– Пожалуй, я лучше выпью еще коньяку, – сказал Лин Крэгг.
Подававшая чай служанка многозначительно взглянула на Мефа.
Тот пожал плечами.
– Зачем вы так много пьете, Лин? В вашем положении…
– В моем положении стаканом больше или меньше уже ничего не решает. Вчера меня смотрел Уитроу.
– Теперь мы справимся сами, Мари, – сказал Меф. – Оставьте нам кекс и коньяк.
Он подождал, пока служанка вышла из комнаты.
– Так что вам сказал Уитроу?
– Все, что говорит врач в подобных случаях пациенту. Вы не возражаете? – Крэгг протянул руку к бутылке.
– Мне, пожалуйста, совсем немного, – сказал Меф.
Несколько минут он молча вертел в пальцах стакан.
– Вы знаете, Лин, что труднее всего бывает находить слова утешения. Да и не всегда они нужны, особенно таким людям, как вы. И все же поймите меня правильно… Ведь в подобных случаях всегда остается надежда…
– Не нужно, Эзра, – перебил Крэгг. – Я не понимаю обычного стремления друзей прибавить к физическим страданиям еще и пытку надеждой.
– Хорошо, не будем больше об этом говорить.
– Вы знаете, Эзра, – сказал Крэгг, – что жизнь меня не баловала, но если бы я мог вернуть один‑единственный момент прошлого…
– Вы имеете в виду ту историю?
Крэгг кивнул.
– Вы никогда мне о ней ничего не рассказывали, Лин. Все, что я знаю…
– Я сам старался ее забыть. К сожалению, мы не вольны распоряжаться своей памятью.
– Это, кажется, произошло в горах?
– Да, в Пенфилде. Ровно сорок лет назад. Завтра – сорокалетие моей свадьбы и моего вдовства. Он отпил большой глоток. – Собственно говоря, я был женат всего пять минут.
– И вы думаете, что если бы вам удалось вернуть эти пять минут?..
– Признаться, я постоянно об этом думаю. Меня не оставляет мысль, что тогда я… ну, словом, вел себя не наилучшим образом. Были возможности, которых я не использовал.
– Это всегда так кажется, – сказал Меф.
– Возможно. Но тут, пожалуй, особый случай. С того момента, как Ингрид потеряла равновесие, было совершенно очевидно, что она полетит в пропасть. Я достаточно хорошо владею лыжными поворотами на спусках и еще мог…
– Глупости! – возразил Меф. – Вся эта картина придумана вами потом. Таково свойство человеческой психики. Мы неизбежно…
– Нет, Эзра. Просто тогда на мгновение меня охватило какое‑то оцепенение. Странное фаталистическое предчувствие неизбежности беды, и сейчас я готов продать душу дьяволу только за это единственное мгновение. Я так отчетливо представляю себе, что тогда нужно было делать!
Меф подошел к камину и стал спиной к огню.
– Мне очень жаль, Лин, – сказал он после долгой паузы. – По всем канонам я бы должен был теперь повести вас в лабораторию, усадить в машину времени и отправить путешествовать в прошлое. К сожалению, так бывает только в фантастических рассказах. Поток времени необратим, но если бы даже сам дьявол бросил вас в прошлое, то все события в вашей новой системе отсчета были бы строго детерминированы еще не существующим будущим. Петлю времени нельзя представить себе иначе, как петлю. Надеюсь, вы меня поняли?
– Понял, – невесело усмехнулся Крэгг. – Я недавно прочитал рассказ. Человек, попавший в далекое прошлое, раздавил там бабочку, и от этого в будущем изменилось все: политический строй, орфография и еще что‑то.
Это вы имели в виду?
– Примерно это, хотя фантасты всегда склонны к преувеличениям. Причинно‑следственные связи могут быть различно локализированы в пространстве и во времени. Трудно представить себе последствия смерти Наполеона в младенческом возрасте, но, право, Лин, если бы ваша далекая прародительница избрала себе другого супруга, мир, в котором мы живем, изменился бы очень мало.
– Благодарю вас! – сказал Крэгг. – И это все, что мог мне сообщить философ и лучший физик Дономаги Эзра Меф?
Меф развел руками:
– Вы преувеличиваете возможности науки, Лин, особенно там, где это касается времени. Чем больше мы вдумываемся в его природу, тем сумбурнее и противоречивее наши представления о нем. Ведь даже теория относительности…
– Ладно, – сказал Крэгг, опорожняя стакан, – я вижу, что действительно лучше иметь дело с Сатаной, чем с вашим братом. Не буду больше вам надоедать.
– Пожалуй, я вас провожу, – сказал Меф.
– Не стоит, тут два шага. За двадцать лет я так изучил дорогу, что могу пройти с закрытыми глазами. Спокойной ночи!
– Спокойной ночи! – ответил Меф.
– Что вы, уйдя от одного литературного штампа, попали в другой? Не так ли? – усмехнулся посетитель. – К сожалению, вне этих штампов проблема путешествий во времени неразрешима. Либо машина времени, либо… я. Итак, чем могу быть полезен?
Крэгг сел в кресло и потер лоб.
– Не беспокойтесь, я не призрак, – сказал гость, кладя ногу на ногу.
– Да, но…
– Ах это?! – он похлопал рукой по щегольскому лакированному копыту, торчавшему из‑под штанины. – Пусть это вас не смущает. Мода давно прошедшего времени. Гораздо удобнее и элегантней, чем ботинки.
Крэгг невольно бросил взгляд на плащ, прикрывавший спину незнакомца.
– Вот оно что! – нахмурился тот и сбросил плащ. – Что ж, вполне понятный вопрос, если учесть все нелепости, которые выдумывали о нас попы на протяжении столетий. Я понимаю, дорогой доктор, всю грубость и неуместность постановки эксперимента подобного рода, но если бы я… то есть я хотел сказать, что если бы вы… ну, словом, если бы такой эксперимент был допустим с этической точки зрения, то вы бы собственными глазами убедились, что никаких признаков хвоста нет. Все это – наглая клевета!
– Кто вы такой? – спросил Крэгг.
Гость снова сел.
– Такой же человек, как и вы, – сказал он, накидывая плащ. – Вам что‑нибудь приходилось слышать о цикличности развития всего сущего?
– Приходилось. Развитие по спирали.
– Пусть по спирали, – согласился гость, – это дела не меняет.