Сел он в одно из удобных кресел неподалеку от стола министра и обстоятельно высморкался в не очень белый, им самим стиранный в последнюю
баню платок.
Абакумов, несколько сбитый с толку Прянчиковым, но не принявший всерьез легкомысленного юнца, был доволен теперь, что Бобынин выглядел
внушительно.
И он не крикнул ему: "встать!", а, полагая, что тот не разбирается в погонах и не догадался по анфиладе преддверий, куда попал, спросил
почти миролюбиво:
- А почему вы без разрешения садитесь?
Бобынин, едва скосясь на министра, еще кончая прочищать нос при помощи платка, ответил запросто:
- А, видите, есть такая китайская поговорка: стоять - лучше, чем ходить, сидеть - лучше, чем стоять, а еще лучше - лежать.
- Но вы представляете - кем я могу быть?
Удобно облокотясь в избранном кресле, Бобынин теперь осмотрел Абакумова и высказал ленивое предполо-жение:
- Ну - кем? Ну, кто-нибудь вроде маршала Геринга?
- Вроде кого???..
- Маршала Геринга. Он однажды посетил авиазавод близ Галле, где мне пришлось в конструкторском бюро работать. Так тамошние генералы на
цыпочках ходили, а я даже к нему не повернулся. Он посмотрел-посмотрел и в другую комнату пошел.
По лицу Абакумова прошло движение, отдаленно похожее на улыбку, но тотчас же глаза его нахмурились на неслыханно-дерзкого арестанта. Он
мигнул от напряжения и спросил:
- Так вы что? Не видите между нами разницы?
- Между вами? Или между нами? - голос Бобынина гудел как растревоженный чугун. - Между нами отлично вижу: я вам нужен, а вы мне - нет!
У Абакумова тоже был голосок с громовыми раскатами, и он умел им припугнуть. Но сейчас чувствовал, что кричать было бы беспомощно,
несолидно.
Он понял, что арестант этот - трудный.
И только предупредил:
- Слушайте, заключенный. Если я с вами мягко, так вы не забывайтесь...
- А если бы вы со мной грубо - я б с вами и разговаривать не стал, гражданин министр. Кричите на своих полковников да генералов, у них
слишком много в жизни есть, им слишком жалко этого всего.
- Сколько нужно - и вас заставим.
- Ошибаетесь, гражданин министр! - И сильные глаза Бобынина сверкнули открытой ненавистью. - У меня ничего нет, вы понимаете - нет ничего!
Жену мою и ребенка вы уже не достанете - их взяла бомба. Родители мои - уже умерли. Имущества у меня всего на земле - носовой платок, а
комбинезон и вот белье под ним без пуговиц (он обнажил грудь и показал) - казенное.
Свободу вы у меня давно отняли, а вернуть ее не в ваших силах, ибо ее нет у вас самих. Лет мне отроду сорок два, сроку вы мне отсыпали
двадцать пять, на каторге я уже был, в номерах ходил, и в наручниках, и с собаками, и в бригаде усиленного режима - чем еще можете вы мне
угрозить? чего еще лишить? Инженерной работы? Вы от этого потеряете больше. Я закурю.
Абакумов раскрыл коробку "Тройки" кремлевского выпуска и пододвинул Бобынину:
- Вот, возьмите этих.
- Спасибо. Не меняю марки. Кашель. - И достал "беломорину" из самодельного портсигара. - Вообще, поймите и передайте там, кому надо выше,
что вы сильны лишь постольку, поскольку отбираете у людей не все.
- Вообще, поймите и передайте там, кому надо выше,
что вы сильны лишь постольку, поскольку отбираете у людей не все. Но человек, у которого вы отобрали все - уже не подвластен вам, он снова
свободен.
Бобынин смолк и углубился в курение. Ему нравилось дразнить министра и нравилось полулежать в таком удобном кресле. Он только жалел, что
ради эффекта отказался от роскошных папирос.
Министр сверился с бумажкой.
- Инженер Бобынин! Вы - ведущий инженер установки "клиппированная речь"?
- Да.
- Я вас прошу сказать совершенно точно: когда она будет готова к эксплуатации?
Бобынин вскинул густые темные брови:
- Что за новости? Не нашлось никого старше меня, чтобы вам на это ответить?
- Я хочу знать именно от вас, К февралю она будет готова?
- К февралю? Вы что - смеетесь? Если для отчета, на скорую руку да на долгую муку - ну, что-нибудь... через полгодика. А абсолютная
шифрация?
Понятия не имею. Может быть - год.
Абакумов был оглушен. Он вспомнил злобно-нетерпящее подергивание усов Хозяина - и ему жутко стало тех обещаний, которые, повторяя
Селивановского, он дал. Все опустилось в нем, как у человека, пришедшего лечить насморк и открывшего у себя рак носоглотки.
Обеими руками министр подпер голову и сдавленно сказал:
- Бобынин! Я прошу вас - взвесьте ваши слова. Если можно быстрей, скажите: что нужно сделать?
- Быстрей? Не выйдет.
- Но причины? Но какие причины? Кто виноват? Ска-жите, не бойтесь! Назовите виновников, какие бы погоны они ни носили! Я сорву с них
погоны!
Бобынин откинул голову и глядел в потолок, где резвились нимфы страхового общества "Россия".
- Ведь это получается два с половиной-три года! - возмущался министр.
- А вам срок был дан - год! И Бобынина взорвало:
- Что значит - дан срок? Как вы представляете себе науку:
Сивка-Бурка, вещая каурка? Воздвигни мне к утру дворец - и к утру дворец? А если проблема неверно поставлена? А если обнаруживаются новые
явления? Дан срок! А вы не думаете, что кроме приказа еще должны быть спокойные сытые свободные люди? Да без этой атмосферы подозрения. Вон мы
маленький токарный станочек с одного места на другое перетаскивали - и не то у нас, не то после нас станина хрупнула. Черт ее знает, почему она
хрупнула! Но ее заварить - час работы сварщику. Да и станок - говно, ему полтораста лет, без мотора, шкив под открытый ременной привод! - так
из-за этой трещины оперуполномоченный майор Шикин две недели всех тягает, допрашивает, ищет, кому второй срок за вредительство намотать. Это на
работе - опер, дармоед, да в тюрьме еще один опер, дармоед, только нервы дергает, протоколы, закорючки - да на черта вам это оперноетворчество?!
Вот все говорят - секретную телефонию для Сталина делаем. Лично Сталин наседает - и даже на таком участке вы не можете обеспечить технического
снабжения: то конденсаторов нужных нет, то радиолампы не того сорта, то электронных осциллографов не хватает. Нищета! Позор! "Кто виноват"! А о
людях вы подумали? Работают вам все по двенадцать, иные по шестнадцать часов в день, а вы мясом только ведущих инженеров кормите, а остальных -
костями?..
Свиданий с родственниками почему Пятьдесят Восьмой не даете? Положено раз в месяц, а вы даете раз в год.