1. ОДИНОКАЯ СОСНА. МИННЕСОТА
Парикмахер Джордж пощелкал в воздухе ножницами, потом со свистом свел лезвия вместе.
- Я вот что тебе скажу, Френк. Я не понимаю твоего отношения, - сказал он человеку, сидевшему в кресле парикмахерской. - Вчера я прочитал твою статью насчет рыбаков и туристов в резервации. Не буду касаться деталей, но мне кажется, ты не очень-то о них беспокоишься.
- Честно говоря, не особенно, - ответил Френк Нортон. - Не вижу здесь ничего такого. Если люди не хотят платить резервации за лицензию, то пусть ловят рыбу в другом месте.
Нортон был одновременно издателем, редактором, агентом по распространению, корректором и менеджером газеты "Стражник", издаваемой в Одинокой Сосне. Контора газеты располагалась через улицу от парикмахерской.
- Меня это страшно раздражает, - сказал парикмахер. - Нет, зря дали краснокожим право запрещать охоту и рыбную ловлю в резервациях. Они что, не часть Миннесоты или Штатов? Теперь получается, что белый человек уже и права не имеет рыбку там половить, даже по нормальной лицензии, годной во всем штате, кроме, скажите на милость, вонючей резервации краснокожих.
Нужно, значит, покупать у местного племени лицензию. Нет, скажу тебе прямо - это не дело!
- Для нас с тобой это дела не меняет, - сказал Нортон. - Если мы хотим порыбачить, то у нас сразу за городом есть хороший ручей, там такие радужницы водятся, прямо перепугаться можно. Настоящая форель.
- Тут дело принципа, - упрямо гнул свое парикмахер. - Они, значит, говорят, что земля принадлежит краснокожим. Принадлежит, черт их возьми!
Это ведь не их земля. Мы просто разрешаем им там жить. И вот едете вы в резервацию, а там с вас сдерут три шкуры за лицензию на ловлю рыбы или хотя бы на охоту, будьте уверены. Даже, возможно, больше, чем стоит государственная лицензия. Они сами будут устанавливать пределы и ограничения. Придется нам подчиняться этим законам, как будто мы их принимали.
- Успокойся, Джордж, - примирительно сказал Нортон. - Не думаю, что они станут кого-либо трогать. Наоборот, они хотят, чтобы туда приезжали. И сделают все, чтобы туда приезжали, чтобы приманить рыбаков. Ведь денежки пойдут в их карман.
Парикмахер снова щелкнул ножницами.
- Вот чертовы краснокожие, - пробормотал он. - Вечно поднимают вой насчет унижения их прав. Воображают! Себя зовут не иначе, как коренными американцами. Индейцами уже - ни-ни! Иисус Христос, теперь они коренные американцы! И кричат, что мы у них забрали землю.
Нортон тихонько усмехнулся.
- Ну, если взглянуть на дело с самих истоков, то так оно и есть.
Ничего не поделаешь, мы действительно отобрали у них землю. И что бы ты ни говорил, Джордж, пусть это тебе не по душе, но все-таки они коренные американцы. Если они хотят, чтобы их так называли, то, думаю, это их право. Они были тут до нас, и именно мы отобрали у них землю.
- У нас было на это право, - с жаром возразил Джордж. - Земля пропадала без дела. Они не использовали ее. Ну, конечно, время от времени снимали урожай дикого риса или утку подстреливали, или енота убивали ради меха, а может, бобра и его подругу... Но землю-то они по-настоящему не использовали. Она у них пропадала. Не понимали они, как ее использовать. А мы понимали. Вот мы пришли и начали ее использовать. И скажу тебе, Френк, мы имели на это право. Взять землю и начать использовать ее. А теперь нас уже с нее выгоняют! Посмотри, вон земля по ту сторону реки. Более высокие деревья, прямые от волн - стоят там с того момента, когда Христос еще в люльке качался.
Ждут, когда их на что-то используют. Есть компании, которые с удовольствием занялись бы этим массивом. И они попробовали через суд получить право на повал этих деревьев, но суд сказал - нет! Нельзя трогать эти деревья, так сказал суд. Лесная служба сказала в суде, что эти тысячи акров - национальное состояние, что их нужно сберечь для потомства.
Отчего это мы так печемся насчет нашего будущего?!
- Не знаю, - сказал Нортон. - Меня это не удивляет. Там хорошо стоять, а вокруг такая первозданность. Так здорово там просто побродить.
Очень мирно на том берегу реки. Хорошо, что у нас есть берег и его деревья. Лес...
- А мне плевать, - пожал плечами парикмахер. - Говорю вам, это не дело. Нас отпихивают, нами руководят. Всякие добрячки-беднячки с жиденькими мозгами вопят на каждом углу, что мы должны помогать им в деле сохранения природы, что мы не должны загрязнять воздух. Не знаю, по-моему, краснокожие сами во всем виноваты. Они - толпа лентяев. Они ни разу в жизни честно не трудились, ни один из них. Лежат себе брюхом кверху и стонут. Они только и делают, что требуют отдать им что-то, что будто бы мы им должны. Сколько мы им ни даем, им все мало. А я скажу - ничего мы им вообще не должны, кроме, разве что, хорошего пинка под задницу. Они имели свой шанс - они его прохлопали. Были слишком тупы, слишком ленивы. Вся эта огромная страна была в их полном распоряжении, пока не пришли белые люди, и что они с ней делали раньше? Ничего! А мы... годами мы о них заботимся, и чем больше делаем добра, тем наглее они становятся. И больше требуют - заметь, они уже не просят, а требуют. А какое они имеют право требовать?
Кто они такие и что себе позволяют? Попомни мое слово, скоро краснокожие из этой резервации потребуют вернуть им всю Северную Миннесоту, и еще, может быть, кусок Висконсина в придачу. То же самое делают они сейчас в Блейк-хилле. Утверждают, что район Блейк-хилл и Биг-хорп принадлежат им.
Что-то такое лепечут насчет столетнего договора. Будто бы мы отобрали у них землю, не имея на это никакого права. Просунули билль в Конгресс и в суд еще имеют наглость подавать, требуют вернуть им Блейк-хилл и Биг-хорп, каково? А какой-то судья-тупица возьмет и скажет: правильно, они имеют право на эти земли, а в Конгрессе найдутся яйцеголовые умники, продались краснокожим, они скажут - да, у них есть законное право на эту землю.
Белые люди истратили миллионы долларов, привели этот край в приличный вид, а теперь... А что здесь было раньше у этих индейцев? Просто пастбище для буйволов. - Парикмахер для убедительности помахал в воздухе ножницами. - Вот погоди, сам увидишь. То же будет и у нас.
- Твоя беда, Джордж, - беззлобно сказал Нортон, - в том, что ты расист.
- Можешь называть меня, как тебе вздумается, - ответил парикмахер, - потому что мы друзья и я не обижусь. Но я знаю, что такое хорошо и что такое плохо. И я не побоюсь сказать об этом во весь голос. Ты называешь человека расистом только за то, что он верит во что-то, во что не веришь ты. Тебе больше нечего сказать, нет у тебя, значит, других доводов, вот ты и начинаешь обзывать.
Нортон промолчал, а парикмахер, оборвав свой монолог, принялся за работу.
Снаружи дремали на теплом солнце погожего дня два квартала магазинов и деловых контор городишка Одинокая Сосна. Возле обочины стояли несколько автомобилей. Три собаки, бродячие дворняги, совершали неспешный ритуал опознания - три старых друга, встретившиеся на перекрестке. Стеффи Грант, местный бродяжка и пьяница, человек с подмоченной репутацией и в потрепанном костюме, сидел на перевернутом бочонке из-под гвоздей напротив хозяйственного магазина, сосредоточенно покуривая спасенный из сточной канавы окурок сигары.