, буквально озолотили владельцев речных суденышек — от барж и гичек до кожаных, натянутых на каркасы из ивняка рыбачьих лодчонок.
— В своем трактире я сам назначаю цены! — ответствовал хозяин.
— Слин! — Это ругательство часто звучало из уст постояльцев.
— Кому горе, а кому прибыль, — хмыкнул какой-то малый рядом со мной.
— Я свободная женщина Вонда! — продолжала горячиться сердитая особа.
Я отправил в рот ложку каши, благо моя маска закрывала лишь верхнюю часть лица.
Неожиданно в дверь забарабанили. Вышибала выглянул в глазок и, отперев дверь, впустил очередную группу беженцев. Комнат для них уже не оставалось, однако даже за право провести ночь вповалку в коридоре с этих бедняг затребовали по серебряному тарску с человека.
Гостиница Стробиуса особыми удобствами не славилась, но была вместительной и, что немаловажно, продолжала принимать постояльцев, в то время как многие гостиницы в связи с беспокойной обстановкой закрылись вообще. Город не стремился проявить гостеприимство: беженцам без средств не позволили даже сойти на берег, и они были вынуждены плыть по реке дальше. Что их, надо думать, не обрадовало, ибо там вовсю свирепствовали пираты. Миловидных женщин ожидали клеймо и ошейник, а все прочие могли считать, что легко отделались, если их отпускали восвояси, обобрав до нитки.
Помимо меня в комнате находились и другие люди в масках.
Отведав каши, я поставил плошку на стол. Назвать это блюдо вкусным было бы трудно, но его, по крайней мере, не подали холодным.
— Ты не можешь вышвырнуть вон свободную женщину! — занудно гнула свое беженка возле стойки.
Онеандр из Ара, торговец кожами и солью, как и многие в лагере мародеров под Вондом, появлялся в маске. Видимо, ему посоветовали соблюдать осторожность, что легко понять. Предприимчивый купец намеревался извлечь выгоду из торговли с Ларой, городом, входившим в Салерианскую конфедерацию. Но это не вызвало бы одобрения в Аре и союзных ему крепостях. Кроме того, как мне удалось узнать, торговец подвергся нападению речных пиратов и был отпущен под обязательство уплатить выкуп рабами и товарами.
В столь прискорбных обстоятельствах стремление спрятаться под маской представлялось вполне объяснимым: с одной стороны, купцу не было резона раскрывать свое инкогнито перед представителями Ара, а с другой — хотелось спрятать стыд и печаль в связи с провалом задуманного предприятия.
Я дождался его у выхода из трапезной и окликнул:
— Эй, приятель! Ты Онеандр из Ара?
— Ты ошибся! — буркнул купец.
— А вот мне сдается, что я в точку попал. Онеандр и есть.
— Не ори на весь лагерь! — зашипел торговец.