- Будущее - оно вероятностно.
Мэй и Хайк сидели на траве, взявшись за руки, и говорили, говорили, говорили, словно боясь не успеть сказать всё, что они хотели сказать друг другу. Красный шар солнца уползал за зубчатую кромку гор, и на траве вытягивались длинные тени, постепенно сливающиеся с вечерними сумерками.
…А внизу, в теплом живом магическом свете просторной жилой пещеры, безутешно рыдала Наташа, уткнувшись мокрым от слёз лицом в колени Мерседес.
– Эта бледная кукла с неживыми серыми волосами… А он… А я… У неё красные пятна в ауре - она убивала людей! А он кинулся к ней, как… как… Мама!
Андрей растерянно топтался рядом, не зная чем тут можно помочь, пока Мерседес не сделала ему досадливый жест рукой - иди, мол, отсюда. Крутившаяся поблизости Эстрелла тут же ухватила его за руку, сердито прошипев: "Ты что, совсем глупый, да? Идём, не мешай им!". Андрей вздохнул, отступая под натиском женской солидарности, и нырнул вслед за Эстреллой в тёмный зев узкого извилистого прохода.
– Как же так, мама? Ведь я же с ним…
– Ш-ш, моя девочка… - шептала Мерседес, ласково проводя рукой по русым волосам и вздрагивающим от рыданий плечикам Наташи. - Успокойся, всё пройдёт…
– Не пройдёт! - Наташа вскинула голову и посмотрела в глаза матери. - Я больше никого никогда не полюблю - это у меня на всю жизнь!
– Глупая ты моя… - успокоила её Мерседес. - Сколько тебе лет? Вот то-то же… Я встретила твоего отца, когда мне было почти тридцать, и только тогда я поняла, что такое настоящая любовь… А всё, что было до этого - всего лишь бледная тень этой любви… Не плачь, у тебя ещё всё впереди. Любовь - она приходит к каждому, кто сумеет её заслужить, дождаться, заметить и не потерять…
Наташа прижалась к матери, всё еще продолжая всхлипывать, но с каждым разом её всхлипывания становились всё реже и тише…
Долгий тягучий звук тёк по стенам, вплывал в узкие стрельчатые окна, растекался по углам тесных двориков. Седые камни впитывали его - они слушали вечность. Казалось, здесь остановилось время, завязло в поющих под ветром песках, заблудилось в лабиринтах горных ущелий, задремало под горячим солнцем. Этот древний мир не хотел перемен, он им противился - он хотел жить по законам минувших столетий, неспешно и неизменно, жить так, как этот мир считал правильным. И копилась между руин мёртвых городов, где бродили призраки властителей ушедших эпох, Сила: она сжималось змееподобной тугой пружиной, сопротивляясь натиску извне. Ленивое время Востока просыпалось, разбуженное суетливым временем Запада и очень недовольное тем, что его сон потревожили.
– Мы хотим услышать ваши слова, почтенный Джелаль ас-Масуд.
Интерьер комнаты выглядел эклектично: мозаика на полу, инкрустированный стол тёмного дерева, арчатые своды дверей соседствовали с современной эргономичной мебелью, синтетическими плитками "вечного" органопластика под мрамор, которыми был выложен небольшой бассейн с журчащим фонтаном, и огромным - во всю стену - стереодисплеем компьютера. И прохладу здесь навевала работавшая абсолютно бесшумно суперсовременная система кондиционирования, а не опахала в руках темнокожих невольников.
Трое из четверых находившихся в комнате людей среднего возраста были одеты по-европейски - их можно было принять за кого угодно: за политиков высшего ранга, за бизнесменов, держащих руку на экономическом пульсе всей планеты, за военачальников, сменивших в силу ряда обстоятельств мундиры на дорогие костюмы, галстуки и белые рубашки. Эти люди получили образование в лучших учебных заведениях мира, они свободно говорили на нескольких языках, непринуждённо пользовались всеми благами техногенной цивилизации двадцать первого века и очень хорошо разбирались во всех хитросплетениях глобального клубка интересов стран и влиятельных международных группировок, зачастую преследующих прямо противоположные цели.
Эти люди получили образование в лучших учебных заведениях мира, они свободно говорили на нескольких языках, непринуждённо пользовались всеми благами техногенной цивилизации двадцать первого века и очень хорошо разбирались во всех хитросплетениях глобального клубка интересов стран и влиятельных международных группировок, зачастую преследующих прямо противоположные цели.
Четвёртый - седобородый старик в чалме и в шёлковом халате - казался на их фоне музейным экспонатом, ожившим анахронизмом, но по тому уважению, которое выказывали ему "европейцы", можно было понять, кто здесь самая важная персона.
– Слова пусты, - медленно проговорил седобородый. - Важны дела.
– Время дел пришло, - подхватил один из его собеседников, смуглокожий человек с чёрными умными глазами и чуть порывистыми движениями. - Важно знать, что и как надо делать.
– Они наступают, - добавил второй, плотный и хищнолицый, положив на стол сжатый кулак. - Война идёт уже почти целый век, и каждый год добавляет пустых черепов, катаемых ветром по барханам. Заноза, вонзённая в наше тело после Второй Мировой, обернулась отравленным кинжалом - рана от него воспаляется и истекает гноем. Мечи воинов ислама, несмотря на всю их отвагу, не в силах остановить натиск железных машин, вскормленных золотом. Мы проигрываем - Запад идёт на Восток, оплетая нас своей паутиной.
Старик в чалме перевёл взгляд на третьего человека, гибкого и поджарого, которого легко можно было представить сидящим не в удобном вращающемся мягком кресле, а в седле горячего арабского скакуна, в кольчуге и с кривым клинком в руках.
– Это так, мудрый шейх, - подтвердил этот потомок бедуинов. - Наши редкие победы неизменно сменялись поражениями, а сейчас, когда мы объединяемся, Запад забеспокоился. Они не допустят истинного возрождения халифата, а порознь мы не сможем противостоять их военной силе: Запад не остановится перед применением ядерной бомбы. И нам с ними не ужиться на этой планете - слишком различны наши цивилизации и наши ценности.
– Террор не оправдал возлагаемых на него надежд, - сказал первый. - Расшатать западную твердыню не удалось. Да, была паника, был кое-какой психологический эффект, но стратегические результаты ничтожны.
Старый шейх молча кивнул, соглашаясь с аналитиком.
– Ползучее проникновение оказалось куда более успешным, - продолжил второй. - Наши диаспоры по всему миру разрастались и крепли, обретали силу и влияние. Однако и здесь не всё идёт так гладко. Часть нашей молодёжи на Западе не устояла перед соблазнами западного образа жизни: юноши хотят иметь много денег и сладко жить, не думая ни о чём, а девушки - носить короткие юбки и ложиться в постель с мужчиной ради удовольствия, а не для того, чтобы зачать ребёнка. И они забывают веру отцов - не все, конечно, но многие.
– И главное, - закончил третий, - эта война скоро изменит своё лицо: она станет мировой. Лорд-протектор Джейк Блад в самое ближайшее время выкинет на свалку всю эту их демократию. Это диктатура, почтенный Джелаль ас-Масуд, а диктатуры всегда и везде были предельно агрессивны - их аппетиты ограничивались только силами и возможностями конкретного диктатора. А у генерала Блада возможности почти неограниченные - значит, война неминуемо захлестнёт всю планету. И нас - в первую очередь: мы для него противник номер один.
Он хотел ещё что-то добавить, но ас-Масуд остановил его лёгким движением руки.
– Я слышал вас, - негромко произнёс он, - и понял. Да, всё именно так и есть. Мы не в силах воевать открыто; стрела террора не пробила панцирь врага; дети нашего народа на западе перенимают чуждые нам идеалы. И генерал Блад рвётся к мировому господству - напрямик, отринув двуличную манеру его предшественников, скрывавших волчьи клыки за лживыми словами. Мы бессильны? - шейх обвёл взглядом собеседников.
– Мы рассчитываем на ваших ифритов, мудрый Джелаль ас-Масуд.