К тому же он оказался прав. Через три дня у Гас отошли воды прямо на дороге, в километре от дома, и если бы проезжающий мимо автомобиль телефонной компании не остановился и водитель не спросил, как она себя чувствует, вполне вероятно, что она родила бы Кристофера прямо на обочине.
Мэлани снился сон. Она видит Майкла в конюшне. Его поседевшие волосы поблескивают в лучах утреннего солнца, он гладит живот кобылы, которая должна вот‑вот ожеребиться. Мэлани стоит чуть выше – вероятно, на сеновале, – и по ногам у нее течет вода, как будто она обмочилась. Она кричит, но изо рта не вырывается ни звука.
Поэтому она поняла, что родит ребенка в одиночестве.
– Я буду звонить каждый час, – заверял ее Майкл.
Но Мэлани отлично знала своего мужа: как только он займется лошадью со вздувшимся животом или овцой с маститом, то сразу же забудет о времени. К тому же во многих местах, куда он ездил как сельский ветеринар, о такой роскоши, как таксофон, и не мечтали.
Подошел поставленный на конец апреля срок родов. Однажды ночью Мэлани услышала, что Майкл разговаривает по телефону, стоящему у кровати. Он прошептал что‑то, она спросонья не расслышала, и исчез в темноте.
Ей опять приснился сон о конюшне, а когда она проснулась, то обнаружила под собой мокрый матрас.
От боли она согнулась пополам. Вероятно, Майкл оставил где‑то записку с номером телефона. Мэлани искала в спальне, в ванной, периодически останавливаясь, чтобы переждать схватки, но ничего не нашла. Она сняла трубку и позвонила Гас.
– Началось, – сказала она, и Гас ее отлично поняла. Джеймс был на операции, поэтому Гас взяла с собой в автокресле Криса.
– Мы обязательно найдем Майкла, – заверила она Мэлани.
Гас положила руку Мэлани на ручку переключения передач и велела сжимать ее, когда будет больно. Она припарковала машину у пункта «неотложной помощи».
– Сиди в машине! – бросила она, хватая Криса, и побежала к разъезжающимся воротам. – Мне нужна помощь! – закричала она на сестринском посту. – Женщина рожает.
Медсестра непонимающе посмотрела на нее и на Криса.
– Похоже, вы уже опоздали, – сказала она.
– Речь не обо мне! – выкрикнула Гас. – Рожает моя подруга. В машине.
Через несколько минут Мэлани уже была в родзале, в новой сорочке для рожениц и корчилась от боли. Акушерка повернулась к Гас.
– Похоже, неизвестно, где отец ребенка?
– Он едет, – заверила Гac, хотя это была неправда. – Я за него.
Акушерка взглянула на Мэлани, которая потянулась, чтобы схватить Гас за руку, на Криса, который спал в пластмассовой детской люльке.
– Я отнесу ребенка в ординаторскую, – сказала она. – Детям нельзя находиться в родзале.
– А я считала, что мы здесь именно за этим, – пробормотала Гас, и Мэлани стал душить смех.
– Ты не говорила, что рожать больно, – укорила она.
– Конечно, говорила.
– Ты не говорила, что настолько, – уточнила Мэлани.
Криса принимала та же врач, что сейчас хлопотала около Мэлани.
– Попробую догадаться, – сказала она, обращаясь к Гас, когда заглянула Мэлани под рубашку, чтобы увидеть, как протекают роды. – Вам так понравилось рожать, что вы не смогли остаться в стороне. – Она помогла Мэлани сесть. – Отлично, а теперь тужьтесь.
Вот так с помощью лучшей подруги, которая обнимала ее за плечи и вопила с ней в унисон, Мэлани родила девочку.
– Боже, – прошептала она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, – ты только посмотри.
– Вижу, – сказала Гас, у которой ком стоял в горле. – Вижу. И она убежала искать собственного сына.
Акушерка только‑только положила лед между ног Мэлани и натянула простыню ей до пояса, как в палате появилась Гас с Крисом на руках.
– Смотри, кого я встретила! – возвестила она, придерживая дверь, чтобы вошел Майкл.
– Я же тебя предупреждала… – проворчала Мэлани, но тут же повернула к мужу малышку, чтобы он смог ее рассмотреть.
Майкл коснулся тоненьких белесых бровок дочери. Его ноготь был больше детского носика.
– Она ангел. Она… – Он покачал головой. – Я не знаю, что сказать.
– За тобой должок, – подсказала Гас.
– Проси, что хочешь, – ответил Майкл, сияя, – только не моего первенца.
Дверь в палату распахнулась, и на пороге, потрясая над головой бутылкой шампанского, появился Джеймс Харт.
– Привет! – воскликнул он, пожимая Майклу руку. – Ходят слухи, что сегодня выдалось замечательное утро. – Он улыбнулся Гас. – Я слышал, ты стала повитухой.
Он откупорил бутылку «Моэ», извинился за то, что пролил несколько капель Мэлани на одеяло, и наполнил шампанским четыре пластиковых стаканчика.
– За родителей! – провозгласил он, поднимая стакан. – И за… Вы уже придумали имя?
Майкл взглянул на жену.
– Эмили, – сказала она.
– За Эмили!
Майкл поднял свой стакан.
– И – лучше поздно, чем никогда, – за Криса!
Мэлани взглянула на полупрозрачные младенческие веки, оттопыренную губку и нехотя положила дочь в кувез рядом с кроватью. Там уместилось бы еще двое таких, как Эмили.
– Ты не против? – спросила Гас, кивая на кувез, а потом на Криса, уютно сопящего у нее на руках.
– Клади, конечно.
Мэлани наблюдала, как Гас кладет сына рядом с Эмили.
– Нет, вы видели! – воскликнул Майкл. – Моей дочери один час от роду, а она уже спит с парнями.
Все посмотрели на кувез. Малышка вздрогнула и затихла. Ее длинные пальчики разжались, словно вьюнок, и вновь сжались в кулачки, схватив добычу. И хотя Эмили действовала совершенно бессознательно, она, когда снова погрузилась в сон, крепко сжимала руку Кристофера Харта.
Настоящее
Ноябрь 1997 года
Анну‑Мари Маррон мало чем можно было удивить.
Она полагала, что за десять лет работы в полиции Вашингтона, округ Колумбия, повидала больше, чем за последующие десять лет в сонном городишке Бейнбридж, штат Нью‑Гемпшир. Но она ошиблась. В округе Колумбия она не была лично знакома с теми, кого арестовывала. Почему‑то насилие в семье трогало больше, когда в нем обвинялся легендарный, любимый директор городской начальной школы. Наркоторговля и мафия беспокоили меньше, чем «травка», которую любовно взрастила на своем участке вместе с базиликом и душицей старенькая миссис Ингленук. Обнаружить смертельно раненную девушку‑подростка, окровавленного юношу и дымящийся пистолет – в Бейнбридже с подобным сталкиваешься не каждый день, тем не менее это не означает, что для Анны‑Мари случившееся стало полнейшей неожиданностью.
– Я бы хотела побеседовать с Крисом, – повторила она.
– Вы ошибаетесь! – заявила Гас Харт, скрестив руки на груди.
– Возможно, ваш сын развеет мои сомнения.
Она не стала говорить матери правду: несмотря на то что у полиции не имелось достаточных оснований для ареста Кристофера Харта в качестве главного подозреваемого в совершении убийства, дело, пока не доказано обратное, будет квалифицироваться именно как убийство.