– Еще что?
– Дальше – хитон, тоже желательно белый.
– Что такое хитон? – поинтересовалась Маша.
– Хитон это… Как вам объяснить? Такое одеяние, похоже на плащ, только свободнее.
После долгих поисков в одном из каталогов было обнаружено нечто белое с капюшоном, закрывающим лицо и снабженным прорезями для глаз.
– Подходит?
– Как будто подходит, – нерешительно подтвердил Курочкин.
– Маша, набери!
Маша набрала шифр, и лента транспортера доставила откуда‑то снизу аккуратно перевязанный пакет.
– Примерьте! – сказал Казановак, разрезая ножиком бечевку.
Глаза, прикрытые контактными линзами, в обрамлении капюшона выглядели столь необычно, что Маша захохотала:
– Ой, не могу! Умора!
– Ничего смешного нет! – одернул ее Казановак. – Очень практичная одежда для тамошнего климата. И головного убора не нужно, защищает от солнечных лучей. Не хотите, можете откинуть на плечи. Хитончик – первый сорт, совсем новый. Наклейку разрешается сорвать.
Курочкин нагнулся и отодрал от подола ярлык с надписью:
«Театральные мастерские. Наряд кудесника. Размер 50, рост 3. 100% нейлона»
– Так… – Казановак оглядел его с ног до головы. – Какая обувь?
– Сандалии.
Выбор сандалий не представлял труда. По совету Маши остановились на толстых рубчатых подошвах из пластика, украшенных позолоченными ремешками.
– Носочки свои оставите или подобрать? – спросил Казановак.
– Нет, сандалии носят на босу ногу.
– Кальсоны, трусы или плавки? – поинтересовалась Маша.
– Не знаю, – растерянно сказал Курочкин. – Может быть, лучше набедренную повязку?
– Можно и повязку. А вы умеете ее повязывать?
– Тогда лучше плавки, – поспешно ответил Курочкин, устрашенный перспективой прохождения инструктажа у такой решительной особы.
– Как хотите.
– Переодевайтесь! – Казановак указал ему на кабину в глубине комнаты. – Свои вещички свяжите в узелок. Получите их после возвращения.
Спустя несколько минут Курочкин вышел из примерочной во всем великолепии нового наряда.
– Ну как? – спросил он, поворачиваясь кругом.
– Впечатляет! – сказала Маша. – Если б я ночью такого увидела, честное слово, родила бы со страха.
– – Ну вот, – сказал Казановак, – теперь – индивидуальный пакет, и можете смело отправляться. – Он пошарил в ящике стола и извлек оттуда черную коробочку. – Получайте!
– Что тут? – поинтересовался Курочкин.
– Обычный набор. Шприц‑ампула комплексного антибиотика, мазь от насекомых и одна ампула противошоковой сыворотки. На все случаи жизни. Теперь все!
– Как все, а деньги? – спросил обескураженный Курочкин.
– Какие еще деньги?
– Полагаются же какие‑то суточные, на самые необходимые расходы.
– Суточные?
Казановак почесал затылок и углубился в изучение какой‑то книги. Он долго вычислял что‑то на бумаге, рылся в ящике стола, сокрушенно вздыхал и снова писал на бумаге колонки цифр. Наконец, жестом ростовщика он выбросил на стол горсть монет.
– Вот, получайте! На четыре дня – двадцать динариев,
– Почему же на четыре?
– День отбытия и день прибытия считаются за один день, – пояснил Казановак,
Курочкин понятия не имел, что это за сумма.
– Простите, – робко спросил он, – двадцать динариев – это много или мало? То есть я хотел спросить… в общем я не представляю себе…
– Ну, копей царя Соломона вы на них не купите, но прокормиться хватит, – ответил Казановак, обнаружив при этом недюжинное знание экономической ситуации на Ближнем Востоке в эпоху римского владычества. – Все?
– Еще две бутылки водки, – попросил Курочкин, вспомнив совет Плевако. – Если можно, то пшеничной.
– Это еще зачем? Курочкин замялся:
– Видите ли, – сказал он лживым голосом, – экипировка у меня очень легкая, а ночи там холодные.
– Маша, одну бутылку!
– Но почему одну? – вступил в пререкания Курочкин.
– Не такие уж там холодные ночи, – резонно ответил Казановак.
Расторопная Маша принесла и водку.
Курочкин поднялся и растерянно оглянулся по сторонам.
– Извините, еще один вопрос: а куда все это можно сложить?
– Маша, достань чемодан!
– Нет, нет! – поспешно возразил Курочкин. – Чемодан‑это не та эпоха. Нельзя ли что‑нибудь более подходящее?
– Например?
– Ну, хотя бы суму.
– Суму? – Казановак придвинул к себе справочник. – Можно и суму.
Предложенный ассортимент сумок охватывал весь диапазон от необъятных кожаных ридикюлей, какие некогда носили престарелые гувернантки, до современных сумочек для театра из ароматного пластика.
Курочкин выбрал голубую прорезиненную сумку с длинным ремнем через плечо, украшенную шпилями зданий и надписью: «Аэрофлот». Ничего более подходящего не нашлось.
– Теперь, кажется, все, – облегченно вздохнул он.
– Постойте! – закричала Маша. – А грим? Вы что, с такой рожей в первый век собираетесь?
– Маша! – Казановак укоризненно покачал головой. – Нельзя же так с клиентом.
Однако все согласились, что грим действительно необходим.
Казановак рекомендовал скромные пейсы, Маша настаивала на длинной прямоугольной ассирийской бороде, завитой красивыми колечками, но Курочкин решительно потребовал раздвоенную бородку и локоны, ниспадающие на плечи. Эти атрибуты мужской красоты больше гармонировали с его нарядом.
Маша макнула кисть в какую‑то банку, обильно смазала клеем лицо и голову Курочкина и пришлепнула пахнущие мышами парик и бороду.
– Просто душка! – сказала она, отступив два шага назад.
– А они… того… не отклеятся? – спросил Курочкин, выплевывая попавшие в рот волосы.
– Можете не сомневаться! – усмехнулся Казановак. – Зубами не отдерете. Вернетесь, Маша отклеит.
– Ну, спасибо! – Курочкин вскинул на плечо сумку и направился к двери.
– Подождите! – остановил его Казановак. – А словари, разговорники не требуются?
– Нет, – гордо ответил Курочкин. – Я в совершенстве владею арамейским и древнееврейским.
– Тогда распишитесь за реквизит. Вот здесь и здесь, в двух экземплярах.
x x x
– Ничего не забыли? – спросил лаборант, высунув голову через форточку, какой раньше отделяли кассиров от остальных представителей грешного человеческого рода.
– Сейчас проверю. – Курочкин открыл сумку и в темноте нащупал пачку сигарет, зажигалку, индивидуальный пакет и бутылку. – Минуточку! – Он пошарил в поисках рассыпавшихся монет. – Кажется, все!
– Тогда начинаем, лежите спокойно!
До Курочкина донесся звук захлопнувшейся дверцы.