— Невозможно, — грустно ответил Пышкин. — Опять попадем в граничные условия задачи
Буридана. Постой! Может быть, есть смысл снизить точности обеих машин на один класс?
— И что же? — ехидно спросил Мышкин. — Снова попасть на равноценные варианты в другом
классе?
— Товарищ Мышкин! Товарищ Пышкин! — Рядом с конструкторами возник зловещий образ Левиной. В
ее протянутой длани был зажат том «Психологии конструирования».
— Одну минуточку, Ариадна Самойловна, мы вернемся через несколько минут, — сказал Мышкин,
пытаясь прикрыть отступление коллеги, — честное слово, мы сейчас придем!
Маневр не удался. Узкий проход между проектными машинами был надежно заперт грузным телом
жрицы телепатии. В глазах Пышкина появилось выражение затравленного зверя, готового дорого
продать свою жизнь.
— Мальчики! — пророкотала Левина. — Я слышала о вашей неудаче. Советую объединить свои
усилия в коллективном телепатическом акте творчества. Создать объединенный вариант, свободный
от индивидуальных заблуждений. Суммировать только гениальные прозрения. Телепатическая к вашим
услугам с девяти утра до пяти вечера. Если нужно будет задержаться...
— Не нужно будет задержаться, — уныло сказал Мышкин. — Ничего из этой затеи не выйдет.
Автоматы построены по принципиально различным схемам. Чего уж тут суммировать?
— Отлично, отлично! При всем разнообразии телепатических методов коллективного творчества
каждый из вас может внести немало улучшений в конструкцию другого. Наш трехканальный
усилитель...
— Видите ли, — деликатно сказал Пышкин, — у нас конкурс, и вряд ли то, что вы предлагаете,
может способствовать...
— Хорошо! — В голосе Левиной появились повелительные нотки. — Я знаю, что вам нужно.
Телепатическая критика работы конкурента. В спорах, и только в спорах рождается истина. Идите
за мной!
— Ну, ладно, — вздохнул Мышкин, — идем рожать истину.
***
В телепатеке пахло плесенью и потом.
Левина метнула гневный взгляд на трех юных дев из группы Хранения информации, и тех как
ветром сдуло с телепатических кресел. Судя по раскрасневшимся лицам и блестящим глазкам, их
телепатическое общение отнюдь не было связано с проблемами хранения информации, скорее —
наоборот.
— Старайтесь представить себе проект конкурента таким, каким бы вы хотели его видеть, —
сказала Левина, подавая конструкторам шлемы с диполями.
Друзья устроились поудобнее в креслах.
Вскоре на левом экране появился чертеж «Триумфа», украшенный женским профилем со вздернутым
носиком. Мышкин не остался в долгу: снабженная четырьмя лапами и хвостом «Победа» очень
походила на таксу.
— Хватит черной магии и столоверчения, — сказал Пышкин, снимая шлем. — Спасибо, Ариадна
Самойловна!
— Что теперь? — осведомился Мышкин.
— Идем на суд к Воздвиженскому, в сектор Нестандартного мышления. Уж кто-кто, а Илларион
Петрович разберется!
— Неудобно как-то отрывать человека.
— Ерунда! На то он и существует, этот сектор. Пошли!
***
Илларион Петрович взглянул на часы.
Давно было пора закусить. Он нетерпеливо нажал кнопку
звонка.
Вскоре в дверях появилась старушка со стаканом чая на подносе.
— Хорошо, милый, что позвонил, — сказала она, ставя стакан на стол, — совсем я, старая, ума
лишилась. Никак не могла сообразить, кому раньше нести, тебе или Алексею Николаевичу. Ведь
кубовая как раз посередине между вашими кабинетами. Я уж и вниз ходила, просила на машине
посчитать, кому раньше подавать чай.
— Ну, и посчитали? — с интересом спросил Воздвиженский.
— Что ты, бабка, говорят. Тут умы получше наших бились, и то не решили. Про осла какого-то
рассказывали бу... бу... бу...
— Буриданов осел, — сказал Воздвиженский, — я знаю, канонизированная задача. Ладно,
поговорю с дирекцией, чтобы кубовую перенесли в другое место.
— Будь ласков, милый, а то как чай нести, так аж в пот бросает.
— Хорошо, хорошо, иди.
Илларион Петрович развернул пакет с завтраком и вдохнул аромат свежекопченого мяса,
источаемый тремя бутербродами с ветчиной. Розовые ломтики, обрамленные белоснежным кантом
нежнейшего жира. Воздвиженский откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Необходимо было
решить, с какого бутерброда начинать трапезу. Как назло, они все были совершенно одинаковые.
Кроме того, существовала еще неопределенность, связанная со свободой выбора в отношении
первого глотка чая, который можно было сделать до того, как будет откушен первый кусок, или
после. Словом, задача далеко выходила за пределы...
— Можно к вам, Илларион Петрович?
— Пожалуйста, пожалуйста! — Воздвиженский снова завернул пакет с бутербродами. — Чем могу
служить?
— Видите ли, — сказал Мышкин, — наши проекты вышли в финал конкурса и методами машинного
анализа...
— ...нельзя обеспечить однозначное решение, — добавил Пышкин.
— Понятно, — сказал Воздвиженский, — значит, стандартные методы мышления в этом случае...
— ...непригодны! — подхватили хором конструкторы.
— Ну, что же, оставьте мне проекты, я подумаю.
— Спасибо, — сказал Мышкин, кладя чертеж на стол.
— Извините за беспокойство, — добавил Пышкин, пристраивая свое творение рядом.
Илларион Петрович выждал несколько минут, подошел на цыпочках к двери, выглянул в коридор
и, притворив дверь, тихо повернул ключ в замке.
Некоторое время он с интересом разглядывал оба чертежа. Затем из массивного сейфа в углу
кабинета были извлечены электронная модель черной кошки, датчик случайных чисел и
соединительный провод.
Теперь письменный стол заведующего сектором Нестандартных методов мышления превратился в
тотализатор.
Описав несколько замысловатых фигур, напоминающих танцы на льду, влекомая законом
случайности кошка уверенно направилась к правому чертежу. Участь проекта «Триумф» была решена.
Бросив его в корзину, Воздвиженский усмехнулся и поставил кошку между стаканом чая и пакетом с
завтраком...
Дожевывая последний бутерброд, он думал о том, как просто жить в этом сложном мире
человеку, зараженному маленькими суевериями, особенно когда и дома есть настоящая живая кошка.
Его размышления были прерваны звонком телефона.
— Приветствую вас, Илларион Петрович! — шепелявил в трубку голос. — Вас беспокоит Гуняев. В
связи с получением новой партии проектных машин тут у нас намечаются кое-какие мероприятия по
линии кадров.