Не так давно в Бостоне некий молодой и разочаровавшийся в жизни банкир покончил жизнь самоубийством, но перед этим отписал все свое состояние «Опус Деи».
Заблудшие овцы, так называл их Арингароса, и сердце его разрывалось от жалости к этим людям. Но больше других скомпрометировал организацию разведчик ФБР Роберт Ханссен, судебный процесс над которым получил широкую огласку. Мало того что Ханссен был одним из авторитетнейших членов «Опус Деи», так он оказался еще и извращенцем. На суде были представлены неопровержимые доказательства его падения: этот тип установил видеокамеру в собственной спальне, а потом показывал друзьям пленку, на которой занимался сексом с женой.
– Вряд ли такого человека можно назвать истинным католиком, – иронически заметил судья.
Все эти прискорбные факты способствовали созданию специальной наблюдательной группы над «Опус Деи», сокращенно ОДНГ. У нее даже появился свой сайт в Интернете – www. odan. org, – где можно было прочесть страшные истории от бывших членов «Опус Деи», предостерегавших об опасностях вступления в братство. И средства массовой информации все чаще стали называть «Опус Деи» «мафией Господа» и «культом Христа».
Мы боимся того, чего не понимаем, подумал Арингароса. Эти критики, имеют ли они хоть малейшее представление о том, сколько жизней обогатило братство? Оно получало благословение и поддержку Ватикана! «Опус Деи» находится под личным покровительством самого папы!
Однако относительно недавно в братстве узнали о наличии куда более могущественной и враждебной силы, чем средства массовой информации... нежданного врага, от которого Арингароса не видел способа укрыться. Пять месяцев назад этот враг нанес сокрушительный удар. Арингароса не мог оправиться от него по сей день.
– Они не знают, с кем затеяли войну, – злобно и тихо прошептал епископ, продолжая всматриваться через иллюминатор в черные воды океана внизу. На секунду взгляд его сфокусировался на собственном отражении – темное продолговатое лицо, самой характерной частью которого был расплющенный кривой нос. Нос ему сломали ударом кулака еще в Испании, когда он был молодым начинающим миссионером. Но этот физический недостаток мало что значил сегодня. Арингароса был прекрасен душой, а не телом.
Лайнер пролетал над побережьем Португалии, когда вдруг завибрировал мобильный телефон, спрятанный в складках сутаны. Арингароса знал о правилах, запрещавших пользоваться мобильной связью во время полетов, но этого звонка он ждал. Лишь один человек на свете знал этот номер, он же послал Арингаросе по почте и сам телефон.
– Да? – тихо сказал в трубку епископ.
– Сайлас нашел краеугольный камень, – ответил ему голос. – Он в Париже. Спрятан в церкви Сен-Сюльпис.
Епископ так и расплылся в довольной улыбке.
– Тогда мы совсем близко.
– Можем получить его немедленно. Но необходимо ваше влияние.
– Да, конечно. Говорите, что я должен делать.
Когда Арингароса наконец выключил мобильник, сердце у него неистово колотилось. И чтобы успокоиться, он снова выглянул во тьму ночи, чувствуя себя игрушкой в водовороте событий, которым сам же положил начало.
В пятистах милях от него альбинос по имени Сайлас, склонившись над тазиком, промывал губкой раны на спине. Красновато-коричневые разводы быстро замутили воду.
– Омой меня иссопом, и снова буду чист я, - бормотал он слова молитвы. – Омой меня благодатью своей, и стану я белее снега.
Никогда прежде не испытывал Сайлас такого душевного подъема. И это удивляло и умиляло его.
На протяжении последних десяти лет он свято соблюдал законы «Пути», старался очиститься от грехов, полностью изменить свою жизнь, вычеркнуть из памяти насилие, к которому прибегал в прошлом. И вдруг сегодня все это вернулось. Ненависть, с которой он боролся долгие годы, снова оказалась востребованной. И он не уставал дивиться тому, как быстро прошлое вновь взяло над ним верх. А имеете с ним, разумеется, проснулись и его навыки. Скверные и отчасти позабытые, они опять стали нужны.
Иисус учит нас миролюбию... любви... Он отвергает насилие. Этому учился Сайлас последние годы, и слова эти нашли место в его сердце. И вот теперь враги Христа хотят разрушить, уничтожить это Его учение. Тот, кто угрожает Богу мечом, от меча и погибнет. От меча быстрого и беспощадного.
Нa протяжении двух тысячелетий солдаты Христа защищали свою веру от тех, кто пытался уничтожить ее. Сегодня Сайласа призывали в их ряды. Раны немного подсохли, и он накинул долгополую сутану с капюшоном. Самого простого покроя, из грубой темной шерсти, на ее фоне резко выделились белизной руки и волосы. Подвязав сутану веревкой, он натянул капюшон на голову, подошел к зеркалу. Красные глазки любовались отражением. Колесики и винтики событий завертелись.
Глава 6
Протиснувшись под решеткой, Роберт Лэнгдон оказался у входа в Большую галерею. Ощущение было такое, точно он заглядывает в пасть длинного и глубокого каньона. По обе стороны галереи поднимались голые стены высотой футов тридцать, верхняя их часть утопала во тьме. Красноватое мерцание ночных ламп в плинтусах отбрасывало таинственные блики на полотна да Винчи, Тициана и Караваджо, которые свисали с потолка на специальных проводах. Натюрморты, религиозные сцены, пейзажи, портреты знати и сильных мира сего.
Хотя в Большой галерее была собрана, пожалуй, лучшая в мире коллекция итальянских живописцев, у многих посетителей создавалось впечатление, что знаменита она прежде всего своим уникальным паркетным полом. Выложенный из диагональных дубовых паркетин, он не только поражал своим потрясающим геометрическим рисунком, но и создавал оптическую иллюзию: походил на многомерную сеть, что создавало у посетителей ощущение, будто они проплывают по галерее, поверхность которой меняется с каждым шагом.
Взгляд Лэнгдона скользил по замысловатому рисунку и вдруг остановился на совершенно неуместном здесь предмете, лежавшем на полу слева, всего в нескольких ярдах от него. Место, где он лежал, было отгорожено полицейскими специальной лентой. Лэнгдон обернулся к Фашу:
– Это что же... Караваджо? Вон там, на полу?..
Фаш, не глядя, кивнул.
Картина, как догадывался Лэнгдон, стоила миллиона два долларов, однако валялась на полу, точно выброшенный на свалку плакат. – Но почему, черт возьми, она на полу?
Возмущение, прозвучавшее в его голосе, похоже, не произвело впечатления на Фаша.
– Это место преступления, мистер Лэнгдон. Сами мы ничего не трогали. Картину сдернул со стены куратор. И привел тем самым в действие систему сигнализации.
Лэнгдон оглянулся на решетку, пытаясь сообразить, что же произошло.
На куратора, очевидно, напали в кабинете. Он выбежал, бросился в Большую галерею и включил систему сигнализации, сорвав полотно со стены. Решетка тут же опустилась, перекрывая доступ. Других выходов и входов в галерею не было.
Лэнгдон смутился:
– Так, значит, куратору удалось запереть нападавшего в галерее?
Фаш покачал головой:
– Нет. Решетка просто отделит от него Соньера. Убийца оказался здесь, в коридоре, и выстрелил в Соньера через решетку. – Он указал на оранжевый ярлычок, отмечавший один из прутьев решетки, под которой они только что проползли. – Сотрудники научно-технического отдела обнаружили здесь частицы пороха.