Потом он вновь улегся на кровать и затих.
Через некоторое хоббиты вновь услышали его бормотанье. Казалось он считает по пальцам.
— Фангорн, Финглас, Фландриф, эх, эх, — вздохнул он. — Беда в том, что нас мало осталось, — обернувшись к хоббитам, пояснил:- Только трое из первых энтов, пришедших до Темноты, только я, Финглас и Фландриф — если называть их эльфийскими именами. Из нас троих от них меньше всего пользы. Финглас совсем сонный, одеревеневший, как вы бы сказали. А Фландриф жил к западу от Скальбурга, где случилось худшее из наших несчастий. Он сам был сильно ранен, а многие из его древесных стад убиты. Он ушел высоко в горы и не спустится оттуда. Впрочем, я могу собрать неплохую компанию молодых — если смогу объяснить им, что нужно, если смогу пробудить их: мы ведь неторопливый народ. Как жаль, что нас так мало!
— А почему вас так мало, если вы так давно здесь живете? — полюбопытствовал Пин. — У вас многие умерли?
— О, нет! Никто не умер сам по себе, как вы могли бы сказать. Конечно, некоторых сгубили годы, а больше одеревенело. Но нас никогда не было много, а хуже то, что нас не становится больше. Уже много лет у нас не было детей. Знаете, мы потеряли наших жен.
— Как это печально! — воскликнул Пин. — Как же произошло, что они умерли?
— Они не у м е р л и ! — терпеливо объяснил Фангорн. — Я не говорил, «умерли». Мы потеряли их и не можем найти, — он опять вздохнул. — Я думал, большинство народов знает об этом. Песни о нас пели эльфы и люди от Лихолесья до Гондора. Не может быть, чтобы их совсем забыли!
— Наверное, до нас они все-таки не дошли, — пожалел Мерри. — Может, вы все-таки расскажите, или споете какую-нибудь из этих песен.
— Пожалуй, — произнес Фангорн, казалось, тронутый этой просьбой. — Но я буду краток: завтра мы должны собрать совет и, быть может, отправимся в путь.
— Это довольно странная и грустная история, — продолжал он после паузы. — Когда мир был молод, а леса просторны и дики, энты и жены энтов жили вместе. Но сердца наши стремились к разному: энты любили большие деревья, дикие леса и склоны высоких холмов, они пили из горных потоков и ели лишь те фрукты, которым деревья позволяли падать на тропу, и они знались с эльфами и разговаривали с деревьями. А жены энтов любили маленькие деревья и залитые солнцем луга у края лесов, и они видели ягоды в зарослях, и дикую яблоню и вишню, расцветающие по весне, и зеленые травы пойменных лугов летом, и колосящиеся травы в осенних полях. Они не желали разговаривать с тем, что росло, но они хотели, чтобы все слушалось их и подчинялось им. Жены энтов приказывали растениям расти так, как они того хотели, и приносить плоды и листья, по их желанию, потому что жены энтов хотели порядка и изобилия. Они считали, что все в мире должно находиться на своем месте, а место это будут определять они. И вот они начали создавать сады и жить там. А мы продолжали бродяжничать, и в сады заходили только изредка. Когда на север пришла Тьма, жены энтов пересекли Великую Реку и разбили там новые сады, и взрастили новые поля. Мы виделись все реже. После победы над Тьмой земли жен энтов богато расцвели, и поля были полны зерна. Многие люди тогда познали искусство жен энтов и глубоко чтили их, а мы оставались для людей только легендой, тайной в сердце леса. И вот мы — эдесь, а сады наших жен разорены: люди называют их теперь Коричневыми землями.
Помню, давным-давно, еще во время войны Саурона с людьми с Моря, я захотел снова увидеть свою возлюбленную. Она была так прекрасна, когда я в последний раз видел ее, хотя и мало похожа на девушек-энтов прежних времен. Ибо труд сгибал их фигуры до времени, волосы выгорали на солнце до оттенков спелого зерна, а щеки становились похожи на красные яблоки. Только глаза оставались глазами моего народа.
Ибо труд сгибал их фигуры до времени, волосы выгорали на солнце до оттенков спелого зерна, а щеки становились похожи на красные яблоки. Только глаза оставались глазами моего народа. Мы перешли через Андуин и пришли в их земли, но нашли лишь пустыню. Все было сожжено и раскорчеванно, потому что здесь прошла война. И жен энтов там не было. Мы долго звали и долго искали, и спрашивали все встречные народы, каким путем ушли жены энтов. Некоторые говорили, что никогда их не видели, кое-кто отвечал, что их видели идущими на запад, другие говорили — на восток или на юг. Но мы нигде не могли найти их. Велика была наша печаль. Но дикий лес звал нас, и мы вернулись к нему. Много лет мы то и дело уходили на поиски, уходили далеко и все звали наших жен, выкликали их прекрасные имена. Но время шло, и мы уходили все реже и уже не так далеко. А теперь жены энтов — только память для нас, и бороды наши длинны и седы. Эльфы сложили множество песен о наших поисках, некоторые из них дошли до людей. Но мы не сочиняли песен, потому что прекрасные имена наших жен звучали в нас, когда мы думали о них. Мы верим, что вновь увидимся с ними, и может быть, нам удастся найти землю, где мы заживем вместе, и все будут довольны. Но предсказано, что это случиться лишь тогда, когда и мы и они потеряем все, что имеем теперь. И вполне может быть, что это время приближается. Потому что если когда-то давно Саруман разрушил сады, то сегодняшний Враг, похоже изведет и леса.
Об этом была эльфийская песня — по крайней мере, я так ее понимаю. Ее распевали по всей Великой Реке. Она никогда не была песней энтов, заметьте: на нашем языке это была бы очень долгая песня. Но мы знаем ее сердцем и вспоминаем часто. Вот как она поется:
Когда весна придет в леса, зашелестит листвой
И недра сумрачных озер наполнит синевой,
И станет горный воздух чист и сладок, как елей -
Приди ко мне и пой со мной: Мой край всего милей!
Когда весна придет в сады, и зашумят поля,
И пряным запахом весны наполнится земля,
Когда раскроются цветы среди густых ветвей -
Я не приду к тебе, мой друг. Мой край всего милей!
Когда настанет летний день, и грянет птичий звон,
И оживут лесные сны под сенью ясных крон,
Когда зальет чертог лесной златой полдневный свет -
Приди ко мне и пой со мной: Прекрасней края нет!
Когда горячий летний день согреет юный плод,
И в каждом улье у пчелы созреет светлый мед,
Когда зальет цветущий луг златой полдневный свет -
Я не приду к тебе, мой друг. Прекрасней края нет!
Когда обрушится зима, и землю скроет тень,
И ночь беззвездная убьет короткий серый день,
И Лес умрет в туманной мгле — под снегом и дождем,
Найду тебя, приду к тебе, чтоб быть навек вдвоем.
Когда обрушится зима, и смолкнет птичья трель,
И сад в пустыню превратит свирепая метель -
Найду тебя, приду к тебе, чтоб быть навек вдвоем,
Мерри показалось, что окончание песни пропели два голоса: глубокий и низкий — Фангорна, и светлый и прекрасный — его возлюбленной.
И мы начнем — в руке рука — на Запад долгий путь,
И там, вдали, отыщем край, где можно отдохнуть.
Песня кончилась.
— Вот так, — сказал Фангорн, — конечно, песня эльфийская — легкая, с быстрыми словами, и скоро кончается. На мой вкус она не плоха. Но энты могли бы сказать лучше, если бы у них было время! А теперь я собираюсь встать и поспать немножко. Вы где встанете?
— Мы обычно спим лежа, — смущенно признался Мерри. — Нам будет хорошо там, где мы есть.
— Спать лежа! — удивился Фангорн. — Да, разумеется! Хм, хум... Я забыл. Песня напомнила мне прежние времена, и я говорил с вами, как с молодыми энтами... Что ж, можете лечь на кровать.