Тяжелая рука легла на Колину голову, раздался знакомый щелчок, и свет земного солнца залил глаза. Коля стоял на лужайке парка, а перед ним стоял Человек и торопливо прятал на странно распахнутой груди сверкающий шлем.
Коля вздрогнул от неожиданности, а Человек уже пробирался через пролом в стене. Коля занес ногу, чтобы последовать за ним, как вдруг в листве кустарника заметил крест, выкрашенный синей краской, потом еще один и еще.
— Да это же кладбище! — вскрикнул Коля. — Куда вы идете?
Человек не обернулся и продолжал идти вперед.
Они шли по дорожке, заросшей травой. Направо и налево стояли покосившиеся деревянные кресты, потом тропинка посветлела; было видно, что ее недавно посыпали песком. Стали попадаться более свежие холмики; вместо насквозь проржавевших, рассыпавшихся железных венков лежали темные груды когда‑то живых цветов, перевитых широкими лентами. Потом пошли чугунные ограды вокруг однообразных колонн с осыпавшейся позолотой надписей. Колонны были срезаны сверху, за некоторыми оградами таких колонн было уже по пяти‑шести штук.
Человек взял Колю за руку и шел рядом с ним. Вероятно, на него тоже подействовали тишина и спокойствие, царившие здесь.
Они пересекли широкую аллею и углубились в сторону, где были совсем забытые могилы, без крестов, сравнявшиеся с землей.
Коля опустился на пенек, к которому, видимо, когда‑то была прибита скамейка, а Человек лег на траву, вытянулся во весь рост и стал смотреть вверх, на медленно плывущие облака.
— Кладбище? Что такое кладбище? — спросил он.
— То место, где хоронят людей. Закапывают в землю.
— Зачем?
— Ну… как зачем? Человек умирает, тело его нужно спрятать, вот и закапывают. — Коля поднял голову.
К ним приближалась женщина с белым узелком в руке, маленькая девочка догоняла ее. Женщина подошла к ним, кажется, хотела что‑то спросить у Коли, но, заметив лежащего на земле Человека, сказала:
— Вы встаньте…
Человек с недоумением взглянул на нее, встал, а женщина прошла еще несколько шагов и, положив на заросшую травой могилку свой узелок, развернула его. В платке лежали влажные, с темной землей на корнях кустики рассады…
Человек поднял палец и застыл, прислушиваясь. Запоздалый соловей заканчивал коленце: «Ро‑ро‑ро‑ро‑пью…»
— Это красиво, хорошо, прекрасно, — сказал Человек.
— Кто это?
— Соловей, — ответил Коля. — Птичка такая. Пойдемте посмотрим.
Они подошли к забору, а соловей, сидевший на молоденькой липке, глянул на приближавшихся Колю и Человека и раскатился, защелкал, раздувая зобик. Человек восторженно смотрел на него, поглаживая покосившийся крест.
— Осторожно, — сказал Коля, — не стойте так на могиле, а то провалитесь вниз, к покойнику! Вы что, не понимаете? К человеку, который не живет.
— Человек.,, не живет? Что же с ним произошло? Несчастный случай, падение метеорита?
— Да мало ли что? Просто в кровати умирают, и всё. От старости, болезней…
— И все умирают?
— Ну конечно же!
— И ты? И Дмитрий Дмитриевич?
— Конечно… Есть люди, которые долго живут, некоторые доживают до ста пятидесяти лет. Подумать только — они сто пятьдесят раз обошли вокруг Солнца!
— Только сто пятьдесят?
— Такие люди большей частью в горах живут. Там у них воздух чистый, и они простоквашу едят.
— Так вы не вечны?
— А… как же иначе?
Человек смотрел на маленькую девочку, которая, сидя на корточках, набирала воду в бидон из маленького, полузасыпанного землей фонтана.
— И она умрет? — спросил он Колю. Коля пожал плечами.
— Могу предположить применение оружия, взрыв, подавление непокорных… Но вы ведь так много знаете! Ведь вы открыли тайну атома! И так просто умереть, дома, от какой‑то старости…
— Зачем вы так говорите? Будто вы сами…
— Нет, я не могу умереть. Я… — Он пошевелил губами, подыскивая нужное сочетание слов. — Я не имею смерти…
— Вот это и есть вся ваша наука? — спросил Человек и указал на полки с книгами.
— Нет, это только капля в море. Людьми написаны миллионы книг, мы построили сотни колоссальных зданий, где они хранятся.
— Сотни зданий! — воскликнул Человек. — Для этих ваших книг?
— Не следует смеяться над тем, в чем вы не разбираетесь, — резко заметил Дмитрий Дмитриевич. — Без книги нет современного человека. В книгах — знание, наше прошлое и будущее, радость и кровь поколений борцов…
— Я не против книг, — сказал Человек. — Меня удивляет ваша жизнь. У вас есть очень глубокие проблески, интересные и верные мысли, но к чему вам жить? К чему искать, думать, бороться? Разве покойнику не безразлично?
Коля, который, раскрыв рот, слушал этот разговор, неожиданно вмешался:
— И я об этом думаю. Иногда, конечно, но думаю. Ведь мне будет все равно, когда я уже умру.
— Ты, кажется, комсомолец, — сказал Дмитрий Дмитриевич, прищурившись, — а комсомолец…
— Не должен об этом думать?! Это я знаю, но как можно не думать, когда думается? И чем больше не хочешь об этом думать, тем чаще думается! Да, да! И я…и мне совсем не хочется умирать.