Но, согласно статье сто шестьдесят четвертой муниципального онейроадминистративного кодекса, приезжим запрещается переносить действие своих кошмаров в Вильнюс. Потому что вы потом спокойно уедете домой, а все ваши ужасы останутся здесь. А мы, по правде сказать, со своими едва успеваем разобраться. В Вильнюсе всегда была непростая онейроэкологическая обстановка, а уж в последние годы хоть святых выноси… Впрочем, говорят, везде теперь так. Ничего удивительного, люди живут в состоянии постоянного информационного стресса, последствия закономерны. Вы нуждаетесь скорее в сочувствии, чем в порицании. Но мы обязаны поддерживать порядок на подведомственной нам территории.
Слушал его, украдкой разглядывая свои руки. Столько раз читал о том, как важно посмотреть на руки во сне. И что? Руки как руки, было бы из-за чего шум поднимать, только безымянный палец левой почему-то позеленел и гнется во все стороны, как змея. Но во сне, наверное, так положено.
Спать, видеть сон и осознавать, что спишь, оказалось так здорово и необычно, что бубнеж полицейского вызывал не тревогу, а умиление. Приезжим, оказывается, что-то запрещается – ишь как. И что, интересно, мне сделают, если я сплю, и полицейские мне просто снятся?
Нет, ну в самом деле.
Спросил:
– А как вы можете меня наказать, если это мой сон?
– А нам и не надо вас наказывать. Наше дело – пресечь нарушение. Раньше за такие штучки полагалась немедленная депортация, а теперь… Ушам своим не поверил.
– Депортация? То есть человека высылали из страны, если ему что-то не то приснилось?
– Ну что вы такое говорите, – улыбнулась женщина. – При чем тут страна? Депортация в данном случае означает пробуждение, неужели не очевидно?
– Мне сейчас ничего не очевидно. Я же сплю. А во сне может случиться все что угодно.
– Да, это распространенное мнение, – согласился мужчина. – В любом случае после присоединения к Евросоюзу, правила изменились. Нас обязали проводить с нарушителями разъяснительные беседы в целях профилактики дальнейших рецидивов. Давайте начнем. Присаживайтесь, пожалуйста.
Хотел спросить – куда, собственно? – но не успел, потому что обнаружил себя почти утонувшим в огромном кресле-мешке. Полицейские же разместились на высоких кухонных табуретах, выкрашенных в оранжевый цвет. Сидели со строгими лицами и идеально прямыми спинами, но при этом болтали ногами, как дошкольники.
– Моего коллегу зовут Альгирдас, – сказала женщина. – А меня – Таня. Простите, что сразу не представились и не показали удостоверения. Впрочем, вы их и не потребовали.
Невольно ухмыльнулся.
– Это кем же надо быть, чтобы во сне – во сне! – первым делом требовать у всех удостоверения?
– Уж не знаю, кем для этого надо быть, но требуют регулярно, – флегматично заметил Альгирдас. – Сам порой удивляюсь. Казалось бы, спит человек, видит сон, себя почти не помнит, родную мать по имени вряд ли назовет, а все туда же – документы ему подавай. Поразительно.
– Кто будет говорить? – нетерпеливо спросила Таня.
– Начинай ты. Я за это дежурство уже сам себе надоел.
Я за это дежурство уже сам себе надоел. Не удержался, спросил:
– А что, так много туристов страшные сны про Вильнюс видит?
– Много – не то слово, – вздохнул полицейский. – Как будто нарочно за этим приезжают.
– Теперь сосредоточьтесь, – строго сказала Таня. – И слушайте меня внимательно. Во сне это иногда бывает довольно трудно, но вы, пожалуйста, постарайтесь.
Кивнул:
– Договорились.
– Дело обстоит так, – начала она. – Вопреки распространенным представлениям о том, что сны являются исключительно порождением индивидуального сознания спящего, пространство сновидения не только объективно существует, но и до известной степени совпадает с участком так называемой реальности, фигурирующем в сновидении. Это понятно?
Из вежливости согласился:
– Понятно.
И честно добавил:
– Но не очень.
– Да, с непривычки это довольно трудно понять, – вздохнула Таня. – Что ж, считайте умственный труд чем-то вроде исправительного наказания за правонарушение. Ладно, попробую еще раз, на конкретном примере. Вот, предположим, сейчас вам снится, что вы находитесь в Вильнюсе. Это, безусловно, является прямым следствием ваших персональных впечатлений, полученных во время прогулки по городу. Но одновременно это означает, что существует участок сновидческого пространства, в той или иной степени соответствующий так называемому реальному Вильнюсу. То есть все, кому снится Вильнюс, попадают именно сюда, к нам – даже те, кто лег спать в Токио или, скажем, Нью-Йорке.
– О. Теперь, наверное, понятно.
– Вот и хорошо. Пошли дальше. То, что с вами происходит во сне – это сумма работы вашего сознания и особенностей того участка пространства сновидений, на котором вы в данный момент находитесь. То есть место действия, безусловно, влияет на ход вашего сновидения. Но и содержание вашего сновидения влияет на место! И когда ваше сознание – вот как сегодня – выплескивает на нашу территорию ваши персональные страхи, это… Ну все равно, как если бы вы привезли с собой полный чемодан этих неприятных инопланетян. И оставили их тут жить. Строго говоря, именно это вы и сделали, – и Таня укоризненно покачала головой.
Ответил, как первоклассник строгому завучу:
– Но я же нечаянно!
– Ну разумеется. В противном случае с вами разговаривали бы не мы. Теми, кто осознанно и намеренно причиняет ущерб пространству сновидений, занимается совсем другая организация. И порядки у них очень суровые. Уж я-то знаю, у меня сводный брат там служит.
– При этом хорошие и даже просто нейтральные сны про Вильнюс мы только приветствуем, – сказал Альгирдас. – Некоторые расцениваем как прямую благотворительность. В прошлом году мэрия Вильнюса даже учредила специальные награды для особо отличившихся сновидцев. В то же время, находясь у нас в гостях, вы имеете полное право видеть сколь угодно страшные сны, местом действия которых являются другие обитаемые и необитаемые пространства. Нас это не касается.
Буркнул:
– Вот спасибо.
– Мы также не станем вмешиваться, – бесстрастно продолжил полицейский, – если вам приснится страшный сон про Вильнюс в ходе пребывания за пределами нашего города.