Туристы…
Говорят, без воды можно протянуть дней пять.
Но эти - берут же где-то воду! И - шумит! Что же это шумит? Ах, Ниагарский водопад…
Ветка стала приподниматься, цепляясь за кабели - и вдруг замерла. Она видела свою руку и видела кабели! Фонарь выключен…
-Только не зажигайте света, девушка, - сказал кто-то сзади, и она чуть не заорала. - Вы же не хотите, чтобы я ослеп?..
Она медленно обернулась. И увидела: огонек свечи и руку, держащую свечу. И - красноватый отсвет будто бы кошачьих глаз…
-Вы… кто? - в два приема выдохнула она.
-Живу я здесь… - и носитель свечи меленько рассмеялся. - Можете звать меня Айболитом…
Дурак, не оделся… дурак, не оделся… Артем медленно бежал, старательно вглядываясь в вагоны и в то, что под ногами. Очки давали гораздо лучшее изображение, чем он рассчитывал. То есть - почти все видно. Контурно, слишком контрастно, но отчетливо. Двести шагов, триста, триста пятьдесят… где-то здесь, скоро… Вначале он увидел провалившуюся решетку в полу - такие решетки несколько раз встречались на пути. А потом… потом запахло кровью. Он как-то сразу понял, что это пахнет кровью.
На гравии кровь была почти не видна. Мало ли какой мазут пролили… Но Артем шестым чувством - может быть, тем самым, которое помогало ему обходить топкие места - схватил: это было здесь. Опустился на корточки. Тронул камешки пальцем. Липко и мокро…
Шорох раздался сверху и за спиной. Артем, даже не распрямляясь, кувыркнулся вперед - а когда вскочил, топор в отведенной руке уже наготове… Двое вышли из ниши в стене туннеля. Еще кто-то шевелился наверху, и Артем отступил на шаг, прижавшись спиной к стенке вагона. Ног он не ощущал…
-Ты кто такой? - спросил пискляво один из тех, что стоял у стены. - Мы тебя не видели. Ты за ними шел?
-За… кем?
-За неправильными. Сюда зашли три неправильных гада с источниками тьмы. У Драча до сих пор не видят глаза. И болят.
-А где они теперь?
-Это наша добыча. Да. Наша добыча. Что у тебя вместо глаз?
-Вы их поймали? Или убили?
-И поймали, и убили. Добыча. Завтра будет еда. Что у тебя вместо глаз?
-Я следил за ними…
-Это вещь, чтобы следить?
-Да. Зачем вы их убили?
-Мясо. Хорошее свежее мясо. Лучше собак. Ты хотел сделать другое?
-Да. Но теперь…
-А что ты хотел сделать?
-Я не могу этого сказать.
-Ты должен сказать. Ты человек света. Значит, наш брат. Родом откуда ты, брат?
-Я… я из коммуны.
-Где это - коммуна?
-Это не очень далеко… но надо идти через верх.
-Через тьму?
-Да. Через тьму.
-Мы умеем ходить через тьму.
Источник тьмы, подумал Артем. Идти через тьму. Он вдруг понял все.
-А как у вас в коммуне живут люди? Вы тоже готовитесь?
-Конечно.
-Ваш Наставник кто? - так это и было произнесено - с большой буквы.
-Краюхин, - гордо сказал Артем.
- Нашего Наставника зовут Краюхин. Я его сын.
-Ты - сын Наставника? И ты просто так ходишь, один?.. И следишь за неправильными?
Артем почувствовал вдруг, что внутренняя исступленная дрожь вот-вот выплеснется в наружную трясучку, и тогда все. Запрыгала нога…
-Я устал, - сказал он капризно. - Хочу сесть.
-Садись, - разрешили ему.
-Я сын Наставника, - он оглянулся, демонстративно посмотрел назад и вниз. - Мне нельзя сидеть на твердом.
С Алисой уже было так - и в лапах того полубезумного перса, и потом… нет, об этом нельзя вспоминать, нельзя! - когда она сжималась и пряталась внутри собственного тела, и тело от этого становилось деревянным, бесчувственным. Даже удары гасли в нем… Прыжки машин, клекот моторов, мокрые плечи угрюмых мужчин… заросли, ржавые рельсы, грязевое море без дна… дождь, дождь. Дождь. Краюхин, стальной несгибаемый столп, телефон у щеки и генеральский уверенный баритон, но лицо почему-то будто вдавлено внутрь, и вместо глаз - лужицы страха. Потом - полощущийся прерывистый свист, светящийся марсианский треножник бродит где-то вдали…
С рассветом приходят танки. Две пятнистые машины с воем проламываются сквозь осинник и останавливаются на краю бездны (почему-то именно бездной видится Алисе грязевое море, будто не глиной оно полно, а жидким стеклом, прозрачным желе, медузным студнем… и так - до центра Земли) и сухой, как хворост, офицер - черная куртка и черный берет с трехцветной кокардой - подходит быстрым шагом к Краюхину и бросает руку к виску:
-Штабс-капитан Саломатов по приказу командира сто сорок восьмой резервной дивизии прибыл в ваше распоряжение!
И именно с этого момента Алиса возвратилась в себя. Не сразу, не сразу… Голос у офицера сухой, как он сам: «Штапс-капитан Саломатоффф…» Она его помнит: лагерь резервного полка рядом, и офицеры - частые гости в леонидопольских школах. А мальчики, соответственно - в дивизии. И она, учительница, с ними. Веселые молодые офицеры, гоняющие по полигону резервистов. Те - рады стараться: день на свежем воздухе, в движении, в игре и азарте. Раз в месяц - кто же против? Лишь в августе на три недели дивизия собирается вся, и тогда в Леонидополе бывают бессонные ночи, потому что грохот на полигоне и зарево на полнеба. Но с этим уже ничего не поделать…
Танки на воздушной подушке, грязевое море им нипочем. Золтан крепко держит Алису за талию, прижимает ее к себе. Здесь можно, здесь мотивировано. Воют турбины, ветер в лицо, ничего нельзя сказать - но и не надо почему-то. Все ясно и так…
Шесть часов утра.
Все еще дождь.
Ты в плену, окончен бой. Под тюремною стеной ходит мрачно часовой…
Надо что-то делать. Надо что-то делать. Надо что-то делать…
Это просто шепчет кровь в ушах: надо что-то делать…
И я не в плену. Я просто не знаю, как выйти отсюда.
Айболит…
Ветка потрогала гипс. Сухой и звонкий. И с рукой он сделал что-то такое, что она занемела вся. Хруст косточек потом был как-то сам по себе. Не рука, а посторонний кусок мяса.
Кусок мяса…
Он меня им не отдаст. Не отдаст.
Просто потому, что… не отдаст.
И все.
Она открыла глаза. Закрыла. Открыла опять. Все-таки есть какая-то разница…
Зачем это все? Вообще - зачем мы полезли сюда? Ведь не хотели же, никто не хотел! И - как-то умудрились уговорить друг друга, взять перекрестно на «слабо»…
И в результате: «Билл, мне почему-то кажется, что мы наелись говна бесплатно…»
Артем сообразит вернуться за помощью.