- Вам, разумеется, известно, что наша опека не распространяется за его пределы.
- Да, - промямлил Блейк, - это мне известно.
- Вы должны были сообщить нам о том, что уходите, - строго сказал Дом. - Вы могли бы условиться о связи с нами. Мы бы снабдили вас соответствующей одеждой. А так что получается? Я вижу, вы вернулись в одежде, отличной от той, которая была на вас, когда вы уходили.
- Я взял ее взаймы у друга, - ответил Блейк.
- Пока вас не было, на ваше имя поступило сообщение, - сказал Дом. - Оно в почтографе.
Почтограф стоял сбоку от входа. Блейк шагнул к нему и вытащил торчавший из передней стенки листок бумаги. Записка, выведенная аккуратным, четким почерком, была краткой и официозной. В ней говорилось:
"Если мистер Эндрю Блейк сочтет удобным для себя связаться с мистером Райаном Уилсоном из городка Уиллоу-Гроув, он сможет узнать нечто чрезвычайно полезное".
Блейк осторожно держал бумажку в пальцах. Невероятно, думал он. Это пахнет мелодрамой.
- Уиллоу-Гроув? - переспросил он.
- Мы посмотрим, где это, - ответил Дом.
- Будьте добры! - проговорил Блейк.
- Ванна сейчас будет готова, - сказал Дом. - Если, конечно, вы хотите.
- И еду недолго сварить! - крикнула Кухня. - Что желает хозяин?
- Да, поесть-то я, наверное, не прочь, - ответил Блейк. - Как насчет яичницы с ветчиной и пары ломтиков поджаренного хлеба?
- Мне одинаково легко сделать все, что угодно, - сказала Кухня. - Гренки с сыром? Омар?
- Яичницу с ветчиной, - заявил Блейк.
- Как быть с обстановкой? - спросил Дом. - Мы неприлично долго не меняли ее.
- Нет, - устало ответил Блейк, - оставь все как есть. Не трогай обстановку. Она не имеет большого значения.
- Еще как имеет, - резко произнес Дом. - Существует такая штука, как...
- Оставь ее в покое, - повторил Блейк.
- Как вам угодно, хозяин, - сказал Дом.
- Сначала поесть, потом - в ванну, - проговорил Блейк. - И спать. У меня был трудный день.
- А что с запиской?
- Пока не думай о ней. Утром все решим.
- Городок Уиллоу-Гроув находится к северо-западу отсюда, - сказал Дом. - Пятьдесят семь миль. Мы посмотрели по карте.
Блейк пересек гостиную, вошел в столовую и уселся за стол.
- Вам надо прийти и забрать еду, - завопила Кухня. - Я не могу ее вам принести!
- Знаю, - ответил Блейк. - Скажешь, как только все будет готово.
- Но вы уже сидите за столом!
- Человек имеет право сидеть там, где пожелает! - вспылил Дом.
- Да, сэр, - откликнулась Кухня.
Дом снова умолк, а усталый до изнеможения Блейк пересел в кресло. Он заметил, что в комнате мультобои. Хотя, если вдуматься, это даже и не обои, на что Дом указал Блейку еще в день его приезда сюда.
Появилось такое множество разных новинок, что Блейк часто чувствовал себя обескураженным.
Обои изображали лес и луга, по которым бежал ручеек. К ручью опасливо подскочил кролик. Остановившись возле пучка клевера, он сел и принялся ощипывать цветы. Уши его покачивались из стороны в сторону. Кролик стал чесаться, склонив голову набок и мягко поглаживая себя длинной задней лапой.
Ручеек искрился в солнечном свете, сбегал с маленьких порогов. По поверхности воды неслись крапинки пены и опавшие листья. Пролетела и села на дерево птица. Задрав головку, она запела, но звука не было. Лишь по дрожащему зобу можно было определить, что птичка поет.
- Включить звук? - спросила Столовая.
- Нет, спасибо. Что-то не хочется. Я бы просто посидел и отдохнул.
Может быть, как-нибудь в другой раз.
Посидеть, отдохнуть, подумать, разобраться. Попытаться понять, что с ним случилось, как это могло случиться и, конечно же, почему. Определить, кто он или что он такое, кем был раньше и кем мог стать теперь. Все это какой-то кошмарный сон наяву, подумал он.
Однако вполне возможно, что утром ему снова будет хорошо. Или покажется, что все снова хорошо. Будет сиять солнце, и мир зальется ярким светом. Он пойдет гулять, поболтает кое с кем из соседей по улице, и все будет в порядке. Может быть, надо попросту забыть обо всем этом, вымести вон из сознания? Может быть, такое больше никогда не повторится, а если не повторится, то зачем тревожиться?
Он неловко заерзал в кресле.
- Который час? - спросил он. - Долго ли меня не было?
- Почти два, - ответил Дом. - А ушли вы в восемь или в самом начале девятого.
Шесть часов, подумал Блейк.
А он помнит не больше двух из них. Что же случилось в остальные четыре и почему он не может вспомнить то время, которое провел в космосе?
То, что предшествовало его полету в космос? Почему жизнь его должна начаться с того мига, когда он открыл глаза на больничной койке в Вашингтоне? Были же другие времена, другие годы. Было у него когда-то и имя, была и биография. Что же случилось, что же стерло все это?
Кролик кончил жевать клевер и ускакал. Птица сидела на ветке, но больше не пела. Вниз по стволу дерева бежала белка; в паре футов от земли она остановилась, молниеносно развернулась и вновь помчалась вверх.
Добравшись до сучка, она немного пробежала по нему, замерла и заколебалась, возбужденно подергивая хвостом.
Как будто у окна сидишь, подумал Блейк, глядя на лесной пейзаж.
Изображение не плоское, есть у него и глубина, и перспектива, а краски пейзажа не нарисованы, они такие, словно смотришь на настоящую природу.
Дом до сих пор обескураживал и смущал Блейка, иногда стеснял. В его фоновой памяти не было ничего такого, что могло бы подготовить его к подобным вещам. Хотя он вспоминал, что в те туманные времена, которые предшествовали полному забытью, кто-то (имени он не помнил) раскрыл загадку гравитации, а применение солнечной энергии стало обычным делом.
Однако Дом не только питался от собственной солнечной электростанции и летал при помощи антигравитационного приспособления. Он был чем-то большим, нежели просто домом. Это был робот, робот с введенной в него программой вышколенного слуги, а иногда в нем, казалось, просыпался материнский инстинкт. Он заботился о людях, которых приютил. Мысль об их благополучии прочно засела в его машинном мозгу. Дом болтал с людьми, обслуживал их, одергивал, хвалил, ворчал на них и баловал их. Он играл сразу три роли - жилища, слуги и приятеля. Со временем, подумалось Блейку, человек начнет относиться к своему дому, как к верному любящему другу.
Дом делал для вас все. Кормил, обстирывал, укладывал слать, а дай ему волю, он бы вам и нос вытирал. Он смотрел за вами, предугадывал любое желание, а порой создавал вам неудобства своим неуемным усердием. Он выдумывал всякую всячину, которая, по его мнению, могла бы вам понравиться, - вроде этих мультобоев (тьфу, да не обои это вовсе!) с кроликом и поющей птичкой.